Этот таинственный незнакомец появился среди ясного дня в самом центре Лас-Азартаса, в отеле “Флейш-ройяль”, принадлежавшем Яну Микардо, на 24-й авеню. По этой центральной улице, как уже сказано, проходила символическая черта, разделявшая владения двух боссов преступного мира. Трудно было выбрать место стратегически более удобное: рядом с отелем находилось казино “Счастливый шанс”, напротив — игорный дом Дика, а через два дома по той же стороне — его банк.

Прибывший принял ванну и потребовал, чтобы ему принесли обед. В десять часов вечера он вышел из отеля с большим желтым кожаным портфелем и пересек улицу, направляясь под гостеприимные своды “Любимцев Фортуны”. Над заведением уже зажглась огромная, в три этажа, цветная движущаяся реклама: Фортуна, с грацией балерины, касалась одной ножкой вертящегося рулеточного колеса и с очаровательной улыбкой сыпала из рога изобилия “гринбеки” — “зеленые спинки” [30].

Швейцар со свирепой физиономией угодливо распахнул дверь перед незнакомым джентльменом.

В игорных залах, ярко освещенных люминесцентными лампами, не было окон: посетители не должны были ощущать смены дня и ночи, так как это могло отвлечь их от игры.

Гость обменял в кассе солидную пачку денег на алюминиевые фишки и, минуя комнаты для карточных игр, прошел в рулеточный зал.

Наружность у незнакомца была незаурядная, она надолго запомнилась деятелям игорного бизнеса! Высокий, плотный, лет пятидесяти, с фигурой, сохранившей спортивную выправку. Грива полуседых кудрей небрежно откинута над хорошо вылепленным лбом, глаза скрыты большими темными очками, нос с аристократической горбинкой.

Одет он был в светло-серый, отлично сшитый костюм, не чересчур модный и не чересчур новый, но из хорошего дорогого материала. Сиреневая рубашка и галстук бабочкой смягчали строгость костюма, сидевшего на незнакомце с какой-то артистической небрежностью. И вообще он производил впечатление человека, причастного к искусству, поэтому персонал и завсегдатаи казино тотчас окрестили его “маэстро”. Вскоре этот титул стал употребляться в превосходной и даже превосходнейшей степени.

Незнакомец выбрал место за одним из столов, поближе к крупье, запускающему рулеточную машинку. Неторопливо уселся, поставил портфель около кресла и, достав из внутреннего кармана пиджака крохотную белую раковину на тонком проводе, вставил ее в правое ухо Потом вытащил горсть фишек, сложив их перед собой тремя аккуратными столбиками И тут соседи обратили внимание на его руки — с узкими, продолговатыми кистями и длинными, тонкими, изящными пальцами, — руки музыканта или… шулера.

Кое-кто из завсегдатаев казино уверял, что год назад этот человек уже бывал здесь. Но тогда он еще не пользовался слуховым аппаратом, да и львиной гривы у него не было. В течение месяца он, якобы, приходил в казино, но никогда не привлекал к себе особого внимания, затерявшись среди гротескных, почти карикатурных персонажей, какие можно встретить во всех казино мира накрашенных алчных старух и не менее алчных молодых красавцев, состоящих у этих старух на содержании, авантюристов, международных жуликов, профессиональных игроков, сыщиков администрации, наивных и восторженных новичков. Говорят, там бывал даже переодетый архиепископ — свидетельство того, что и служители культа подвластны демону игры. И уж, конечно, там бывали маньяки, свихнувшиеся на рулетке, искатели системы, которая позволила бы играть наверняка. Они высиживали за столами долгие часы, тщательно записывая результаты каждого удара.

