Красоты стиля не уводят, однако, от главного – от космогонической проблемы. Трактат состоит из трех частей. Первая носит вводный характер. Здесь Кант высказывает идеи о системном устройстве мироздания. Млечный Путь следует рассматривать не как рассеянное без видимого порядка скопление звезд, а как образование, имеющее сходство с солнечной системой. Галактика сплюснута, и Солнце расположено близко к ее центральной плоскости. Подобных звездных систем множество; беспредельная вселенная в целом также имеет характер системы, и все ее части находятся во взаимной связи.

Во времена Канта были известны шесть планет: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн. Молодой ученый высказал предположение, что за Сатурном находятся неизвестные планеты. Еще при его жизни был открыт Уран, в XIX веке – Нептун, в наше время – Плутон.

Вторая часть трактата посвящена проблеме образования небесных тел и звездных миров. Для космогенеза, по Канту, необходимы следующие условия: частицы первоматерии, отличающиеся друг от друга плотностью, и действие двух сил – притяжения и отталкивания. Различие в плотности вызывает сгущение вещества, возникновение центров притяжения, к которым стремятся легкие частицы. Падая на центральную массу, частицы разогревают ее, доводя до раскаленного состояния. Так возникло Солнце, столь красочно описанное Кантом.

Сила отталкивания, противодействующая притяжению, препятствует скоплению всех частиц в одном месте. Часть их в результате борения двух противоположных сил обретает круговое движение, образуя вместе с тем другие центры притяжения – планеты. Аналогичным образом возникли и их спутники. И в других звездных мирах действуют те же силы, те же закономерности. «Все неподвижные звезды, доступные глазу в неизмеримой глубине неба, где они кажутся рассеянными с какой-то расточительностью, представляют собой солнца и центры подобных же систем. По аналогии нельзя, следовательно, сомневаться, что и эти же системы возникли таким же путем, как и та, на которой мы находимся, возникли и образовались из мельчайших частиц первичной материи, которое наполняло пустое пространство, это бесконечное вместилище бытия божьего».

Сотворение мира – дело не мгновения, а вечности Оно однажды началось, но никогда не прекратится. Прошли, быть может, миллионы лет и веков, прежде чем окружающая нас природа достигла присущей ей степени совершенства. Пройдут еще миллионы и «целые горы миллионов» веков, в ходе которых будут создаваться и совершенствоваться новые миры. А старые гибнуть, как гибнет на наших глазах бесчисленное множество живых организмов. Природа богата и расточительна, одинаково неисчерпаема в порождении и уничтожении как самых ничтожных, так и самых сложных созданий.

Вселенная Канта расширяется. Небесные тела, находящиеся вблизи от ее центра, формируются раньше других, но и гибнут скорее. А по краям в это время возникают новые миры. Кант предсказывает гибель и нашей планетной системы. Солнце, раскаляясь все больше и больше, в конце концов сожжет Землю и другие свои спутники, разложит их на простейшие элементы, которые рассеются в пространстве, с тем чтобы потом снова принять участие в новом мирообразовании. «Через всю бесконечность времен и пространств мы следим за этим фениксом природы, который лишь затем сжигает себя, чтобы вновь возродиться юным из своего пепла».

Третья часть книги содержит «опыт сравнения обитателей различных планет». Образованные люди в XVIII веке не сомневались в том, что небесные светила населены. (Ньютон считал обитаемым даже Солнце.) Кант уверен в том, что разумная жизнь существует в космосе, и его единственная оговорка – не всюду: как на Земле встречаются не пригодные для жилья пустыни, так и во вселенной есть необитаемые планеты. Для тех, кто считает, будто человеческий род уникален, философ приводит рассказ сатирика: твари, населявшие заросли на голове нищего, с давних пор привыкли смотреть на место своего пребывания как на необъятный мир, а на самих себя – как на венец творения, пока одна из них не увидела вдруг голову некоего дворянина. Тотчас собрала она своих соседей и с восторгом сообщила: мы не единственные живые существа в природе, смотрите, вот новая страна, еще более густо заселенная.

