Мы уже переехали в город. Только Аня – которую не прописали в нашем доме – с Катей остались в Х.С.Р.[51]

От папы и от мамы ничего! Дядя Павел теперь в Свободном, с ним дело улажено.

Бабушка ходила на уколы. Потом она приходит, ей стало очень плохо, она легла. Мы с Тингой были дома одни. Тинга – больная. Я быстро позвонил в подъезд, чтоб узнать телефон амбулатории, так как бабушке стало очень плохо. Когда пришел доктор, она потеряла сознание.

Врач стал ее спрашивать:

– Когда вы почувствовали боль?

Бабушка не отвечала.

– Как пришла, – сказал я.

– Я хочу узнать, понимает она меня или нет. Вы слышите меня?

Молчание.

Я едва не разревелся. Тинга тоже, что будет, если бабушка умрет? Сестра позвонила в амбулаторию, и скоро пришла еще одна врачиха, более высокой квалификации. Нас удалили из комнаты. Я позвонил Жене и попросил ее прийти. Через полчаса пришла Женя. Бабишка все еще была в бессознательном состоянии. Проходя по коридору, я в надежде засунул руку в почтовый ящик.

Ничего.

До самого вечера бабишка не приходила в себя. Лишь вечером она пришла в себя и после этого лежала несколько дней в постели. Оказывается, ей влили, когда делали укол, слишком много какого-то порошка.

Я получил пос. по зоологии и по дисциплине, завтра, наверно, получу по алгебре. Если получу, от бабишки будет такая баня, что ой-ой-ой!!!

Что-то будет завтра?!

Слава Богу, сошло благополучно.

Бабишка меня опять разозлила. Я сижу, слушаю радио, рядом занимается Тинга. Бабишка и так была на меня зла за пос. по дисциплине. Вдруг она подходит ко мне, вырывает вилку из штепселя и кричит:

– Что ты слушаешь радио и мешаешь Тинге заниматься?

Я удивляюсь и говорю:

– Радио в одной комнате, а Тинга может перейти в мою комнату, радио же не перетащишь в другую комнату.

– Ты сам не сделал уроков, а еще другим мешаешь. Подумаешь, расселся как барин! – разоряется она.

– Ладно, я перейду в его комнату, – сказала Тинга.

– Откуда ты знаешь, что я не сделал уроков? – разозлился я. – Идем, я тебе покажу.

Я ей показал тетрадь. Она посмотрела ее, оттолкнула и сказала:

– Сделал, сделал, а вот спросишь тебя, а ты и не знаешь!

– Да спрашивай, пожалуйста, – уже начинаю терять терпение я.

– А!!! Иди ты! – она машет рукой. – Покажи дневник. Я начинаю искать дневник.

Тинга, тем временем, принесла книги и тетради на мой стол. В моей лампе не было лампочки.

– Ну видишь, нету лампы, – говорит бабишка.

– Тинга может поменять лампочку с того стола, на котором она сейчас занималась.

Тинга пошла и ввернула.

– Нет, Танек, переходи обратно, эта лампа плохо светит, здесь темно.

– Ну что ты мелешь, бабишка! – возмущаюсь я. – Тинга только что занималась на своем столе при свете этой самой лампы.

– Ну ладно тебе! Ай, иди! – говорит она с глупым упорством.

Наконец нахожу дневник и даю ей.

– Ну смотри, что тебе надо?

– Ничего.

– Зачем же ты его просила? – изумляюсь я. – Смотри!

– Не хочу.

Я удивленно пожимаю плечами и кидаю дневник на стол.

– А теперь, Тинга, иди занимайся, где занималась раньше. А ты – нахал и не будешь за это слушать радио.

И так очень часто. Ни с того, ни с сего налетает, и ничего нельзя в оправдание сказать. Иногда припрешь ее к стенке разумными доводами.

Тогда она говорит:

– Ай! Иди ты!

– Ай! Брось ты! Не резонерствуй!