— Она была его женой. Он убил ее на Земле и сбежал сюда. И в первую же Ночь Сна он создал ее.

— О-о-о!

Люди в группе поклонников Алгули охнули и отшатнулись.

Кэрмоди удивленно уставился на них. Очевидно, эта информация внесла какие-то осложнения, какие, правда, он пока не мог понять.

— Джон, — сказал Мэри. — Совершенно бессмысленно убивать меня столько раз. Я буду всегда возрождаться. Я уже готова родить дитя, которое ты не хотел. Он появится через час. На рассвете.

Спокойно, но каким-то особым, звенящим голосом, выдающим его внутреннее напряжение, Тэнди спросил:

— Ну, Кэрмоди, кем же он будет?

— Кем? — глупо переспросил Джон.

— Да, — продолжал предводитель поклонников Алгули, снова приблизившись к пьедесталу. — Кем? Иессом или Алгули?

— Так вот оно что! — сказал Кэрмоди. Экономия Природы, Богини, или что там есть еще. Зачем трудиться над созданием ребенка, когда вот он, под рукой.

— Да! — громко сказала Мери. — Джон, ты же не хочешь, чтобы дитя стало таким, как ты? С темной замороженной душой?

— Человек, — сказал Тэнди. — Неужели тебе не ясно, что ты уже сделал выбор? Разве ты не знаешь, о чем думаешь?

Кэрмоди покачнулся и едва не упал в обморок, но не от слабости.

Свет, свет, свет… Огонь, огонь, огонь…

— Дай себе раствориться в нем. И, как феникс, ты возродишься вновь.

— Держи меня, Тэнди, — прошептал Джон.

— Прыгай, — ответил Тэнди, громко рассмеявшись.

Шестерка Иесса ликовала.

Люди Алгули завопили в ужасе и бросились врассыпную.

Туман стал реже, сменил цвет с пурпурного на бледно-фиолетовый. Над горизонтом медленно появился огненный шар, фиолетовый цвет которого быстро сменялся белым, как будто кто-то стянул вуаль с лика планеты.

Те из поклонников Алгули, что не успели скрыться, зашатались и упали наземь. Конвульсии сотрясали их тела, с хрустом ломались кости. Через некоторое время на мостовой лежали неподвижные тела.

— Если бы ты сделал другой выбор, — сказал Тэнди, все еще поддерживая шатавшегося от слабости Кэрмоди, — то тогда бы мы валялись мертвыми в пыли.

Они медленно направились к Замку, кольцом окружив Мэри, которая еле плелась, то и дело сгибаясь при приступах боли. Кэрмоди, шедший за ней, стискивал челюсти и стонал, так как испытывал непонятное и невероятное для мужчины состояние — предродовые схватки. Он был в этом не одинок, остальные так же закусывали губы, прижимая руки к животам.

— Что с ней будет потом? — шепотом спросил Джон у Тэнди.

— Она выполнит свою миссию, когда родится Иесс, — ответил кэриен. — Затем она умрет. Она умрет, когда закончится сон. Сейчас она жива только потому, что мы вливаем в нее часть своей энергии. Нужно торопиться. Скоро все проснутся и не будут знать, кто правит в мире, Иесс или Алгули. Они не будут знать, радоваться им или рыдать. Мы не вольны оставлять их в сомнениях. Мы обязаны идти в Замок. Там, в покоях Святой Великой Матери пройдет обряд святого совокупления. И тогда Мэри разрешится от бремени создания твоей ненависти и любви и умрет. Затем мы должны обмыть ребенка и показать его народу.

Он дружески похлопал Кэрмоди по руке и вдруг сильно сжал ее.

Джон не почувствовал боли от этого пожатия, его разрывала боль другого рода. Она волнами накатывалась на него и отступала, смешиваясь с экстазом от мысли, что он дает жизнь божеству. Радость охватила все его существо. И на фоне этой боли и радости, в нем уверенно зрело решение заплатить за все, что он сделал в своей противоречивой жизни. Нет, это не было желание самонаказания, ненависти к самому себе. Он должен… должен постараться изменить мир, вселенную, которая доселе редко улыбалась разумным существам.

Что надо делать для этого, какие средства выбрать, какую поставить цель — он еще не знал. Это придет позже.

Сейчас он был полностью поглощен последним актом великой драмы Сна и Пробуждения.

