Увидев, что мужчины выходят из такси, я попросил шофера остановиться, проследил, в какой дом они вошли, и встал на другой стороне улицы, чтобы посмотреть, не зажегся ли свет в каком-нибудь окне. Этого не произошло, и я решил, что окна квартиры Чариса выходят во двор. В доме было три этажа. На двери подвала висел замок.

Я переждал две минуты, потом пересек улицу и вошел в подъезд. В квартире на первом этаже шумели дети. Здесь их не могло быть. Из-за двери на втором этаже доносился запах жаркого с чесноком и разноголосица – тут шла вечеринка.

Оставалась мансарда.

Лестница громко скрипела у меня под ногами, поэтому я спустился вниз, вошел в примыкающее здание и поднялся на верхний этаж. Через люк в чердаке я выбрался на плоскую крышу, перелез через стенку и осторожно приблизился к окну. Стекла были замазаны, но так небрежно, что через щели виднелась часть комнаты.

Я заглянул. Чарис бегал по комнате, словно зверь в клетке. Время от времени он поглядывал на часы, поминутно вытаскивал плоский автоматический пистолет, трогал предохранитель и опять прятал его в карман.

Мирный воскресный вечер.

Ровно в половине девятого Чарис снял трубку. Я приложил ухо к стеклу, чтобы услышать, какой номер он набирает, но разобрать это не удалось. Разговор велся на английском и испанском. Вдруг Чарис громко произнес: «Селвик» – и положил трубку.

Я снова прильнул к окну. Чарис взволнованно говорил что – то своему сообщнику, очевидно, давая распоряжения, потом схватил плащ и выбежал из комнаты. Круглоротый включил телевизор.

Необходимо было срочно знать, куда отправился Чарис. Я подбежал к краю крыши, посмотрел вниз и, увидев отъезжающий автомобиль, снова вернулся к окну. В комнате играла веселая музыка: показывали варьете.

Я нашел ручку и осторожно поднял окно. В спокойный вечерний воздух ворвались громкие звуки. Я откинул раму и спрыгнул в комнату. Круглоротый вскочил и сунул руку в карман, но не успел достать пистолет: я выстрелил раньше, и он упал лицом вниз.

Опустившись на колени, я перекатил его на спину и крикнул, стараясь заглушить музыку:

– Куда поехал Чарис?

Он смотрел на меня ненавидящим взглядом, я должен был заставить его говорить, поэтому приставил пистолет к его виску и громко спросил:

– Кому он звонил? Говори, или я буду стрелять. Эдит Кен, не так ли? Рондине? Они хотят похитить Селвика? Да?

Видимо, собрав последние силы, он прошептал: «Ты… идиот…» Лицо его застыло.

Я встал. На экране мелькали ноги девиц. Вечеринка в нижней квартире была в самом разгаре. Там не слышали моего выстрела, поэтому можно было рискнуть воспользоваться лестницей. Дверь мансарды закрывалась на тяжелый замок. Я захлопнул ее за собой и спустился на улицу.

Одно мне было точно известно: Селвику угрожает опасность. Завтра утром он должен внести на заседании ООН окончательный проект резолюции, который застанет некоторые делегации врасплох. Я вспомнил о пентотале – эликсире правды, который обнаружил в квартире Миннера. Они пойдут на все, чтобы заставить его заговорить. Но где?

Из ближайшей аптеки я позвонил Селвику домой. К телефону подошел дворецкий и сообщил, что хозяина нет дома, он вышел четверть часа назад после звонка какой – то дамы. Что за дама? Он этого не знает.

Десять минут спустя я уже стоял перед дверью Эдит Кен и без особой надежды нажимал на кнопку звонка. Наконец послышались легкие шаги. Не здесь ли они прячут Селвика? Открыв дверь, она закусила губу. В ее глазах таился страх и еще что-то… И она была как всегда прекрасна.

Рондина чуть ли не с состраданием смотрела на револьвер в моей руке, и когда я жестом указал вглубь квартиры, молча повернулась и прошла в гостиную. Квартира была пуста.

Ни следа Селвика.

– Где Селвик? – прошипел я. – Куда Чарис его запрятал? Я убью тебя на месте, если не скажешь!

Она по-прежнему молчала и испуганно смотрела на меня.

