У подножия одного из таких бугров раскинулась деревня Согра. Мы спустились с этого довольно ровного плоскогорья на совершенно горизонтальную равнину. Здесь Ульба вновь стала доступна взору. Кустарники теснятся по берегам реки: это единственная древесная растительность. Начиная с Тарханского, деревья совершенно исчезают и начинается самая настоящая степь. Примерно через полверсты к юго-западу от деревни упомянутые выше поперечные бугры в виде удлиненных мысов вторгаются на равнину и тянутся с северо-запада на юго-восток.

Я обнаружил у них удивительные свойства. Они сложены из слюдяного сланца, причем золотистая, очень блестящая слюда чередуется с полосами слюды матово-черного цвета. Порода расположена небольшими плитками, наклон которых 5°, простирание с востока на запад. Она пронизана жилами гранита разнообразной мощности. Их толщина — от пяти сантиметров до нескольких футов, одни из них пересекают породу в направлении ее стратификации, другие — под более или менее значительными углами. Гранит лишен ярких красок, строение его зернистое. Он образован из кристаллов матово-белого полевого шпата, белого, отливающего перламутром кварца и бронзовый или черной слюды. Порода украшена небольшими додекаэдрами темно-красного, почти тусклого гранита. Пласты чистого беловатого кварца часто чередуются с пластами слюдяного сланца. Преобладающее направление гранитных жил — с север-северо-запада на юг-юго-восток. Нередко они пронизывают склон горы и выходят наружу на ее вершине остроконечными массами. Некоторые из них расположены очень интересно и точно так, как подобные жилы расположены в шахтах.

Мы оказались в настоящей степной области. Перед нами на далеком горизонте блестела голубоватая цепь Монастырских гор, высокая пирамида которых, увенчанная тремя остроконечными вершинами, резко и очень оригинально вырисовывалась на прозрачном небе. С той минуты как мы выехали из деревни Тарханское, нашему взору открылся этот величественный маяк, который, казалось, приветствовал нас из глубины казахских владений. Продвигаясь вдоль рукава Ульбы, мы достигли основного потока, где нас ожидал паром, чтобы перевезти на противоположный берег.

Правый берег в этих местах представляет собой равнину, состоящую из обкатанной гальки и наносной земли. Левый берег, наоборот, образован из скал очень плотного глинистого сланца, пронизанного жилами кварца. Пласты залегают с наклоном с северо-востока на юго-восток. Эти массы глинистого сланца — лишь оголенные склоны довольно высокого и однообразного плоскогорья, непосредственно связанного с левым берегом реки. Сразу же после переправы через реку начинаешь различать контуры Усть-Каменогорска. расположенного на обширной равнине, развернувшейся перед нами. На почти горизонтальной поверхности равнины местами поднимаются небольшие изолированные конусообразные возвышенности. Они повышаются но направлению к массам слюдяного сланца, сгруппированным вокруг окрестностей Согры. Слева вырисовываются последние отроги Алтая. Это гранитные, довольно низкие сопки, сливающиеся с волнистой поверхностью степи.

Погода 25 октября (7 ноября) была прекрасной, и наши тарантасы, как ветер, неслись по степи, вздымая густые облака пыли.

...Вдоль городских улиц выстроилось множество казахских юрт, придавая городу восточный колорит.

Мы вступили в Усть-Каменогорск 25 октября (7 ноября), когда садилось солнце, завершая этим величественным зрелищем прекрасный осенний день. Бледная лазурь неба была прозрачна как хрусталь. Торжественное спокойствие, которое царило в природе в это время, когда она была готова надеть снежный саван, отвечало моему настроению. С трудом пройдя по бесконечному таинственному лабиринту Алтая, я наконец достиг его пределов и собирался с ним распрощаться. Одинокий зритель в этом величественном театре, я покидал его именно в ту минуту, когда сама природа собиралась опустить занавес. Я был у порога обширного Алтайского края и взирал то на его кряжи, ощетинившиеся остроконечными, сверкающими от снега вершинами, то на безграничную Казахскую степь, которая, как океан, расстилалась у их подножия!

