А. Сухомлинов («да простит меня Сергей Федорович!») поехал в подмосковный Подольск в Центральный архив МО проверять его рассказ. Нашли они там с начальником отдела подполковником С. Ильенковым журнал боевых действий 32-го полка, в котором к концу войны было восемнадцать Героев Советского Союза.

«5 марта 1943 г. 17.30 час.:

В районе дер. Семкина Горушка на высоте 200 м и ниже встретились 6 ФВ-190. Вели воздушный бой. Сделано 10 атак. В результате воздушного боя гв. полковник Сталин сбил одного ФВ-190, который упал горящим в районе дер. Семкина Горушка. Младший лейтенант Вишняков сбил ФВ-190, который упал в этом же районе. Сбитые самолеты подтверждают летчики Холодов, Баклан, Лепин. Падение сбитых самолетов наблюдали с Байкал-3».

В наградном листе, подписанном командующим 16-й воздушной армией генерал-полковником авиации С. Руденко, указано, что В. Сталин сбил еще один самолет врага. Итого — два. Да плюс сбитые в группе, о чем говорил С. Ф. Долгушин. «Хотелось бы, конечно, побольше, на Героя не тянет, но уж сколько есть, — констатирует Сухомлинов. — Для командира полка за месяц — нормально».

А. В. Бурдонский:

— Он был классный летчик, как мне говорили, просто ас, и рвался в бой, но почти в самом начале войны, когда Яша (Яков Джугашвили. — Н. З.) попал в плен, и потом погиб Володя Микоян, сын Микояна, — после этого отцу запретили делать боевые вылеты. А ведь до этого он, командуя авиаполком, летал, у него даже самолеты сбитые есть.

По-иному оценивает своего кремлевского сверстника С. Л. Берия:

— Что представлял собой Василий Сталин? В сорок четвертом Сталин решил послать несколько человек на стажировку в Англию. Старшим группы назначил меня. Я отказался. Дайте, говорю, возможность доучиться в академии. Тогда Сталин впервые в жизни меня обругал:

— Ты такой же упрямый, — сказал, — как и вся ваша семья.

А я, если честно, отказался не только потому, что действительно хотел окончить Военную академию, но и еще по одной причине. В группу входил Василий Сталин. Очень душевный парень, но уже тогда был неуправляемым. Спросили бы с меня…

А вот этого как раз и не отрицают честные исследователи жизни Василия. И А. Сухомлинову не к чему наводить парадный глянец на портрет героя, он рисует его со всеми слабостями и недостатками.

В личном деле В. Сталина А. Сухомлинов обнаружил запись: «Горяч, вспыльчив, нервная система слабая, имели место случаи рукоприкладства к подчиненным». Что было, то было. Но ведь и зафиксировано! Без боязни вызвать гнев папаши — Верховного Главнокомандующего. Кстати, в личном деле В. И. Сталина ни в довоенный период, ни после нет ни слова о пьянстве. Я тоже обратил на это внимание. Есть, правда, одно взыскание за то, что, находясь на переформировании в районе города Шяуляй в 1943 году, он «на тракторе выехал в деревню, а на обратном пути избил сотрудника НКВД».

Конечно, иронизирует А. Сухомлинов, Василий был не прав: за самогоном нужно было послать ординарца, а сотрудника НКВД вообще нельзя было трогать. Что же касается выпивки… В военной авиации, надо сказать прямо, всегда пили. Служба опасная, смерть рядышком ходит. Первая рюмка пьется за взлеты, вторая за посадки и за то, чтобы эти показатели совпадали. Третья — стоя и не чокаясь — за тех, у кого они не совпали. Четвертая — за женщин. В других видах вооруженных сил этот «недуг» тоже имеет место быть. Рассказывали, маршал И. И. Якубовский на военном совете как-то возмущался: «Почему вы так много пьете, ну выпил свои восемьсот, и хорош…»

Знаток биографии Василия Сталина и в целом истории советской авиации, сам в прошлом боевой летчик С. В. Грибанов отмечает:

— Вообще-то Василий старался не наказывать людей. Искал другие пути для поддержания в полках порядка и дисциплины. За сентябрь 1944 года он объявил 53 поощрения и только одно взыскание.

