— Мадам Сарсэ?

— Да. Что вам угодно?

— Извините, мадам. Я хотел видеть господина Сарсэ. Но этот траур…

Женщина всхлипнула и быстро прижала платок к глазам.

— Вы, видимо, один из друзей моего мужа? Проходите в комнаты, месье, прошу вас…

Бертон вошел Через две минуты он знал все Сарсэ. известный прогрессивный журналист, чья подпись стояла рядом с подписью Бертона под “Обращением ста”, погиб от рук убийц из ОАС. Бомба была заложена в багажник его машины.

Сходя по лестнице, Бертон подумал: “Да, фашизм на пороге этой страны, он наступает. Жаль Этьена — это был честный и умный товарищ. Что делается: людей, проливших кровь за Францию, бросают в тюрьмы, “ультра” со своими бомбами безнаказанно разгуливают по Парижу. Будь осторожен, Анри! Сопротивление продолжается!”.

Бертон проехал на метро несколько остановок и вышел у Северного вокзала. Это был как будто надежный адрес. Уйдя с головой в научную и исследовательскую работу, Бертон лет шесть как потерял из виду Шарля Лобришона. В годы Сопротивления этот человек содержал маленькое кафе, служившее подпольщикам почтовым ящиком. Потом, как слыхал Бертон, Шарль разбогател… Ну, что же, надо надеяться, что остался в душе тем же верным товарищем.

Бертон взглянул на часы: как быстро, словно подстегнутое, бежит время! И с каждым поступательным движением минутной стрелки растет угрожающая ему опасность. Медлить нельзя.

Пятиэтажный отель “Амбассадер” [8], владельцем которого являлся Шарль Лобришон, находился в сотне шагов от вокзала. Правда, в нем не останавливались дипломаты, но это было солидное, комфортабельное заведение, пользовавшееся доброй славой.

Зайдя в телефонную будку на другой стороне улицы, Бертон узнал в справочном бюро номер телефона директора.

— Алло! — отозвался знакомый голос.

— Отель “Амбассадер”?

— Да.

— Я хотел бы узнать, имеются ли у вас свободные номера?

— Справьтесь у портье, телефон 205–35–98, — сухо ответил голос.

У подъезда отеля остановился длинный желтый автобус. Бертон постоял, ожидая, пока группа чопорных англичан — туристов исчезнет в застекленных дверях. Потом оглядел свой забрызганный плащ, недовольно поморщился и вошел в холл.

— Что угодно? — спросил проходивший мимо портье. Он оглядел посетителя и тоже поморщился.

— Мне нужно видеть вашего хозяина.

— Директор, вероятно, очень занят. Я, право, не знаю, как быть…

— Я подскажу: проведите меня в его кабинет.

— Простите, но я не могу без доклада. Что прикажете передать?

— Скажите директору, что его хочет видеть Зевс… Портье удивленно поднял брови, но пошел докладывать.

Вернулся он необыкновенно быстро и сказал почтительно:

— Директор ждет вас у себя, месье Зевс. Второй этаж, комната 37.

Из-за роскошного резного письменного стола орехового дерева навстречу Бертону, раскрывая объятия, поднялся грузный, с отечным лицом, человек.

— Анри?!

— Он самый, дорогой Шарло!

Так называли в молодости Лобришона за сходство с Чарли Чаплиным. Но сейчас… — бог мой! — он обрюзг, облысел, отпустил брюшко и как-то потускнел, вылинял. “А ведь ему едва за сорок”, — подумал Бертон.

— Но что же ты стоишь?! Тысяча, ведьм! Сколько мы не виделись?

— С сорок пятого года, если не считать короткой встречи в метро шесть лет назад. Мы оба куда-то очень спешили. Торопливо жали друг другу руки, обменивались телефонами, договаривались о встрече и дружеском обеде. Но ни один из нас не выполнил свои обещания.

Лобришон расхохотался:

— В то время мне не везло, я находился на грани финансовой катастрофы.

— А я был чудовищно перегружен работой.

Анри огляделся и заметил скромно сидящую в уголке на диванчике очень молодую, изящно и модно одетую женщину.

— Да, что же это я! — спохватился Шарль. — Прошу знакомиться: моя жена Лора. Разреши представить тебе месье Анри…

— Лемуана, — поспешил вставить Бертон.