Иртыш служит здесь естественной границей между этими двумя великими пределами Азии. Я нетерпеливо ждал минуты, когда мы переправимся через эту реку и посетим места залегания осадочных слоев золотоносных песков, которые, как мне говорили, находятся в степи 80 верстами севернее города. К счастью, я остановился у владельца одного из самых замечательных приисков края. Это был коммерсант Запнин, который любезно предложил мне быть моим проводником не только в своих собственных владениях, но и на соседних приисках, принадлежащих Попову.

Прежде чем рассказать о поездке по Казахской степи, мне хочется сообщить некоторые сведения относительно организации и нравов этой большой семьи кочевников, подчиненной Русскому государству. Казахи принадлежат ко «второй категории»[92] «инородцев» и, следовательно, пользуются всеми правами, дарованными этой категории. Однако казахи отличаются от других местных народов правом пользоваться некоторыми преимуществами и личными привилегиями, а также другим способом взимания подати и даже ее характером.

(Льготы местному населению носили временный характер. Впоследствии отношение к нему было ужесточено. — В. Ц.)

Многочисленные стада этого края тщательно пересчитываются тогда же, когда проводится и перепись населения. Полученные данные действительны в течение трех лет и служат основанием при распределении налогов до новой переписи. Собранный скот употребляется для содержания казацких полков. Излишек идет в продажу, а вырученные средства — в пользу государства. С некоторых лиц, а именно с местных сановников (султанов, биев и т. п.) этот налог или совсем не взимался, или они освобождаются от него частично.

Время от времени уплата отменяется ввиду падежа поголовья скота, вызванного главным образом эпизоотиями. Этот бич, увы, слишком часто разоряет Казахский край. В эти тяжелые годины государство не только не взимает каких-либо налогов, но и оказывает потерпевшим всевозможную помощь. Когда я был в Казахской степи, стада понесли большой урон от свирепствовавших перед тем жестоких эпизоотий. Мне пришлось ожидать около двух часов на берегу Иртыша, прежде чем я смог переправиться на другой берег, ибо все баржи и паромы были заняты перевозкой лошадей и верблюдов, нагруженных зерном, посылаемым казахам со складов Усть-Каменогорска. Это была красочная и вместе с тем трогательная картина.

Казахские волости делятся на аулы[93]. Население каждого из них — 150—200 человек. 10—12 таких аулов образуют волость. Каждый аул управляется старшиной, а волость — султаном. 15—20 волостей образуют округ, во главе которого стоит старший из султанов, осуществляющий свои полномочия совместно с палатой, назначаемой высшей властью округа. Эту палату называют «окружным приказом». В палату помимо председателя-султана входят четверо заседателей: двое русских, назначаемых русскими властями, и двое казахов, избираемых и назначаемых их соотечественниками. Канцелярия — неотъемлемая часть палаты; она включает секретаря и нескольких переводчиков. Палата облечена судебной и полицейской властью. Отряд линейных казаков расквартирован в каждом округе и находится под непосредственным командованием офицеров. В его задачи входит выполнение решений палаты. «Приказ» действует через султанов, облеченных исполнительной властью. Волостные султаны, так же как врачи, переводчики и другие служащие, прикрепленные к «приказу», получают жалованье от русского правительства. Органы управления всей Казахской степью подчинены пограничным начальникам, находящимся в непосредственном ведении генерал-губернатора Западной Сибири.

Постановления относительно поселения русских в пределах обитания кочевых народов применяются также и к краю, о котором идет речь, где русским запрещено законом селиться или заявлять права на какое-либо недвижимое имущество без официального разрешения казахов[94]. (Впоследствии такое положение было фактически ликвидировано административными реформами 60-х годов XIX века. — В. Ц.)