— Водопроводчики?

— Это просто для примера. Исполняющие миссию убийцы нападают на членов определённой группы. И если только наш приятель не намерен убить всех женщин, или, по крайней мере, всех женщин, добившихся успеха — задача, которая должна показаться невыполнимой даже сумасшедшему, — то я не верю, что он «исполняет миссию».

— Логично. Что дальше?

— Убийца-гедонист убивает, чтобы испытать волнение, удовольствие во время убийства. Он может получать кайф от самого убийства, от возбуждения и удовлетворения того, что, собственно, есть жажда убийства; или он может наслаждаться планированием, преследованием жертвы. Или он может получать удовольствие от последствий убийства, если, например, он добивается некоей свободы, убивая семью или людей, которых он воспринимает как ограничивающих его.

— Контролирующий тип?

— Его фишка — это власть, которую он имеет над жертвой, особенно власть над жизнью и смертью. Если он насилует, то для подчинения и господства, не для оргазма. И, как правило, убийца этого типа не убивает своих жертв сразу. Он любит помучить, как физически, так и психологически. Он хочет растянуть удовольствие, насладиться своей властью над жертвами, видеть их беспомощность и ужас.

— Тебе, должно быть, снятся жутчайшие кошмары.

Она посмотрела на него с полуулыбкой.

— Как это ни странно, нет. Мои кошмары приходят ко мне, когда я бодрствую.

Рэйф немного помолчал, давая ей возможность продолжить, но было очевидно, что она не собирается больше говорить о себе.

— Значит, наш приятель не похож на контролирующий тип, или, по крайней мере, не это его основной мотив, потому что он убивает свои жертвы, не теряя времени. И подчиняющийся галлюцинациям тип серийного убийцы — это как раз то «яблочко», в которое и угодил Алан?

— Ммм… Алан и записка, которую ему прислали, — Изабелл постучала ярко-красным ногтем по пластиковому пакету с запиской, который Рэйф положил было на лежащую перед ней стопку бумаг на большом столе. — Она заставляет задуматься, в самом деле. Если это не просто диверсия, рассчитанная на то, чтобы сбить нас со следа — и нам следует полагать, что это тоже возможно, — тогда эта записка может многое рассказать нам об убийце. Кстати, мне нужно сделать копию для нас и отослать оригинал в Квантико. Эксперты по почерку, возможно, смогут нам помочь. Что же до содержания записки…

— Он хочет, чтобы мы остановили его?

— Если считать, что записка — не диверсия, и написана убийцей, то да, какая-то часть его хочет этого. Та, что в своём уме, — Изабелл остановилась, хмурясь. — Самый редко встречающийся тип серийного убийцы — это подчиняющийся галлюцинациям, тот, кто видит образы или слышит голоса, приказывающие ему убить.

— Как Cын Сэма [25].

— Да. Он обычно приписывает голоса Богу или какому-нибудь демону и чувствует, что не способен противиться им. Голоса управляют им. Они велят ему убивать, кого убивать, когда убивать. Могут говорить, почему этих конкретных людей надо убить. Убийца может слышать голоса с детства, или у него может быть внезапно возникший психоз, спровоцированный стрессом или травмой. Некоторые считают, что виной всему химические изменения в мозге, но, как я уже говорила, мы слишком многого не знаем о том, как на самом деле работает мозг.

— В любом случае, галлюцинирующий убийца чувствует, что им управляет что-то чуждое, что-то, не являющееся частью его самого. Иногда он игнорирует голоса или видения, годами сопротивляется, прежде чем они подчинят себе его волю. Но в итоге, он марионетка, и кто-то другой — или что-то другое — дёргает за верёвочки.

Холлис просматривала сделанные записи и подняла голову в тот момент, когда Мэллори остановила полицейский «джип» у края дороги.

— Ладно, это должно быть оно. Последнее здание из списка принадлежавших Джейми.