Грибанов обнаружил в военном архиве обращение командира дивизии полковника Василия Сталина к председателю военного трибунала 3-й воздушной армии. В нем говорилось:

«Представляю материал на летчика вверенного мне 32-го истребительного авиаполка лейтенанта Урюпина Евгения Ивановича.

Ходатайствую о снятии судимости с упомянутого. Тов. Урюпин за время пребывания в дивизии проявил себя смелым и отважным летчиком-истребителем и в воздушных боях с немецкими захватчиками вполне искупил совершенный им ранее проступок. Командир дивизии полковник Сталин».

Особенно комдив заботился о поощрении своих бойцов, возмущался, когда в оценку боевой работы его подчиненных вмешивались посторонние, которым сверху якобы виднее было, кого, за что и как награждать.

И все же, как он воевал? Все говорят только о его пьяных да любовных похождениях. Сбитые в воздушных боях самолеты? Конечно, это несомненный показатель личной храбрости, но для командира дивизии этого, согласитесь, недостаточно. На то он и командир крупного войскового соединения, чтобы, управляя им, добиваться выполнения оперативно-тактических задач.

С. В. Грибанов собрал убедительные доказательства того, что Василий Сталин проявил на фронте несомненные способности, необходимые командиру его уровня.

2 июля 1944 года Верховный Главнокомандующий отмечал в своем приказе успешные действия 3-го Белорусского фронта, войска которого перерезали сообщения немцев из Минска в Вильно и Лиду; 1-го Белорусского — в результате удара их конницы, танковых соединений и пехоты были отрезаны пути сообщения немцев из Минска на Брест и Лунинец.

В 20–25 километрах восточнее Минска оказалась 4-я немецкая армия. Ликвидация ее означала катастрофу группировки противника на Минском направлении, а это уже зависело от того, кто будет действовать более энергично: наши — наступать или немцы — отступать.

Эта преамбула для того, чтобы пояснить ситуацию, в которой оказался 23-летний командир авиадивизии Сталин в ночь на 6 июля.

К тому времени полки и управление 3-й истребительной авиационной дивизии перелетели и разместились на аэродроме Слепянка неподалеку от Минска. И тут оставшаяся окруженной группировка немцев общей численностью до пяти пехотных дивизий с артиллерией и танками, стремясь прорваться на запад, к своим войскам, ринулась на Минск. Немцы полагали, что город еще в их руках.

Как повел себя молодой командир 3-й гвардейской истребительной авиадивизии, видно из его донесения на имя командира авиакорпуса: «Я принял решение спасти материальную часть, гвардейские знамена, секретные документы штаба дивизии и штабов частей. Для этого отдал приказ об эвакуации их на северо-восточную окраину Минска. Начальнику штаба дивизии подполковнику Черепову поручил организовать наземную оборону на подступах к аэродрому для охраны материальной части, так как с наступлением темноты без заранее организованного ночного старта поднять в воздух летный эшелон было невозможно.

Сам на У-2 убыл ночью на аэродром Докуково для организации там ночного старта. Организовав старт, оставил для приема экипажей капитана Прокопенко и на Ли-2 вернулся в Слепянку. В случае крайней необходимости я уже был готов поднять самолеты в воздух.

К моему возвращению эвакуация штабов была закончена. Она прошла исключительно организованно и быстро. Под минометным обстрелом было вывезено необходимое имущество, знамена, документация штабов.

Начальником штаба нашей дивизии, командирами 43-й истребительной артиллерийской бригады и 1-й гвардейской Смоленской артбригады была организована надежная оборона на подступах к аэродрому.

Утром на штурмовку противника произвели 134 боевых вылета, израсходовали 13115 снарядов. Штурмовка парализовала группировку противника и раздробила его на мелкие группы.

После штурмовки летный эшелон был выведен из-под удара и перебазирован на аэродром Докуково. Личный состав управления дивизии вместе с техническим составом частей, взаимодействуя с артбригадами, уничтожил в наземном оборонительном бою 200 солдат и офицеров и захватил в плен 222 человека.

В борьбе с немецкими захватчиками стойкость и мужество проявили офицеры, сержанты и рядовые управления и частей дивизии, из числа которых отмечаю…