Внезапно он увидел лица двух людей, которых уже не чаял увидеть. Раллукса и Скелдера. Те же, но и другие, изменившиеся. Исчезло страдание с лица Раллукса, его сменило спокойствие и умиротворенность. Исчезла жестокость и резкость лица Скелдера. На его губах играла мягкая улыбка.

— Значит, вы удачно прошли через все, — хрипло прошептал Кэрмоди.

— Да, — ответил Скелдер. — Мы оба прошли сквозь огонь. Ты ведь знаешь, что каждый на этой планете получит то, чего по-настоящему хочет.

Белое светило замерло в зените. И тогда тишину разорвал первый детский крик…

— И теперь я должен опять вернуться на Кэриен? — сказал отец Джон Кэрмоди. — После двадцати семи лет?!

Он вел себя довольно спокойно, пока кардинал Фэксинс излагал, что от него хочет Церковь. Но ему трудно было долго пребывать в неподвижности. Более всего сейчас ему хотелось взмахнуть руками и улететь подальше от кардинала и от всего того, что он представляет.

Джон вскочил и стал расхаживать взад-вперед по полированным плитам паркета, нервно сжимая руки то за спиной, то на груди. Внешне он мало изменился за эти годы, но теперь на нем была сутана священника ордена Святого Джайруса.

Кардинал Фэксинс сгорбился в кресле. Его умные зеленые глаза остро поблескивали над крючковатым носом. Он был похож на одряхлевшего от старости ястреба, уже не очень уверенного в себе, но готового броситься на жертву при первой возможности. Лицо в морщинах, седина в волосах. Ему уже было 175 лет, и это сказывалось на его характере.

Внезапно Кэрмоди остановился:

— Ты действительно думаешь, что только я пригоден для этой миссии?

— Да, и к тому же более всех, — выпрямился в кресле кардинал, как бы готовясь к нападению. — Я уже говорил тебе, насколько это важно. Полагаю, что одного раза достаточно, ты же интеллигентный человек. Ты посвятил свою жизнь Церкви и даже чуть не получил епископское кресло.

Намек был ясен, и даже чересчур. Кэрмоди хорошо знал, что его решение жениться после отмены обета безбрачия для служителей Церкви разочаровало кардинала, прочившего его в епископы мира Чейденвулли.

Фэксинс бросил взгляд на желтые цифры, вспыхнувшие на экране монитора:

— У тебя есть всего два часа на подготовку. Я думаю, что ты будешь в порту вовремя.

Кэрмоди рассмеялся и ответил:

— Ну что я могу поделать? Мне приказывают, но при этом говорят, чтобы я ехал добровольно. Хорошо. Я поеду. Но я должен предупредить Анну. Для нее это будет удар.

Кардинал заерзал в кресле:

— Жизнь священника не всегда легка и приятна. Она знает об этом.

— Я знаю, что она знает! — резко ответил Кэрмоди. — Я знаю, что ты ей наговорил перед нашей свадьбой.

— Мне жаль, Джонни, — сказал старик с легкой улыбкой. — Реальность не всегда безоблачна.

— Да. И ты даже забыл о своем хваленом немногословии, за которое тебя зовут «Три фразы». Ты обрушился на нее как торнадо.

— Еще раз прошу прощения.

— Ладно, забудем это, — усмехнулся Кэрмоди. — Что сделано, то сделано. Мне нисколько не жаль Анну. Единственное, о чем я сожалею, что я не женился на ней лет двадцать назад. Я крестил ее, и она всю жизнь прожила в моем приходе.

Он помолчал, колеблясь, а затем продолжил:

— Прости меня. На сборы мне нужно минут десять. Я позвоню Анне и заеду за ней. Она проводит меня в порт.

Кардинал пожал плечами:

— Делай как знаешь.

Кэрмоди плеснул в стакан виски, выпил и пошел в спальню. Там он достал небольшой чемодан, бросил его на постель. «Мне хватит и одного, — подумал он. — Анна вряд ли будет возражать. Она всегда старается быть готовой к самым невероятным событиям».

Он нажал кнопку на плоском диске, прикрепленном к запястью. Центр диска засветился, и раздался тоненький сигнал.

Кэрмоди продолжал собирать вещи, не желая зря тратить время и зная, что она вскоре ответит на вызов. Однако когда все было собрано, ответа все еще не было и он начал беспокоиться.

Джон подошел к видеотелефону и набрал номер миссис Ругон. Она ответила сразу же. При виде Кэрмоди ее полное лицо засветилось радостью.