Кант предлагает рассуждать без предвзятости. Бесконечность творения охватывает все создания, вызываемые к жизни его неистощимым богатством. От высшего класса мыслящих существ до презреннейшего насекомого ни одно звено не может выпасть, не нарушив этим красоты целого. А человек бесконечно далек от высшей ступени совершенства, обольщаться на этот счет не приходится. Разве в обитаемых зарослях на голове нищего мог кто-либо произвести опустошения среди своих сограждан, подобные тем, что сотворил Александр Македонский?

Итак, полагает Кант, большинство планет обитаемо, а необитаемые со временем будут заселены. «Должна ли бессмертная душа, – восклицает он, – во всей бесконечности своей будущей жизни, которую даже могила не прекращает, а лишь видоизменяет, остаться всегда прикованной к этой точке мирового пространства, к нашей Земле?.. Кто знает, не суждено ли ей когда-нибудь узнать вблизи те отдаленные тела мироздания и их совершенство, которые и издали столь сильно возбуждают ее любопытство? Быть может, для того и образуются еще некоторые тела планетной системы, чтобы по истечении времени, предписанного для нашего пребывания здесь, уготовить нам новые обители под другими небесами? Кто знает, не для того ли вокруг Юпитера обращаются его спутники, чтобы когда-нибудь светить нам?»

Что это? Предвосхищение космоплавания или попытка сочетать пытливость натуралиста с привычными догмами церкви? Скорее второе. Естественнонаучные штудии Канта легли на прочный фундамент пиетистского воспитания. А сочетание смелых научных догадок с полумистическими прозрениями – знамение времени. Автор просит читателя запомнить процитированный абзац: три десятилетия спустя Кант прочтет нечто подобное у Гердера, вознегодует по сему поводу и осыплет своего ученика насмешками.

Пока же его занимает проблема, в какой мере удаленность от Солнца влияет на способность мыслить у живых существ. Обитатели Земли и Венеры, полагает Кант, не могут поменяться своими местами не погибнув: житель Земли создан из вещества, приспособленного к определенной температуре, в жаре его организм высохнет и испарится. Обитатель Венеры в более прохладной области неба застынет и лишится подвижности. Тело обитателей Юпитера должно состоять из более легких и текучих веществ, чем у землян, дабы слабое воздействие Солнца могло приводить их в движение с той же силой, с какой двигаются организмы на других планетах. И Кант выводит общий закон: вещество, из которого состоят обитатели различных планет, тем легче и тоньше, чем дальше планеты отстоят от Солнца.

А силы души зависят от бренной оболочки. Если в теле движутся только густые соки, если живые волокна грубы, то духовные способности ослаблены. И вот установлен новый закон: мыслящие существа тем прекраснее и совершеннее, чем дальше от Солнца находится небесное тело, на котором они обитают. Человеческая природа, занимающая в последовательном ряду существ как бы среднюю ступень, видит себя между двумя крайними границами совершенства. Если представление о разумных существах Юпитера и Сатурна вызывает у нас зависть, то взгляд на низшие ступени, на которых находятся обитатели Венеры и Меркурия, возвращает душевный, покой. Какое изумительное зрелище, восклицает философ. С одной стороны, мыслящие существа, для которых какой-нибудь гренландец и готтентот показался бы Ньютоном, а с другой – существа, которые и на Ньютона смотрели бы с таким же удивлением, как мы на обезьяну.

Когда читаешь эти строки, на ум невольно приходит «Микромегас» Вольтера. Герой этого философского памфлета – обитатель планетной системы Сириуса, ростом в двадцать четыре тысячи раз выше человеческого, путешествует по космосу в сопровождении карлика с Сатурна, который только в тысячу раз больше человека. В конце концов они попадают на Землю, которая им кажется весьма жалкой. С большим трудом при помощи микроскопа пришельцы обнаруживают на нашей планете разумные существа, вступают с ними в беседу (это были члены французской научной экспедиции во главе с астрономом Мопертюи, измерявшей земной меридиан) и быстро убеждаются в их непроходимой тупости, которая, впрочем, не мешает обладать определенным запасом точных научных сведений.