В спальне Линкольна утомленное молчание было нарушено репликой жены:
— Я счастлива, что подобное испытание выпало на нашу долю впервые за последние четыре года. И слава богу, что оно не повторится больше двух раз за всю жизнь, в третий раз я просто не выдержу.
Она не помнила, избирались ли президенты на второй срок после Эйзенхауэра.
Президент сел на кровать.
— Не очень удобна, тебе не кажется? — спросил он.
— Линкольна устраивала, — ответила жена.
Президент потянулся потушить свет, когда увидел под настольной лампой небольшое синее йельское издание: Шекспир, «Юлий Цезарь».
— Это нужно отнести в Овальный кабинет,— пробормотал он. Жена уже не слышала его. Он открыл книгу на первой попавшейся странице и прочел строфу, которую кто-то подчеркнул красным и отметил звездочкой: «Трус умирает тысячу раз до своей гибели, отважный только однажды познает вкус смерти».
Президент потушил свет.
Америка спала.
ЧЕТВЕРГ. МАРТ — 3-е.
(Два года спустя).
Наконец Ник Стеймс собрался домой. Он был на работе с семи утра, а сейчас уже пробило 5.45 вечера. Он не помнил, что он сегодня ел. Его жена Норма снова будет ворчать, что он никогда не заедет домой пообедать, а если он это и делает, то так поздно, что все ее кулинарные изыски можно выбрасывать! Кстати, когда он в самом деле обедал как полагается? Когда он в полседьмого отправляется в контору, Норма еще в постели. Теперь дети завтракают в школе, и ей остается кормить только его. Но может ли он себя винить за то, что так складываются дела? Будь он неудачником, у нее еще был бы повод сетовать, но, черт возьми, по всем стандартам он более чем преуспел: самый молодой специальный агент в Оперативном отделе ФБР, а в сорок один год он бы никогда не добрался до таких высот, если бы каждый день приезжал домой на обед. Как бы там ни было, Ник любил свою работу. Она была его единственной страстью, и по крайней мере жена должна ценить ее хотя бы за это.
Вот уже девять лет Ник Стеймс возглавлял в Вашингтоне Оперативный отдел. Третий по величине Оперативный отдел в Америке, хотя он обслуживает самую маленькую территорию — шестьдесят одна квадратная миля, на которых располагается Вашингтон, округ Колумбия. В его распоряжении были двадцать две бригады: двенадцать занимались уголовными преступлениями, десять обеспечивали безопасность тех, кто в ней нуждался. Черт возьми, он олицетворял полицейскую власть в столице одной из величайших стран мира. Конечно, приходится задерживаться на работе. Но сегодня вечером он решил приложить все усилия к тому, чтобы освободиться пораньше. Когда дела позволяли, он неизменно вспоминал, как привязан к своей жене. Этим вечером он попытается быть дома точно в срок. Он включил внутреннюю связь и вызвал своего заместителя по уголовной части Грент Нанну.
— Я еду домой.
— Похвально. Я и не знал, что он у тебя есть.
— Как и у тебя.
Несколько лет назад Ник получил лестное предложение: у него появился шанс пересечь улицу и стать одним из тринадцати помощников Директора в его штаб-квартире. Но ходить в помощниках — это был не его стиль, и поэтому он отклонил предложение. У него была возможность перебраться из развалюхи во дворец. Оперативный отдел в Вашингтоне помешался на четвертом, пятом и восьмом этажах здания Старого Почтамта на Пенсильвания-авеню, которое нужно было снести еще двадцать пять лет назад, но леди Берд Джонсон решила, что здание представляет собой национальную достопримечательность. Кабинеты здесь напоминали вагонные купе! Трущоба...
Из окна Ник мог видеть новую штаб-квартиру ФБР, расположенную на той стороне улицы; кабины лифтов там вместительнее его кабинета! Во всяком случае, он не собирался просиживать штаны за конторкой, дожидаясь, пока его проводят на пенсию, вручив на намять пару золотых наручников. Он хотел быть в постоянной связи со своими агентами, знающими жизнь улиц большого города, чувствовать его живой пульс. Он не собирался покидать Оперативный отдел, где и должен был умереть, но стоя, а не сидя! Он снова наклонился к интеркому: «Джулия, я иду домой».
Джулия Бейкер подняла голову и посмотрела на свои часы, как она делала каждый раз перед ленчем.
