Однако особое значение имеют системы крупных болот. Одна из них расположена юго-восточнее Кобрина на водоразделе Пины и Муховца (около 300 квадратных километров). Еще одна — в истоках Ясельды. Почти непроходимое Хрычинское болото между реками Цна и Лань (500 квадратных километров). Болота покрывают камыши и рогоз, ивняки и ольшаники затрудняют обзор. Через болота ведут редкие тропы, известные только местным жителям. Переход через них чужаков, непривычных к ходьбе по болоту и не имеющих мокроступов (специальных сандалий, которые местное население плетет из прутьев), очень затруднителен.

Многие озера на севере (в соответствии со своим ледниковым происхождением) имеют характерные долготные формы. Часто они связаны мелкими речками или заболоченными низинами и вытянуты в озерные цепи, растянутые с севера на юг. Отдельные близко расположенные выемки образуют вместе группы озер.

Чаще всего их берега высокие и сухие. Дно, как правило, твердое и гравийное.

Озера в южной Белоруссии, особенно в районе Припяти, напротив, очень малочисленны, малы по размерам и мелки. Они рассеяны по одному по всему [32] району и располагаются преимущественно в низинах или в поймах рек. Их берега обычно заболочены, дно илистое, часть из них находится в районах больших болот.

В центральной части озера очень редки. Лишь мелкие заболоченные озера находятся в поймах рек, прежде всего в пойме Березины и Птичи.

ПРОСМАТРИВАЕМОСТЬ МЕСТНОСТИ

Во всей Белоруссии местность очень закрытая. Повсюду леса и отдельные участки леса закрывают ландшафт. Там, где находятся заметные высоты и отдельные крутые склоны (озерные плато под Полоцком, обрыв Западно-русской гряды к Неману и Вильне), леса настолько густые, что кроны практически не дают обзора окрестностей. Более просторная равнинная южная часть местности затрудняет к тому же ориентирование войск однообразием ландшафта, на котором нигде не выдаются никакие особенности, которые можно было бы запомнить. Даже большие, свободные от леса болота и топи не просматриваются из-за покрывающего их камыша и кустарника. На больших пространствах обзор, кроме того, затрудняется густым стелющимся туманом в утренние и вечерние часы.

Но у войны свои законы. И они диктовали и 23 июня: «Вперед!» Это было так, как будто план кампании действительно мог быть выполнен, так как обе танковые группы на флангах группы армий «Центр» прорвались в этот день далеко на восток. Наступавшая справа 2-я танковая группа вышла на шоссе восточнее Бреста и устремила свои моторизованные колонны на восток, [33] не обращая внимания на открытые фланги. Развернутый на самом фланге 24-й танковый корпус стремительно атаковал 3-й и 4-й танковыми дивизиями. Берлинско-бранденбургские полки и дивизионы генерал-лейтенанта Моделя уже в 11.00 вышли к городу Кобрин. Здесь еще вчера находился штаб советской 4-й армии.

Советское командование было неприятно удивлено, но благодаря приказам из Москвы наконец приступило к организации обороны. Советский 14-й механизированный корпус энергично развертывался фронтом на запад и восточнее Кобрина ввел свою 3-ю танковую дивизию в первое танковое сражение восточной кампании. Но организация огня и боевой опыт солдат Моделя не дали противнику даже развернуться. Когда загорелись первые 26 советских танков (а к вечеру их число дошло уже до 107!), русские оставили поле боя и открыли дивизии путь на восток.

Передовой отряд дивизии во главе с 39-м саперным батальоном майора Байгеля в ходе необыкновенно стремительного наступления к вечеру вышел на реку Щара и оказался уже в 150 километрах от границы рейха! Майор Байгель был первым офицером, награжденным Рыцарским крестом во время Восточного похода.

17-я, 18-я танковые и 129-я пехотная (моторизованная) дивизии соседнего 47-го танкового корпуса тоже не отставали и севернее 24-го танкового корпуса прорвались в район Слонима. Между двумя танковыми клиньями оказалась советская 86-я стрелковая дивизия, разгромленная через трое суток. Ее остатки образовали первые партизанские отряды в районе юго-восточнее Белостока. [34]

Танковый корпус генерала танковых войск Лемельсена не смог пройти через Слоним, во-первых, из-за того, что вовремя не было доставлено горючее, а во-вторых, из-за того, что моторизованные соединения Красной Армии нанесли контрудар в направлении Слонима.

Сложившееся здесь опасное положение встревожило находящееся далеко в тылу главное командование сухопутных войск (сокращенно ОКХ), которое уже пыталось задержать наступление, но на северном фланге наметился большой успех.

3-я танковая группа генерал-полковника Гота, захватившая в первый день кампании неповрежденными все мосты на Немане, использовала этот шанс и нанесла удар севернее Гродно, который был взят в этот день войсками 8-го армейского корпуса генерала артиллерии Хайтца, и овладела обширным болотистым районом Пуща-Рудника. Таким образом, дорога ей в северном направлении на прежнюю литовскую столицу Вильнюс была открыта!

Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок получил теперь возможность направить оба танковых корпуса дальше на восток к Двине между Полоцком и Витебском. Но тут энергично вмешалось ОКХ и категорически потребовало направить оба корпуса в район Минской возвышенности.

Карты обстановки вечером второго дня кампании ясно показывали, что обе танковые группы находились севернее и южнее Новогрудка, глубоко в тылу вражеских войск Западного особого военного округа. Это означало, что главные силы этого военного округа (позднее переименованного в Западный фронт) почти окружены. Танковые корпуса должны [35] были завершить это окружение, замкнув танковые клещи под Минском.

Так началось первое большое сражение на окружение восточного похода между Белостоком и Минском..

24 июня снова вмешалось ОКХ, назначившее командующего 4-й армией фельдмаршала фон Клюге командующим обеими танковыми группами. Он дол-жен был обеспечить единое командование. 4-я армия фельдмаршала, находившаяся между двумя танковыми группами, не могла следовать сразу же за ушедшими вперед танковыми группами, так как дивизии должны были не допускать разрывов на стыках, чтобы обеспечить фронт окружения по обе стороны от Белостока.

Так, вечером 24 июня фронт впервые взял винтовку «к ноге». Однако энергичные немецкие командиры и теперь уже оказавшееся в ловушке русское командование снова привели его в движение.

Находившийся на самом северном участке 39-й танковый корпус генерала танковых войск Шмидта так быстро остановить было невозможно. Седьмая танковая дивизия генерал-лейтенанта фрайгерра фон Функа и 20-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Штумпфа уже в ночь на 25 июня вышли к Вильнюсу. 7-й мотоциклетный батальон майора фон Штайнкеллера в 3.00 захватил аэродром, где захватил 50 готовых к старту бомбардировщиков с красной звездой на борту. Уже через два часа мотоциклисты въехали в Вильнюс. Население встречало немцев цветами и вином. Советские войска были разгромлены в районе Вильнюса, Вильнюс был взят, в их обороне возникла брешь. [36]

Но теперь корпус должен был остановиться и повернуть на юго-восток, чтобы в соответствии с новым приказом выйти к Минску, Советское командование осознало опасность обстановки и сделало 25 июня все, чтобы освободить свои войска от немецкого охвата. С этого времени начались многодневные оборонительные бои немецких пехотинцев с тремя советскими армиями, предпринимавшими чрезвычайно отчаянные и бесстрашные попытки прорыва. Местами немецкие части вынуждены были перейти к обороне и сами временно попадали в окружение. Особенно быстро росли потери офицеров.