— Точно не заразились? — усомнился Початок.

— Точно. Мы не похожи на больных чумой. Их сразу можно узнать.

— Как?

— Ну, во-первых, у зачумленных к ногам привязаны колокольчики.

— А во-вторых?

— Во-вторых, у них есть чума, а у нас ничего нет, — сказал Тысячемух.

— Слава богу, что чума до нас не добралась, — сказал Недород.

Тем временем бочка заплыла в канал, из которого вода попадала на мельницу, окруженную старыми тополями.

Медленно крутилось мельничное колесо, подгоняемое водой. Ведь это была замечательная мельница — водяная. Чем ближе мельница, тем сильнее становилось течение и тем быстрее плыла бочка.

Тысячемух, Початок и Недород сообразили, что происходит что-то неладное, когда несчастье уже произошло. Бочка ударилась о камни и разлетелась на куски, сбросив трех горе-путешественников в воду. Они даже крикнуть «помогите» не могут — вода попала им в рот, в уши, в глаза. Чтобы не утонуть, они цепляются за воду. Но она почему-то их не держит. Наконец Тысячемуху удалось ухватиться за огромное колесо, которое продолжало вращаться. Колесо подняло беднягу на самый верх и сбросило вниз. С грохотом обрушилась черепица на крыше, и раздался отчаянный вопль. Тысячемух рухнул в пустоту, а за ним рухнули вниз и Початок с Недородом. Они тоже ухватились за вращающееся колесо и, понятно, разделили участь Тысячемуха.

В огромной, белой от мучной пыли комнате даже паутина была белой. Тяжелые жернова перемалывали зерно, а в углу стояли три громадных ларя с уже готовой мукой. Тысячемух, Початок и Недород один за другим рухнули с пробитой крыши в ларь с мукой. Женщина, стоявшая у жерновов, в ужасе завопила: «Спасите, спасите!»

Трое друзей беспомощно барахтались в ларе. Они промокли до нитки, и потому мука облепила их с головы до ног. Наконец им удалось выбраться из ларя, и они, полуослепшие, израненные, стали искать выход, натыкаясь на стены и на двери. Женщина выскочила из комнаты и завопила еще громче. Муж услышал ее крики и поспешил на помощь. Когда трое друзей увидели, что мельник спускается по деревянной лестнице со здоровенной дубинкой в руке, они совсем обезумели от ужаса. К счастью, Тысячемуху удалось нащупать дверь, и он нырнул в нее головой вперед. За ним и Початок с Недородом.

Мельник быстро спустился по лестнице, подбежал к двери, но преследовать трех беглецов и не подумал. Наоборот, поскорее захлопнул дверь и запер ее на крючок и на цепь.

— Глупец, ведь ты дал им убежать! — воскликнула жена мельника, которая немного пришла в себя.

— Кто это был?

— Не знаю, наверно, дьяволы. Они были все белые и прилетели с неба.

— Может, это были ангелы? Ведь они тоже белые и прилетают с неба, — усомнился мельник.

— Нет, нет, у ангелов таких рож не бывает. И потом, они были худущие-прехудущие. А все ангелы — жирные, — возразила мельничиха.

— Кто тебе сказал, что ангелы жирные?

— Любой дурак знает, что ангелы жирные и с крыльями.

— Они летали по воздуху?

— Нет, камнем упали вниз.

— И все-таки раз они упали с неба, то это были ангелы.

— Да разве не видишь — они крышу пробили! — воскликнула мельничиха. — Ангелы легкие, как пушинки, и летают, словно бабочки. Это были, поверь мне, дьяволы. А ты их упустил, разиня.

— Что же, по-твоему, я один мог сражаться с тремя дьяволами?! Ведь дьяволу стоило только дунуть на меня, и я бы оказался в аду.

Мельник еще раз проверил, крепка ли цепь, и плотно закрыл окно. Дьяволы там или ангелы, а крышу они пробили и всю муку в ларе испортили. Так что уж лучше от таких гостей запереться понадежнее.

Непонятно уж почему, но стоило только трем друзьям увидеть что-либо съедобное, как рядом оказывался владелец. У курицы, свиньи, вола, овцы всегда находился хозяин. У хлеба, кукурузной похлебки, муки — тоже. У яблок, тыкв, гороха также есть хозяин, но порой он сидит вдалеке либо спит. А вот владельцы домашних животных никогда не спят. Ни один. А уж если на минуту вздремнет невзначай, и вор, хрустнув веткой или кашлянув, его разбудит, он становится страшнее дикого зверя. Может тебя в два счета прикончить.