Незнакомец тоже приносил с собой маленький блокнот и заносил каждый удар на отдельный листок. Иногда ставил — не очень крупно — и большей частью выигрывал. В конечном счете, выигрыша оказалось достаточно, чтобы окупить месячное пребывание в Лас-Азартасе

Потом он пропал, и никто не задумался над этим фактом пропал и пропал, мало ли таких туг перебывало…

И вот теперь этот джентльмен снова пожаловал в Лас-Азартас и сидел за столом, ожидая своего часа. Трещал диск и щелкал шарик рулетки. Из бара доносились звуки джаза и нестройное пение. Толпились игроки, одетые кто во ч го горазд — в строгие черные смокинги и в яркие спортивные костюмы. Вечерние платья соседствовали с какими-то совсем немыслимыми туалетами, которые были скомбинированы на тридцать процентов из шелка, нейлона и меха, а на семьдесят — из обнаженного тела. Всю эту разнокалиберную вертепную фауну окутывала специфическая атмосфера — смесь запахов спиртного, табачного дыма и пота, которую не могли перебить даже вызывающе острые духи.

Интерес, вызванный появлением новичка — видимо, денежного — быстро угас. Внимание игроков снова обратилось к рулетке.

Тут следует сказать несколько слов об этой игре, которая не требует ни ума, ни сердца, ни способностей, — ничего, кроме уменья вынимать деньги из кармана; игре, чрезвычайно азартной и потому запрещенной законом во многих государствах мира.

Посредине длинного стола, обтянутого парусиной, находится “магическое” колесо, разделенное на 37 секторов, попеременно окрашенных в красный и черные цвета и пронумерованных от 1 до 36. Тридцать седьмой номер — это пресловутое “зеро”, ноль, при выпадении которого все ставки (за исключением, конечно, поставленных на зеро) забирает банк. Колесо запускается с помощью специальной машинки.

По одну сторону рулетки в центре стола сидит главный крупье, запускающий колесо. По другую, напротив, над раскрытым зевом денежного ящика — кассир, принимающий битые ставки и выдающий выигрыши.

Стол по обе стороны разграфлен на клетки, на которые ставятся фишки и наличные деньги.

Игра — причина бесчисленных разорений и самоубийств, банкротств и преступлений и неиссякаемый источник обогащения ее содержателей.

Незнакомец некоторое время сидел неподвижно, сосредоточив взгляд на никелированной спирали, возвышающейся в центре рулеточного колеса. Но вот главный крупье бросил в нее маленький белый шарик, нажал на кнопку и возгласил:

— Делайте вашу игру, леди и джентльмены!

Колесо завертелось, шарик бойко побежал по спирали вниз. Игроки принялись лихорадочно разбрасывать по клеткам свои ставки.

Раздалось характерное щелканье — это шарик упал на диск. Возглас крупье: “Игра сделана, ставок больше нет!”. После нескольких оборотов колесо остановилось.

— Двенадцать, черное, чет! — объявил “главный”.

Теперь заработали женщины-крупье в скромных белых блузках с черными галстуками и такими же белыми лицами от постоянной работы при искусственном свете.

Лопаточками-скребками на длинных ручках они сгребли в сторону кассира несчастливые ставки, таким же образом приняли от него и растолкали “любимцам Фортуны” выигрыши, зорко следя, чтобы никто не завладел плодом чужой удачи. Провинившийся рискует получить лопаточкой по рукам или быть вовсе удаленным из зала, без права входа в дальнейшем…

— Делайте вашу игру, леди и джентльмены!

Незнакомец встрепенулся и поставил доллар на — страшно сказать! — тринадцатый номер, и пять долларов на нечет. Игроки, как правило, народ суеверный, избегают этого номера. Кое-кто покосился на незнакомца, с насмешкой или недоумением, расценивая такое начало игры как дерзкую и даже неприличную браваду новичка по отношению к таинственным силам рока.

— Тринадцать, красное, нечет! — выкрикнул крупье.

К незнакомцу придвинули четыре десятидолларовых бумажки и шесть долларовых фишек.

Пропустив несколько ударов он кинул горсть фишек на “зеро”. Никто, конечно, не последовал его примеру — “зеро” только что вышел перед этим, да и вообще выходит очень редко, а тем более дважды подряд.

— Зеро!

Вздох изумления пронесся по залу.

Незнакомец снова поставил на 13.

— Сумасшедший! — раздался голос за его спиной.

— Тринадцать, красное, нечет!

… И пошло. Незнакомец делал самые неожиданные ставки, причем в последний миг, когда никто уже не мог за ним поспеть. Он ставил крупно и каждый удар приносил ему теперь по нескольку сот долларов. Перед ним на столе высилась гора кредиток.