Мы с Подушкой хихикнули и пошли дальше. Ира тем временем сбегала за ложкой и все уронила.

— Интересно, это вкусно или нет? — рассматривая полученную кашу, спросила я. — Чай с молоком? Побудем лондонцами, представим, что это вкусно.

Подушка тем временем как-то слишком рьяно озирался.

— Ты что? Смотришь, у кого бы что спереть? — спросила я.

— Нет, — не понял парень. — Смотрю, кто пришел.

— Хм… Зачем тебе так смотреть, кто пришел? Я еще понимаю, я очки забыла! — усмехнулась я.

— Это привычка, — вздохнул парень.

Я попробовала его тактику и тут же что-то опрокинула.

— О, мне противопоказано! — сделала вывод я.

Ира тем временем воспитывала Одеяло, тряся перед ним вилкой с огурцом. Я заглянула за Подушку, чтобы это узреть.

— Тебе же противопоказано! — подколол Подушка.

Я смерила его уничтожающим взглядом, взмахнула рукой, покачала головой и принялась жевать.

— И не надо на меня так ругаться! — сказал Подушка.

Я удивленно на него посмотрела. Видимо, нужно не так выразительно жевать, а то не знай что люди подумают! Ира внимательно следила за мной.

— Да ты махай, махай! — разрешила я.

Она взмахнула вилкой на манер дирижера, огурец оторвался и попал как раз в нос Одеялу.

— Ой, извини, — покаялась Ира.

— Хы, огуречная маска, — хихикнул Подушка.

— Омолаживающая! — кивнула я. — Куда уж моложе…

— Да еще и макияж снимает, — вспоминала Ира. — Одеяло, ты от этого не пострашнеешь?

Одеяло гордо отвернулся.

— Значит, пострашнел, — констатировал факт Подушка.

Одеяло мгновенно развернулся. Ромашка, как легко поймать на провокацию! Все выставились на него, заглядывая снизу. Наиболее внушительно это получилось у Подушки. Он так наклонился, что мне даже стало видно поверх его головы. Одеяло, угнетенный численным превосходством, отвернулся снова.

Ира дико озиралась по сторонам, потом осторожно потянулась к чужой чашке, дабы спереть ее.

— ИРА! — воскликнула я.

Ира подскочила на месте:

— Не надо же так пугать!

Подушка, привыкший, что от Иры объяснения не дождешься, повернулся ко мне и вопросительно посмотрел.

— Что ты у меня-то спрашиваешь? — удивилась я.

Подушка озадачился.

— Лучше бы я этого не говорила, — сделала вывод я.

Он снова повернулся ко мне, я развернула его голову в обратную сторону. Он внимательно туда посмотрел, ничего интересного не нашел и снова развернулся ко мне.

— О-о-о! — я возвела глаза к потолку и закрыла себе лицо руками.

Подушка скорчил очередную умильную рожицу и стал хныкать. Я медленно развернулась поглядеть на сей феномен и увидела, что остальные эстонцы начали нехорошо коситься на парня и шушукаться. Он посмотрел на меня, перевел взгляд туда, куда смотрела я, заметил шушукающихся эстонцев.

— Блин! Ромашка! — воскликнул Подушка и принялся молча есть.

Тут по столовой разнеслось «чвак-чвак».

— ОДЕЯЛО! НЕ чавкай! — взревела Ира — Нервирует!

Одеяло ошалело развернулся, продолжая чавкать.

— А-а-а-а-а! — не выдержала Ира, посмотрела на далекий потолок в поисках кары небесной для Одеяла, ничего там не нашла и принялась чавкать с истинно русским рвением и артистизмом. Подушка взглядом благородной девицы уставился на Иру. Похоже, бедный эстонец даже не подозревал, что можно ТАК чавкать. Он медленно развернулся ко мне с тем же выражением лица и неожиданно для всех расхохотался, сложившись пополам. Теперь козлом отпущения была я, ибо все эстонцы уставились на меня. Бедные, наверное, решают, заразно это или нет. Я с ужасом смотрела на них и потыкала Подушку. Эффекта, как обычно, не последовало. Я потыкала сильнее — ничего. Я зарычала, Подушка остановился на «полухихике» и удивленно уставился на меня, не разгибаясь. Я для полноты эффекта на него еще и зашипела. Он резво выпрямился, шарахнулся и налетел на Иру. Ира удивленно замерла, и они вместе с Подушкой принялись сосредоточенно жевать, Одеяло специально чавкал еще больше, я недоуменно следила за этим балаганом, жуя что-то довольно вкусное. Что же это было?

Завтрак закончился, и все завтракающие разбились на три кучки: русская большая кучка с прыгающими мелкими, эстонская большая кучка с примерными мелкими, и наша маленькая кучка из четырех человек, русских и эстонских напополам. Подумав, мы отступили к забору, то есть к обрыву.

— Возможные пути отступления? — спросила я, смотря вниз.

— Ага, стратегически важное место. Если что, можно добежать до синей или до красной дачи, до чего сил хватит, или вниз с парашютом, — сказала Ира.

— Ага, где ты парашют найдешь?

— Тогда без него!

— Я плавать не умею, — огорчилась я.

— Зачем тебе плавать? Ты же ходить умеешь! — сказал Одеяло.

— Хи-хи! Ходить! Летать еще, Оль, умеешь! — хмыкнула Ира. — И ты, Одеял, тоже умеешь!

— ДА? — оживился Одеяло.

— Хочешь, научу? — осведомилась я. — Прямо отсюда.

На его счастье, он не успел мне ответить. К нам подскакали мелкие с обеих кучек. Нашим парней не видно, а их — нас не разглядели. Подскакавшие эстонцы застыли столбами около Подушки с Одеялом.

— Здрасте, детки!

В исполнении Иры это выглядело особенно зловещим.

— Здрасте, — культурно поздоровались наши эстонцы с нашими мелкими. Девчонки спрятались за нами. Смелая Рита даже показала им язык, потом ей стало интересно, и она начала из-за меня выглядывать. Увидев это, я рассмеялась. Тем временем мелкие эстонцы (ну как «мелкие»… примерно нашего с Иркой возраста) отступорились и стали с интересом наблюдать за происходящим. Подушка перегнулся через забор и стал заглядывать вниз.

— Будет как в прошлый раз, донаклоняешься! — предупредила его я.

— Не будет, — покачал головой Подушка, выдавая себя с потрохами движением рук. — Блин!

Он покрепче вцепился в забор и стал смотреть вниз.

— Если что, за на заборе повиснешь? — спросила я.

— По-моему, если что, я упаду вместе с ним.

Подушка пошатал забор, тот с удовольствием пошатался и поскрипел. Подушка поскорее убрал от него руки и ретировался к кипарису.

— Сомневаюсь, что кипарис выдержит.

— Причем тут кипарис. Если что, за Одеяло уцеплюсь. Упадем вместе!

— И упали они вместе, — хихикнула я.

— Я не буду с ним падать! — воскликнул Подушка. — И летать учиться!

— Развод и девичья фамилия? — прикрывая рот, очень тихо сказала мне Ира.

— Хуже… — ответила ей так же я.

— Что может быть хуже?

— Хватит шушукаться! — в один голос воскликнули парни.

На нас окрик не произвел никакого впечатления, зато подскочили их мелкие. Тоже, видать, шушукались. Мы расхохотались, а мелкие неожиданно для нас поменялись полями. Теперь эстонцы стояли около нас с Ирой, а наши девчонки перебрались поближе к Подушке с Одеялом. Я заметила, что Рита как-то нехорошо смотрит на Подушку, тот даже стал озираться. Я потыкала ему пальцем вниз. Он добросовестно осмотрел свои ноги и, наконец, заметил Риту!

— Привет! — радостно воскликнула она, рассматривая Подушку, перевела взгляд на Одеяло, не вдохновилась его хмурой физиономией и продолжила таращиться на Подушку.

Вскоре парень не выдержал:

— Что ты на меня так смотришь?!

— О! Ты еще и по-русски разговариваешь? — поразилась Рита.

— И не только разговариваю, — ответил ей Подушка.

— А что еще? — тут же спросила Рита.

Чаша моего терпения переполнилась, и я загоготала в голос, поразив всех окружающих. Смеясь, я повернулась назад, увидела мелких эстонцев.

— О господи! — я вздрогнула и повернулась обратно.

— Йес! — Подушка сделал характерный жест «йескающего» человека.

— Именно это, и по-русски! — еле выговорила я сквозь хохот.

До Иры дошло сразу, она набрала побольше воздуха, схватила за голову и стала хохотать. До Риты тоже дошло, теперь она не просто смотрела на Подушку, но и что-то прикидывала в уме, хохоча. До Подушки тоже дошло, но что-то свое, и он только осуждающе покачал головой. До остальных не дошло ровным счетом ничего. Рита нарезала круги вокруг Подушки, осматривая его со всех сторон, парень замучился крутить головой, следя за ней.