— Как ты думаешь, что здесь можно найти? — поинтересовалась Мэллори, оглядывая заколоченные окна того, что годы назад было заправочной станцией. — Если верить брокеру Джейми, она собиралась продать это место.

— Да, но он же сказал, что сначала она планировала по-другому. Она купила это место, собираясь снести заправку и построить милое небольшое здание, которое хорошо вписалось бы в ряд бутиков, открывающихся в этом конце города. Стоимость участка от этого бы сильно возросла. А потом она внезапно решила просто продать его.

— Но она решила продать и несколько из тех участков, которые мы уже осмотрели. И брокер не говорил, что решение было внезапным, он сказал, что оно было несколько неожиданным.

— Несколько неожиданное решение, принятое около трёх месяцев назад. Изабелл говорит, что это совпадает по времени; как раз в это время Джейми начала проявлять нервозность. Решение избавиться от такой значительной части собственности практически одновременно и, возможно, даже себе в убыток нехарактерно для неё, а когда люди делают что-то, что для них не характерно, у них на это обычно есть очень хорошая причина.

— Такая, например, как нечаянное убийство любовника. Но что она собиралась делать, распродав участки? Получить столько наличных, сколько она сумеет, чтобы покинуть город?

— Может быть. Изабелл думает, что это вполне вероятно.

— Тогда зачем мы проверяем все эти места? Она не спрятала бы коробку со снимками — или какие угодно другие «сувениры» — в том месте, которое собиралась продать. Не думаешь же ты, что мы можем найти здесь тело?

— Ну, ты знаешь не хуже меня, что криминальная полиция штата выдала список как минимум трех женщин подходящего возраста, которые пропали в окрестностях примерно в то же время, как Джейми занервничала. В каждом из случаев полиция округа верит, что ни одна из женщин не уехала по собственной воле, что делает убийство, по крайней мере, вероятным. И… если в одной из маленьких игр Джейми что-то пошло не так, ей нужно было что-то сделать с трупом.

— Спрятать его в принадлежащем ей здании, которое она собиралась продать?

— Я бы не назвала это умным ходом. Если только она не придумала способ полностью уничтожить тело или спрятать его так, чтобы оно не было найдено даже при сносе здания. Или если она не планировала быть далеко отсюда и жить под другим именем или что-то в этом роде к тому времени, как хоть что-нибудь будет обнаружено.

— Интересные возможности, — согласилась Мэллори. — Ладно. Бери фонарик, и давай проверим здание.

Изабелл повернулась и посмотрела на информационные доски на другом конце комнаты, на которых, обратил внимание Рэйф, появилось нечто, выглядящее, как занавеси, которые легко было опустить, если в комнате находились лица без доступа к делу.

Сейчас доски были занавешены, вероятно, потому, что в комнате только что был Алан.

Изабелл сказала рассеянно:

— Мэллори подумала, что занавески могут пригодиться, поэтому она прикрепила их. Мы можем держать доски закрытыми большую часть времени, и открывать их только когда работаем здесь. Меньшая вероятность утечки информации.

— Изабелл? Может ли убийца, подчиняющийся галлюцинациям, подавлять голоса годами, между сериями убийств? Может ли он жить нормально в это время?

— Это было бы… необычно.

— Но вообще возможно? Могло случиться? Не имеем ли мы дело с убийцей, которые на самом деле не отвечает — во всяком случае, по закону, — за то, что он делает?

— Это может зависеть от «детонатора» и от причины или причин, которые вызвали всё это.

— Что ты имеешь в виду?

— Что сознание человека, психика человека — очень сложная штука. Вообще говоря, она умеет защищать себя, свои наиболее уязвимые места. Если убийце являются голоса или видения, которые приказывают ему делать что-то, совершенно чуждое его натуре, тогда, конечно, он может забывать о них в ту же секунду, как голоса или видения исчезают.

— На годы?

— Может быть. А потом в его жизни случается что-то, что провоцирует этот психоз, и его больное и извращённое альтер эго вступает в игру.