Анканау прибавила шагу. Тот, кто вырос на моржовом мясе и сале, не может оставаться равнодушным, когда к берегу подходит нагруженный добычей вельбот.

Чейвын будто специально поджидал дочь:

— Ищем тебя по всему селению. Откуда ты идёшь? Смотрела песцовые норки?

Анканау молча кивнула. Она не могла сказать ни слова: в толпе охотников мелькнуло лицо Васи Гаймо, и тотчас на память пришли его злые обидные слова.

— Я поеду в Анадырь, — сказала Анканау.

Чайвын удивлённо вытаращил глаза:

— Как так? Когда?

— Хоть завтра. На почтовом катере.

— Анка, может, несколько дней подождёшь?

— А чего ждать? Чем раньше, тем лучше.

— Не понимаю, Анка, что с тобой? Раньше ты не разговаривала такими словами.

— Очень сожалею.

Чейвын видел, что дочь чем-то очень расстроена. Вытягивать из неё причину плохого настроения трудно и долго. Лучше сразу приступить к делу.

— Иди домой, переоденься. Поедешь на нашем вельботе мотористом.

— Опять смеёшься надо мной, отец?

Анканау прищурила глаза. Непонятно, где ресницы, а где сами зрачки — чёрные, как камень на морском дне.

— Да что это с тобой? Люди ждут, вельбот ждёт, мотор ждёт, охота ждеё, а она тут разводит разговоры! Миша Ранау сильно порезал руку, и его отправили в медпункт. Теперь в нашей бригаде моториста нет…

И тут Анканау поняла: вот пришёл долгожданный день, когда она сможет себя по-настоящему показать. Вдруг ей померещилось, что отец заколебался и на его лице появилось сомнение. Анканау горячо сказала:

— Сейчас бегу! Ждите меня! Не уходите в море без меня!

Анканау летела, как ветер. Тяжёлые густые волосы разметались по плечам. Дома она мигом скинула с себя одежду и бросилась к шкафу. Распахнула дверцы и тут же захлопнула: там только нарядные платья, пальто, ничего пригодного для морской охоты. Стоя посреди комнаты, Анканау беспомощно огляделась. В окно она увидела припай и вельботы. Бригады, которые разгрузили добычу, уже уходили в море.

Мысль о том, что отец может не дождаться, словно кэнчиком подхлестнула Анканау. Она наспех напялила на себя ту же одежду, в которой работала в мастерской. Только на ноги натянула высокие резиновые сапоги. Секунду поразмыслив, набросила на плечи отцовский ватник, а в руки взяла непромокаемый плащ, который считался не только в Кэнинымныме, но и в районном центре достаточно нарядной одеждой.

Анканау бежала на берег со всех ног. Но, подходя к припаю, она замедлила бег и пошла шагом, сдерживая нетерпение ног.

— Бензину достаточно? — деловито спросила она отца.

— Погрузили бочку.

Анканау прыгнула в вельбот и пробралась к мотору, укреплённому возле кормы в сквозном колодце. Она чувствовала, что на неё глядят десятки удивлённых и любопытствующих глаз, и старалась казаться спокойной хотя бы со стороны спины.

Мотор был не новый, но надёжный. Анканау сама его ремонтировала. Незаметно для других она похлопала его по правому цилиндру, как бы здороваясь с ним.

Анканау отвернула свечи, продула карбюратор, проверила уровень горючего в баке. Всё было в порядке. Оставалось навернуть на маховик заводной шнур. Вот и всё. Теперь можно стать лицом к берегу. Анканау умела выдерживать взгляд одного человека, и всегда получалось так, что собеседник первым отводил глаза. Но сможет ли она выдержать взгляд целой толпы?

Охотники как ни в чём не бывало продолжали разговаривать между собой. Даже обидно. Никто не пялил глаз на необыкновенного моториста… Нет, вот стрелок Тэюттын бросил быстрый, как рывок, взгляд… И носовой Ытлени глянул, но тут же стал о чём-то жарко спорить с гарпунёром Рымылю.

Чейвын прыгнул в вельбот и пробрался к своему месту, на кормовую площадку.

— Как, дочка, сможешь? — громким, взволнованным шёпотом спросил он.

— Смогу, — тихо, но твёрдо ответила Анканау.

Ею вдруг овладело чувство спокойной уверенности. Ей показалось: захоти она, и от её руки заведётся обыкновенный железный чайник.

— Скоро отправляемся? — громко спросила она.

— Тебя только и ждём, — ответил отец.

— Я готова.

