— Но так-то короче? — предложил Дима. — Срежем?

— Здесь мост, река. Видите?

— Ну и что?

— Уже лет пять мост снесло ледоходом.

— Откуда ты знаешь?

— Да об этом все местные знают.

— Первые оладушки, — крикнул Семен, стряхивая их в миску, и пока не остыла сковорода, вылил на нее очередную порцию. — Налетай, подешевело. Овсяные оладушки, рецепт — семейная тайна.

Несмотря на то, что ветер уносил аппетитный запах куда-то вглубь чащи, все присутствующие на поляне испытывали обильное слюноотделение.

Закипела вода в котелке, и Джессика разнесла кружки с кофе.

— А если — вот так? — Дима отпил глоток и поставил кружку сверху на карту. — Так длиннее, — он провел по предполагаемому маршруту мизинцем, — но — безопаснее.

— Почему — безопаснее? — девица подошла к ним, держа кружку обеими ладонями, словно хотела об нее согреться.

— Если нас хотят отловить, — пояснил Дима, — то просчитают оптимальный вариант. В том смысле, по какой дороге мы поедем.

— Тогда эти козлы наверняка подумают, — заявила она, — что мы предположим, что они предположат… Я хочу сказать, эти правильные пацаны решат: устроим-ка им засаду там, где они не ожидают!

— И встретят нас здесь! — согласился «Робин Гуд», ткнув пальцем в карту рядом с тем местом, где держал свой палец Дима.

— Значит, надо ехать кратчайшим, самым удобным путем. Вот только там моста нет. Но об этом только местные знают, — напомнил он.

— Это психология какая-то, — подошел Ренат, отхлебывая торопливо из своей кружки. — А если они не предположат-что-мы-предположим? И будут ждать нас именно там, где удобнее всего проехать?

— Вот именно, — задумчиво сказал Дима. — А где всего удобнее, если моста на самом деле нет?

— Ешьте, а то остынут! — крикнул Семен, сбрасывая в миску очередную порцию поджаристых лепешек.

— И потому у меня такое предложение, — Дима схватил одну из лепешек и, подбрасывая ее на ладони, принялся дуть, раздувая щеки, — едем к разрушенному мосту.

— Но там нет переправы! — возмутился проводник. — Не верите — пожалуйста. Только время потеряем.

— Митрич, — Ренат по-дружески толкнул его плечом. — Ты не слишком ли заумничаешь?

От толчка Дима не смог поймать подбрасываемую оладью, и она упала на траву.

— Я уверен в своей правоте, — невнятно сообщил Дима, отправив упавшую оладью в рот, — доверьтесь, я знаю, что я делаю… И дорогу «срежем», и бандитов обманем.

— Какая вкуснотища! — воскликнула Джессика, тоже смакуя. — Хорошо бы сметаной или вареньем сверху полить.

Семен требовал, чтобы все, приготовленное им, съели. А сам даже не попробовал.

— Димка у нас в детстве был как бы за главаря, — словно извиняясь, пояснил Семен шепотом девице, пока они сворачивали лагерь. — Раз он говорит — «срезать», ехать именно в этом направлении, значит, надо ехать именно в том направлении…

— Злобный он тип, — так же шепотом ответила девица. — Ненавидит женщин. Уж я-то в этом понимаю.

Мост был разрушен, одни только опоры торчали из мутной, стремительно бегущей реки.

— Зря время потеряли, — фыркнул проводник.

— Митрич, ты на что надеялся? — спросил Ренат.

— Плоты, — коротко сообщил Дима.

— Какие еще плоты? — удивился Семен.

— Мы строим плоты, бросаем тачку здесь — она все равно ни к чему — и спускаемся ниже по течению, — он достал карту и продемонстрировал маршрут. — Вот здесь мы высадимся. До Камышевска — рукой подать. А там — разберемся.

— Он — псих? — поинтересовалась девица, — Такое и в голову прийти не может.

— Вот именно, — кивнул Дима. — Нашим преследователям в голову не придет, что мы выберем именно такой путь.

— Не повезло им, — как бы себе под нос сообщил «Робин Гуд». — Я бы людей с нетрадиционным мышлением на кострах сжигал.

Но спутники, вылезавшие из машины в этот момент, не услышали его слов.