– Я могу заставить тебя заговорить, но нет времени. Кроме того, мне и так все ясно. Ты выманила Селвика из дома, а на улице его перехватил Чарис. Я видел… да, да я видел, как он тебе звонил. Я думал, его отвезут в твою квартиру и заставят говорить с помощью пентотала. Но теперь понимаю, куда его отправили… Собирайся, поедем туда вместе. Может, удастся его опередить…

Я позволил ей надеть пальто, поймал такси, дал шоферу адрес Видора Чариса. Она дважды порывалась что-то сказать, но я заставил ее замолчать, прижав к боку пистолет.

Когда мы добрались до места, я облегченно вздохнул: около дома не было полицейских машин, Чарис тоже не стал бы никого тревожить. Он слишком спешил.

Я заставил Рондину подняться по лестнице. Вечеринка на втором этаже продолжалась. Из-за двери квартиры Чариса по-прежнему доносилась громкая джазовая музыка – работал телевизор. Вернулся Чарис или нет? Как это установить? Я не мог вместе с Рондиной лезть на крышу и прыгать в люк. Дверь была закрыта, но тут мне вспомнились гранаты Бентли. Я скатал в трубку коврик для ног и с его помощью засунул гранату под дверь. Потом я отвел дрожащую Рондину вниз и приказал прижаться к степе, а сам прицелился и выстрелил.

Дверь вылетела из косяков и нас осыпал дождь из лохмотьев коврика. Я приказал ей первой войти в квартиру. При виде трупа она вскрикнула. Я вошел в комнату с револьвером наготове. По – прежнему вопил телевизор, на полу в той же позе лежал круглоротый.

На нижней площадке открылась дверь и послышались голоса. Я крикнул, что взорвалась печь, но никто не пострадал. Это их вроде успокоило, и дверь закрылась.

Наверное, мой взгляд был ужасен, потому что Рондина отпрянула от меня, закрыла лицо руками и зарыдала.

Было ли это притворство? Хотела ли она выиграть время, чтобы успел приехать Чарис? Я не мог терять больше ни секунды. Слишком многое нужно было сделать в этот мирный воскресный вечер: но я не имел права дальше действовать в одиночку.

Я подошел к телефону, все еще держа Рондину под прицелом, и набрал номер Чарли Корбинета. Он ответил, но я ничего не сказал и медленно положил трубку на рычаг.

Рядом с телефоном лежал блокнот, и в нем я увидел знакомый адрес Грэтхен Ларк.

Я усмехнулся каракулям Видора Чариса. Итак, они следили за Грэтхен, дождались, когда она пригласила Селвика на последний сеанс, и решили захватить их обоих врасплох. Теперь Чарис дожидается там своего шефа – Рондину, чтобы в последний раз вместе нажать на Селвика. Потом Грэтхен и Селвик навсегда замолчат, а сцена будет обставлена как самоубийство несчастной любовной пары. Завтрашнее заседание в ООН с треском провалится.

Медлить было нельзя. Я подтолкнул Рондину вниз по лестнице. Из нижней квартиры выглянула женщина, и я объяснил, что мой друг остался убирать квартиру после взрыва и включил телевизор.

– Что это был за грохот наверху? – спросил шофер такси.

– Вечеринка художников, черт их побери.

– Обычная вещь в этом квартале, – заметил он, пожав плечами.

Рондина тихо плакала. Очевидно, она была на пределе своих сил, понимая, что теперь все кончено. На одном из поворотов она слишком тесно прижалась ко мне, и я со страхом вспомнил о гранатах в кармане.

– Осторожней, у меня тут еще две хлопушки, и если ты будешь так прижиматься, мы оба взлетим на воздух. Пора покончить с твоей организацией. Ты мне больше не нужна, но хотелось бы понять, как ты стала Эдит Кен, что такого знала о Диане, чтобы так шантажировать эту семью. Прежде чем умереть, ты мне все расскажешь.

Неожиданно Рондина вытерла глаза и, глядя на меня, полупрезрительно, полусожалеюще коротко сказала: «Дурачок».

Я остановил машину неподалеку от дома Грэтхен, попросил шофера подождать и вышел. Рондина последовала за мной. Около входной двери я сказал:

– Иди вперед. Ты знаешь, где она живет. Она спокойно посмотрела на меня.

– То, что сейчас произойдет, будет полностью на твоей совести.

– Скажи мне одно: куда ты девала настоящую Эдит Кен? Она гордо вскинула голову и стала подниматься по лестнице. У двери Грэтхен я направил на нее пистолет и прошептал: