— Вот так садиться на край! — поучительно сказала я.

Потирая ушибленное место, он снова уселся на тумбочку, да так основательно, что чуть не провалился в дырку. Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет! Истинно так!

Ира сидела-сидела на кровати, вдруг неожиданно развернулась и треснула Одеяло по голове.

— Ммммм? — вопросительно промычал Одеяло.

Так, все ясно, если бы спросил "за что", то не виновен, а так что-то творил.

— А то я не вижу! — едко сказала ему Ира.

Одеяло обиженно поджал губы, хлопнул дверцей тумбочки и отвернулся, уткнувшись носом в соседнюю кровать. Потирая нос, он слез с тумбочки и уселся на нижнюю кровать, над которой сидела Ира. Ох, зря он это сделал. Стратегически ужасное место! Ира обогнула кровать и конкретно дернула его за волосы.

— Ыа-а-а-а! — завопил Одеяло, озираясь. Ирка тем временем успела залезть обратно.

Я спустилась с небес на землю, Лариса следом.

— Идешь голову мыть? — спросила она и опомнилась. — Ой…

Я показала Ире, что дергать нужно сильнее, и пока она это проворачивала, сцапала распрямитель, вооружилась расческой и рванула в коридор. Заметив это, Подушка последовал за мной.

— Ы… а… о… — я крутила этот распрямитель, как обезьяна очки.

Зеркало маленькое, зрение плохое. Что я буду делать? Подошел Подушка, я удивленно уставилась на него снизу вверх, он на меня наоборот.

— Садист-любитель! У меня и так шея болит! — я опустила голову.

— Так смотри в зеркало, — сказал парень.

— Все равно голову надо задирать.

Подушка неожиданно забрал у меня из рук распрямитель. Я посмотрела на него, как баран на новые ворота. А вообще, чего это я? Он же не русский, а эстонец, уж с чем-чем, а с приспособлениями для волос управляться умеет, и может быть, лучше даже, чем я. Я нагло развернулась и уселась в кресло, он тоже сел рядом. Волосы не выдирает, и на том спасибо, а уж что получится — увидим после!

— Челку не надо, она и сама прекрасно завивается, — сказала я, когда он собрался прижарить мне волосы надо лбом.

Когда мы уже сматывали шнур, в коридоре появилась Лариса. Увидев такую картину, она впала в ступор. Я вручила плойку Подушке (заступорится или нет?), а сама пошла к комнате. Заступорился! Я притормозила возле двери, ожидая, когда до эстонца дойдет несуществующий смысл. Лариса уже прошмыгнула мимо меня, когда до Подушки дошло. Он стукнул себя по лбу распрямителем.

— Придурок, — пробормотала я.

Парень дошел до меня.

— Ау! — он схватился рукой за лоб.

Вот, ромашка, позднее зажигание!

Мы зашли в комнату, подсунули Ирке плойку и поскорее вернулись к кровати.

— А-ау! — взвизгнула Ира, обжегшись о плойку. — Хотите прикол! У меня плойка горячая!

— Прикол, — протянула я.

— Слава богу, я ей завиваться не хотела. Ой, не слава богу, она же уже горячая! — всполошилась она.

Мы с Подушкой строили из себя невинных ангелочков.

— Э-эх, — до Ирки доперло, и она погрозила нам плойкой.

Мы с Подушкой наигранно удивились. Пока Ира отвернулась, я запустила в Подушку подушкой! Пока Одеяло зевал, Ира решила распрямить ему любопытный нос, но он вовремя увернулся. Хоть в чем-то не тормозит! Ира вздохнула и отложила плойку.

— Эх, а я хотела ее на место положить, — вздохнула она.

— Куда? Домой? — усмехнулась я.

Я снова слезла с кровати, отправилась в соседнюю комнату, по дороге проверила вещи на сушилке, решила, что ждать их просыхания бесполезно, и нужно будет не забыть их втащить в коридор на ночь, и вернулась комнату. Эстонцы тем временем устроили бои на подушках, периодически используя их, как метательный снаряд. Ира слушала МП3, уткнувшись в свою подушку, я за этим наблюдала. Парни были так увлечены друг другом, что не заметили, как я залезла на кровать, устроилась там и отвесила хороший подзатыльник Подушке. Он удивленно застыл, получил по лицу подушкой от Одеяла, и только после этого повернулся ко мне, удивленно уставился в пространство, а Одеяло, промахнувшись, запустил подушкой в люстру, от которой оторвалась одна частичка и разбилась об пол на мелкие кусочки. И зачем так высоко вещать люстру, она разобьется при падении. Эстонцы всполошились и быстренько убрали разбившуюся часть люстры. Одеяло водворил подушку обратно на Яркину кровать, Подушка же был в замешательстве, ибо он спер мою кровную подушку!

— А… м… а… — начал было Подушка.

Я отбивала чечетку на бортике. Подушка ловко закинул подушку на место и уселся на мою же кровать. Я офигела от такой наглости и две минуты пребывала в этом состоянии. Поняла, что пора воспитывать эстонца, пока не обнаглел совсем. Начались «пихательные» бои. Конечно же, победила я, ибо Подушка исподтишка не пихался. Удачный тычок, и я спихнула Подушку на тумбочку, только ноги остались на кровати. Нехорошо! Я спихнула и ноги, которые хорошенько проехались по лесенке.

— Ау! — громко сказал Подушка, подбирая ноги, поднялся и снова уселся ко мне на кровать, мол, его ничто отсюда не выгонит.

— А! Какая птичка! — воскликнула я, уставившись в окно.

Он тут же обернулся, ища чудную птичку, тем временем я столкнула его на тумбочку. Нечего ворон считать! Он возмутился, поднялся и снова сел на кровать. Я посмотрела на Иру и увидела, как она защелкивает на ногтях заколки для волос. Хихикнула. Подушка упрямо смотрел на меня. Ира пощелкала новообретенными когтями, я снова хихикнула, Подушка храбрился.

Ира наклонилась к Одеялу и сжала его голову заколками.

— А-а-а-а! — завопил парень, подумав, что это паук.

— Все сговорились? — спросил Подушка, я хохотала. Пока он меня гипнотизировал, я быстро спихнула его на тумбочку, где он узрел Одеяло и расхохотался над ним. Я тоже смеялась, но над самим Подушкой. Тот упрямо сел ко мне на кровать. Всё, ты сам напросился! Посмотрим, кто кого! Я повернула голову и посмотрела на парня, он повернул голову в обратную сторону и посмотрел на меня.

— Что? Кто быстрее шею свернет? — спросила Ира.

— Я больше не могу, — сказала я.

— Значит, Подушка.

Парень все еще наклонялся.

— Все, Подушка в нерабочем состоянии! — сказала Ира.

Я повернула ему голову в нормальное состояние, сопровождая движение соответствующими звуками скрипящего дерева. Эстонец немедленно скривился в другую сторону, я снова выпрямила его голову, слегка удлинив тираду из скрипа.

Подушка удивился, я повторила то же самое по-новой, удлиняя скрип с одной стороны. Ира схватилась за голову и заскрипела, потом рассмеялась.

— Люди! Все с абсолюта! — в комнату забежал Капитошка. — Вожатые все в кипарисном, придут поздно. Я тут один на все лагеря!

Вожатый скрылся.

— Наверное, он хотел сказать отряды, — предположила Ира.

— Да… заработался, — кивнули все.

— Заработаешь сейчас, — грозно сказала я Подушке.

Парень шугнулся и стукнулся затылком об стенку.

— Слезай! Я, по-твоему, с парашютом должна прыгать?

До него дошло, и он слез с моей кровати. Мы сообщили всем, что с абсолюта нас отпустили. Прибежал Капитошка, мы пообещали ему, что сами доберемся до столовой, он радостно выдохнул и побежал к эстонцам. Я пошла организовывать мелких, Ира — старших. Одеяло с любопытством заглядывал в комнату к девчонкам.

— Пошли, они там красятся, — сказала ему Ира.

Он стал заглядывать с большим энтузиазмом, остался.

— Ты что? — удивилась я.

— Пчхи! — сказал он. По взгляду легко можно было понять, что ему это нафиг не надо.

Я пожала плечами и пошла вниз.

— Девчонки, на полдник! — сказала, заглянув в первую комнату, и пошла дальше. — На полдник! На полдник!

Послышался визг-писк. Подушка схватился за ручку следующей двери.

— Ну, попробуй, — разрешила я.

— На полдник!

Тишина…

— Что же ты так! Надо было: "На полдник!" — я состроила рожу. — Эффекта было бы больше.

Из комнат повыбегали мелкие.

— А! Ольга! А где вожатые? — стали спрашивать мелкие.

— Они в кипарисном, нескоро будут, — ответила я.