Течение казалось беспощадным.

Не слишком широкая река бежала с такой поразительной скоростью, что пробила русло там, где, казалось, вода обязана повернуть вспять. Кое-где в водоворотах торчали полузатопленные бревна, а вдали был слышен шум, который издает поток, натолкнувшись на пороги.

Сооружение плотов заняло весь день. На ужин открыли две последние банки со сгущенкой и поужинали, намазав ее на остывшие овсяные лепешки.

Кроме Семена, все были в восторге от этого блюда.

За день они срубили штук двадцать молодых деревьев и связали их между собой веревками и разрезанной на лоскуты палаткой.

«Ковчеги» получились уродливые, но, вроде, прочные.

Их было два: на одном должны были разместиться Ренат с Семеном и проводником, а на другом, поменьше, Дима с девицей.

Вещи распределили равномерно.

— Мы наверняка разойдемся по пути, — предположил Дима. — Вот место на карте. Вливается еще одна речонка. Должна быть отмель, если я понимаю в реках. Тут и ждем друг друга. Тут мы и «забьем стрелку».

Ренат столкнул на воду первый плот с такой легкостью, как будто это был кораблик из промокашки, и удерживал его, пока забирались Дима с Джессикой.

Первые полчаса пассажиры обоих плотов боролись с течением. Ренат, несмотря на габариты, оказался настолько ловок, что обходил затопленные коряги и камни с необыкновенной легкостью. Шест казался в его руках игрушкой.

Через некоторое время плоты начали отдаляться друг от друга. Дима с девушкой попал в быстрину и, обогнав, скрылся за изгибом реки.

Земля, похоже, понижалась, и, следуя линии спуска, вода неслась изо всех сил. Дмитрий начал беспокоиться, нет ли впереди водопада. Пусть самого маленького, но для их самодельного плавательного средства такой перепад стал бы роковым.

Он заставил всех продолжать путешествие таким способом.

Они бросили машину, часть вещей, которые не показались необходимыми. А теперь…

— Смотри! — завопила Джессика.

Река словно выпустила каменные зубы. Покатые спины валунов торчали впереди, и возле них вода будто кипела. А дальше — поток прыгал в пространство, ревел, как живое существо, сворачивался водоворотами и тут же распрямлялся, вибрирующий, как струна, чтобы спустя мгновение с неудержимой силой снова рвануться дальше.

Дима уцепился за шест, но — бесполезно. Ствол молодой березки застрял среди камней и резко, будто дернул с другого конца мифический гигант, вырвался из рук. Снизу, из-под воды в плот ударил кулак того самого гиганта. Древесина расщепилась, плот разорвало пополам, и тут же Диму кинуло в холодную воду.

Он попытался поймать девушку, то течение оттащило ее в сторону, а потом обоих накрыло с головой…

Задыхаясь, Дима пытался вынырнуть. Холодная река резала по телу, как ножом. Несколько раз течение стукнуло его о каменистое дно, сорвало ботинки и наполнило желудок водой с привкусом кремния. Когда же, наконец, ему удалось поднять голову над потоком, ни плота, ни девушки видно не было.

— Мужики! Джессика! — заорал он, но грохот воды перекрывал голос так, что он сам себя не слышал. — Джессика, Женька!

Страшное ощущение потери сковало его мозг, чугунными путами связывало движения.

Он так и звал спутников, не переставая, пока течение тащило вперед. Потом сознание помутилось, и только каждый глоток воздуха, который удавалось сделать, когда река выталкивала на поверхность, связывал Диму с реальностью.

Вдруг он обнаружил, что лежит на отмели. Сверху — безоблачное небо, а в небе, распластав крылья, парит птица. Под ним — обкатанная рекой галька. В воздухе пахло озоном, как после грозы.

Он остался жив.

А друзья?

Возможно, и их тела поток выбросил где-то на берег. Возможно, мертвые тела.

И Дима заплакал, и по остуженному рекой лицу слезы текли раскаленным свинцом.

Медленно, согбенно, Дима поднялся, и побрел сначала по отмели, потом, по колено в воде, к берегу. Там он и устроился среди промытых в паводок корней сосны, как зверь, забившийся в нору. И пока не стемнело, он не отрываясь смотрел на реку-убийцу.