Умереть из-за свиньи или вола еще куда ни шло, но из-за утки или курицы, право обидно. Вот и получается, что добыть еду очень трудно, а голодному и убегать совсем нелегко: ноги его не держат. У Тысячемуха, Початка и Недорода все-таки достало сил удрать в ближний лес. Белые, похожие на трех призраков, они наконец остановились — перевести дух. И тогда увидели, что ночные птицы в страхе срываются с ветвей и летят в глухую чащу.

«Ночные птицы, всякие там совы, филины, летучие мыши, тоже съедобны, — подумали трое друзей. — Да к тому же у них нет хозяев».

— Почему бы нам не разжечь костер и не поджарить одну из этих птиц? — предложил Недород.

— Сначала надо эту птицу поймать, — ответил Початок.

— Птицу-то мы поймаем, но как ее поджарить, если у нас нет огня? — сказал Тысячемух.

— Ладно, сначала разведем костер. Но какую же мы потом птицу зажарим? — облизнувшись, спросил Недород.

— Когда поймаем, увидим, — сказал Тысячемух.

Трое друзей собрали хворосту, веток, нашли сухое бревно и разожгли костер. Затем при свете огня стали пугать ночных птиц, выгонять их из кустов, где они спали. Но ни одной птицы так и не догнали. Оказалось, что и ночные птицы отлично умеют летать.

Друзья уныло поплелись к костру. Недород с досады сорвал с головы обсыпанную мукой круглую шапку и бросил ее на землю. Взглянул на нее и вдруг засмеялся. Тысячемух и Початок испуганно посмотрели на него: уж не рехнулся ли он?

— У меня родилась идея.

— Какая?

— Не знаю, сказать вам или нет.

— Ты только намекни, о чем? О еде? — спросил Тысячемух.

— Да.

— Тогда говори.

— Я подумал, неплохо бы поджарить шапку и съесть ее.

Шапка Недорода была покрыта слоем муки толщиной с указательный палец ноги. По форме она напоминала лепешку с дыркой посредине. Словом, будто нарочно была создана, чтобы ее поджарили и съели. Недород положил шапку на горячие угли, а Тысячемух и Початок уставились на нее и глаз не могли оторвать.

Тысячемух обругал последними словами ночных птиц, которые не дают себя поймать, и принялся раздувать огонь. От шапки исходил такой вкусный запах, что у трех бедняг в мозгу помутилось. Недород торопливо перевернул шапку — посмотреть, готова ли лепешка. Нет, еще не готова. От нетерпения все трое стали прищелкивать языком и судорожно глотать слюну. Недород палкой поворачивал шапку-лепешку, чтобы она хорошенько прожарилась со всех сторон.

И вот настал долгожданный миг. Недород поддел румяную лепешку палкой и положил ее на камень.

Все трое были взволнованы донельзя, ведь они, кажется, смогут наконец поесть. Даже в самые мрачные дни они знали, что когда-нибудь это произойдет.

Тысячемух вынул из кармана нож и сказал, что сейчас разделит лепешку на три равные части. Початок и Недород молча кивнули, не в силах вымолвить ни слова.

Тысячемух начал резать шапку-лепешку на две равные части. Одну половину Тысячемух взял себе, а другую разрезал еще на две равные части и одну дал Початку, а вторую Недороду.

— Половина мне, половина тебе, Початок, и половина тебе, Недород.

— Послушай, Тысячемух, моя половина меньше твоей, — сказал Недород.

— И моя меньше, чтоб тебе пусто было, — возмутился Початок.

— Ну что ж, давайте делить снова, половина мне, половина тебе, и половина тебе, Недород.

Снова половинки оказались неодинаковыми. Початок и Недород видят, что Тысячемух хитрит, но в чем хитрость, понять не могут. Они вертят в руках свои половинки лепешки и сравнивают их с половинкой лепешки, которую Тысячемух крепко сжимает в руках.

— Не понимаю, почему моя половина меньше твоей? — недоумевает Початок.

— Это тебе с голоду померещилось. Он часто с людьми такие злые шутки шутит.