— Гм… — поперхнулся Лобришон и повторил: — Месье Анри Лемуана, моего старинного друга.

“Эге, женился на молоденькой!” — подумал, Бертон. Но когда он подошел, чтобы склониться к ее руке, сердце его екнуло: женщина поразительно походила на Вики Шереметьеву. Рост, фигура, лицо — Вики, только без огонька в глазах, и глаза эти смотрели на гостя холодно, равнодушно.

— Очень приятно, — сказала она.

— Ну, что же, садись, — сказал Шарль, открывая дверцу стенного шкафчика. — Выпьем с тобой перед завтраком по рюмочке перно. Садись, рассказывай.

Они выпили, и Лобришон уставился на товарища влажным, растроганным взглядом.

— Ты грустен, Анри, у тебя неприятности?

— Да, и гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить.

— Выпьем еще по одной, а потом ты расскажешь, чем я смогу быть тебе полезен.

Лора поднялась:

— Прошу извинить, но я оставлю вас ненадолго, господа. Легкой походкой она вышла в боковую дверь.

— Как она похожа на “Сорванца”, — сказал Бертон. — Ты помнишь Вики?

— Еще бы, — кивнул Шарль. — Мы все были влюблены в Полиссон…

Бертон прикрыл ладонью глаза.

… Черная машина доставила Вики в тюрьму Фрэн.

Дважды делались попытки вызволить “Сорванца”, когда ее вывозили на допросы в гестапо. Это были хорошо продуманные и подготовленные операции, но обе окончились неудачей.

Вики допрашивали с двумя переводчиками — русским и французским. Пытались спекулировать на ее эмигрантском прошлом.

— Вы ввязались в опасное движение, рискуете жизнью, хотя могли бы жить, как принцесса, — уговаривал ее следователь. — Вы же знаете, что в. Сопротивлении задают тон коммунисты, по вине которых вы лишились отечества…

Ничто не помогло. Вики твердила одно: “Я русская, жила всю жизнь во Франции и никогда не изменю ни своей родине — России, ни Франции, приютившей меня”.

Следователь прозвал ее “Принцесса “Их вайе нихт” [9].

Пошли в ход резиновые хлысты, веревки и ввинченные в потолок кольца, холодный карцер… Вики не выдала никого. И вскоре ее гордая, прекрасная голова скатилась под топором фашистского палача.

Французское правительство посмертно наградило Веру Александровну Шереметьеву орденом Почетного легиона и военным крестом с пальмами…

По другую сторону двери Лора примкнула ухом к замочной скважине. Разговор был хорошо слышен.

— Что за маскарад, Анри! — спросил Лобришон.

— Обстоятельства… — уклончиво ответил Бертон.

— Что нового в твоей лаборатории? Как подвигается работа?

— У меня нет теперь лаборатории. У меня нет работы. У меня нет своего имени. Я не могу появиться в своей квартире.

— Да, я читал в утренней газете — не твою ли лабораторию взорвали ультра?

— Ультра здесь ни при чем, старина. Можешь ты помочь мне, не спрашивая пока ни о чем? Мне нужен кров на несколько дней.

— Как ты можешь сомневаться, Анри! Мой дом — твой дом.

— Благодарю.

В этот момент дверь приоткрылась и женский голос позвал:

— Шарль, на минуту…

Лобришон вышел. Из-за двери до Бертона доносились приглушенные отголоски спора.

— Кто этот человек? — допытывалась Лора. — Только не ври, Шарль!

— Я уже сказал тебе, он мой старинный друг…

— Боже! Он то Зевс, то Лемуан, хотя это явно не его настоящая фамилия. У него взорвали лабораторию, за ним охотятся оасовцы или бог знает кто еще, и ты тащишь этого подозрительного субъекта в наш дом…

— Лора, детка, я должен помочь ему, иначе окажусь последним подлецом…

— Нет!

— Лора!

— Шарль!

— Я прошу тебя…

— Нет! Ты хочешь влипнуть в темную историю? Ты хочешь, чтобы нас пластикировали? Ты хочешь поставить на карту благополучие семьи?

— Лора!

— Нет, я не перенесу этого! Он войдет в наш дом только через мой труп! Ты знаешь, я жду ребенка…

Лора разрыдалась.

Шарль вернулся в кабинет красный, как вареный рак. Выпил подряд две рюмки перно и повалился в кресло.