— Да, сэр.
Проходя через отдел, он улыбнулся ей:
— Иду к муссаке[3], плову и жене, пока не пронюхала мафия.
Ник был уже одной ногой на пороге, когда услышал звонок своего личного телефона. Он не смог справиться с искушением узнать, в чем дело. Джулия поднялась с места, и Ник, как всегда, восхитился стремительностью ее движений. Она была сложена столь пропорционально, что трудно было представить ее за клавиатурой пишущей машинки. Не хватало только, чтобы его обвинили в прелюбодеянии на рабочем месте!
— Все в порядке, Джулия, я возьму трубку.—Он вернулся в кабинет к дребезжащему телефону.— Стеймс!
— Добрый вечер, сэр. Это лейтенант Блейк из Метрополитен-полис.
— Привет, Дейв, рад тебя слышать. Мы не виделись...— он помедлил,— должно быть, лет пять. Ты был еще сержантом... Как дела?
— Благодарю вас, сэр. Все отлично.
— Ну что там у тебя, лейтенант? Небось раскрыл преступление века? Мальчишка украл пачку жевательной резинки, и тебе нужна пара моих лучших агентов, чтобы выяснить, где он ее прячет?
Блейк засмеялся.
— Не так страшно, мистер Стеймс. Один парень в медицинском центре Вудро Вильсона требует встречи с главой ФБР, говорит, что хочет сообщить ему что-то очень важное.
— Он из ваших осведомителей, Дейв?
— Нет, сэр. Его зовут Анджело Казефикис.— Блейк продиктовал имя по буквам.— Я говорил с ним только по телефону. Он твердит, что для Америки будет крайне плохо, если ФБР его не выслушает.
— Он так считает? Подожди, пока я его проверю. Может, он псих?
Ящик психов, как обычно называли в Бюро спец-картотеку, представлял собой коллекцию белых карточек размером три на пять дюймов, содержащих имена тех личностей, которые имели обыкновение звонить среди ночи и сообщать, что марсиане высалились на их заднем дворе или что они раскрыли очередной заговор ЦРУ.
Когда специальный агент Пол Фредерик, несущий вахту, взял трубку, Стеймс коротко сказал:
— Анджело Казефикис.
— Слушаюсь,— ответил Фредерик.— С ума сойти с этими греками. С этими иностранцами одни хлопоты...
— Не все греки иностранцы,—резко отреагировал Стеймс. Его фамилия, до того, как он ее сократил, звучала как Стаматакис. Отец никогда бы не простил, упокой, господи, душу его, такой американизированный вариант великолепной эллинской фамилии.
— Прошу прощения, сэр, но ни в ящике, ни в картотеке осведомителей такой фамилии нет. А что это за тип?
— Не знаю. Ему нужен всего лишь начальник ФБР.
— Всего лишь?
— Пол, если будешь скулить, то просидишь в компании психов куда больше положенной тебе недели!
Каждый агент Оперативного отдела неделю в год проводил у злополучной картотеки. Легко ли всю ночь отражать атаки пронырливых марсиан, ликвидировать подлые заговоры ЦРУ, сражаться с привидениями?! Каждый агент приходил в ужас при одной мысли об этой обязанности. Пол Фредерик мгновенно положил трубку. Две недели на таком месте — и вы смело можете заносить свое имя на маленькую белую карточку...
— Ну и что ты об этом думаешь, Дейв? — спросил Стеймс у Блейка, усталым движением вытаскивая сигарету.
— Я посылал к нему одного из моих ребят. Он зациклился на том, что Америка должна его выслушать! Похоже, что он в самом деле здорово напуган. Он только что получил пулевое ранение в ногу.
— Ладно! Спасибо, лейтенант,— сказал Стеймс.— Я немедленно пошлю к нему кого-нибудь, а утром свяжусь с тобой.— Он положил трубку. Уже шесть часов, чего ради он возвращался? Черт бы побрал этот телефон! Грент Нанна прекрасно бы со всем справился! Ник нажал кнопку интеркома:
— Грент, забеги-ка ко мне на минутку, ладно?
3
Мусака — баклажан, кабачок, картофель, помидоры, фарш говяжий, масло оливковое, масло растительное, соль, перец, сыр твёрдый, зелень петрушки, зелень укропа, лук... (греческое блюдо)