Охотники попрыгали в вельбот. Носовой Ытлени оттолкнул судно от льдины и последним перевалился через борт.

Чейвын длинным веслом развернул вельбот носом к морю.

Анканау ждала. На правый кулак она намотала замасленный заводной шнур, левая рука лежала на маховике, на больших выпуклых буквах фирменного знака. Чейвын кивнул ей.

Анканау дёрнула шнур. В этот рывок она вложила всю свою девичью силу и едва не свалилась на сидящего сзади стрелка Тэюттына. Мотор чихнул, как некстати разбуженный пёс, крутанул маховиком и замер… Нет, не замер! Это маховик, набрав обороты, слился в неподвижный металлический круг. Мотор завёлся! Вот его голос! Просто от волнения Анканау не сразу услышала.

Установив режим, Анканау устало опустилась на деревянную банку. Они обменялись с отцом понимающими взглядами.

— Однако ты меня здорово толкнула, — дружелюбно сказал девушке стрелок Тэюттын.

— Очень хотелось, чтобы мотор сразу завёлся, — ответила Анканау.

— Этого каждому мотористу хочется, — сказал второй стрелок Откэ.

— Да не у каждого получается, — отозвался носовой Ытлени.

На вельботе не сидят молча. Пока зверя не видать и охотники свободны от напряжения, в котором их держит преследуемый морж или кит, они говорят без умолку. Мужчинам тоже есть о чём потолковать.

Но на этот раз в вельботе Чейвына решительно не знали, о чём говорить. Никто не помнил, чтобы когда-нибудь вместе с ними охотилась женщина, да ещё на правах одного из почётных членов бригады — моториста! Вот почему огонёк загоревшегося было разговора быстро угас.

Ытлени достал бинокль и занялся рассматриванием гладкой поверхности моря.

Гарпунёр Рымылю постучал по туго натянутым пыхпыхам [Пыхпых — надутый воздухом пузырь из тюленьей кожи. ], поправил капроновые лини, осторожно провёл кончиками пальцев по острым лезвиям наконечников.

Стрелки пощёлкали затворами ружей, а Тэюттын даже поглядел на море через ствол.

Чейвын понимал, что его дочь является причиной мучительного молчания и необыкновенного поведения охотников. Будь она даже просто пассажиркой, которую взяли, чтобы доставить куда-нибудь по пути, было бы легче. А тут — мотористка! Такого не только в Кэнинымныме, но и на всей Чукотке ещё не было.

Чейвын переложил румпель, огибая большую льдину. За синим айсбергом показался пограничный сторожевой катер.

— Пограничники! — крикнул Тэюттын, обрадованный возможностью что-то произнести.

— Вижу! — отозвался Чейвын и повернул вельбот.

На пограничном катере застопорили двигатель.

Суда медленно сближались. Рука Анканау лежала на рычажке газа, готовая по первому знаку бригадира выключить мотор. Чейвын кивнул, и мотор остановился.

Ытлени опустил за борт неплотно надутый пыхпых, чтобы смягчить удар.

— Идите к Янракеннотскому мысу, — посоветовал капитан катера. — Мы там видели стадо моржей.

— Спасибо, — поблагодарил Чейвын.

— О, да у вас новый моторист! — удивлённо воскликнул капитан.

— Моя дочь, — с гордостью сказал Чейвын.

— Анка!

Девушка вздрогнула. Это был Носов, зимний знакомый. Оказалось, он не только умеет ездить на собаках… Вот так встреча!

— Здравствуй, Анка, — Носов перегнулся через высокий борт катера и подал девушке руку.

— Здравствуй, — сказала Анканау, смотря парню в глаза. — Рада тебя видеть.

Но тут Чейвын скомандовал отчаливать от катера, и Тэюттын оттолкнулся веслом. Анканау завела мотор. Вельбот, набирая скорость, стал удаляться от пограничного катера. На палубе стоял Носов и, стараясь перекричать шум мотора, что-то орал на прощание.

Анканау оглянулась и помахала рукой.

Встреча с пограничным катером разрядила обстановку в бригаде Чейвына. Хотя Анканау и не принимала участия в общем разговоре, но теперь её не так стеснялись.

За высоким Янракыннотским мысом увидели стадо моржей. Началась привычная, но тяжёлая работа. Вельбот гнался за моржами, лавируя среди плавающих льдин. Анканау, повернувшись лицом по ходу судна и держа левую руку на рычажке газа, то увеличивала, то замедляла скорость. Чейвын, довольный дочерью, одобрительно посматривал на неё.