Эпилог

Год спустя

Затаив дыхание, я постучал в украшенную венками парадную дверь дома моего детства. Рядом нервничал Филдинг, в своем черном шерстяном пальто и красном шарфе.

— Всего три дня, — напомнил я нам обоим.

— Семьдесят два часа, плюс-минус, — согласился он. — Человеческому телу требуется больше времени, чтобы умереть от обезвоживания, по крайней мере в этом климате. Однако выживаемость сильно сократится, если с человека содрать кожу заживо.

— Все будет хорошо, — заверил я. Но мы оба знали, что это совершенно необоснованное заявление.

— А если нет? В Пенсильвании ведь до сих пор есть убежища времен Гражданской войны, не так ли? В которых прятали беглых рабов? Возможно, я смогу втиснуться в одно из них дня на три.

Я нервно рассмеялся.

— Ну да, они есть, но только не в домах семидесятого года постройки. К тому времени убежища стали неактуальны.

Глаза Филдинга блеснули.

— Да что ты говоришь.

Дверь открылась, и на пороге появилась моя мать, одетая в праздничный красный свитер с оленем на груди и бубенцами, пришитыми на воротник. На мгновение и она, и я застыли с натужно счастливыми выражениями на лицах.

Мама долго разглядывала Филдинга.

— Здравствуй, я мама Мика, — вздохнула она. — Рада наконец-то встретиться с тобой лично, Филдинг. Добро пожаловать. — Она заключила его в теплые объятия и посмотрела через его плечо на меня. Взгляд был немного грустным, но спокойным.

Напряжение у меня внутри слегка ослабло. Возможно, и правда все будет в порядке.

Это была первая встреча моей семьи с Филдингом, но я рассказал им о нем еще год назад, на Рождественских каникулах. Наши отношения были такими свежими, что разлука оказалась болезненной. Я с треском провалил попытки скрыть все от родителей. По пять раз на дню ускользал в спальню, чтобы позвонить, ходил с «тупым видом», по словам сестры, и до кучи заявил, что последнюю неделю каникул собираюсь провести на Манхэттене.

— Ты встретил кого-то особенного, не так ли? — настойчиво поинтересовалась мама, загнав меня в угол на кухне. Она у нас еще тот дознаватель. Серьезно, просто Торквемада в юбке.

— Да-а-а… — уклончиво протянул я. — Но…

— Что но?

— Но… думаю, тебе это не понравится.

Мама прищурилась.

— Мик Колман, я давно жду, когда же ты попадешься на крючок. Если ты положил на девушку глаз, значит, она действительно достойна.

Как тут солгать? Ну, вообще-то я мог, но тогда обманул бы всех нас. Я глубоко вдохнул.

— Это не … не «она». Помнишь, я рассказывал тебе о своем соседе, Филдинге?

У нее отвисла челюсть.

***

Сказать, что моя семья была шокирована — ничего не сказать. Мама старалась быть позитивной, но не могла скрыть потрясения. Отец, всю жизнь гордившийся тем, что был добрым малым, перешел на сторону Безмолвного Осуждения. Рождественские каникулы обернулись полным провалом. Но весь прошедший год моя мать пыталась изменить свою точку зрения. Она вступила в группу поддержки семей квиров. Присылала нам обоим подарки. И мы много болтали по телефону. Мама и я. Надеюсь, все мои восторги по поводу того, каким умным, талантливым и замечательным был Филдинг, дали свои плоды.

История с универом сложилась куда менее драматично. После того как я чуть не потерял Филдинга, смирился со своей влюбленностью и открылся родителям, меня мало что могло расстроить. В Корнелл мы вернулись в январе, уже будучи парой. Конечно, какое-то время в кампусе мы оказались главной сплетней — по большей части из-за того, что я раньше играл в футбол за Корнелл и был известным дамским угодником, а также потому, что Филдинг был Филдингом. Но он ничего не замечал, а я давно отошел от футбольной жизни. У меня осталось несколько прежних приятелей, а остальные отсеялись сами собой. Что наводит на мысль, а не было ли это неким подсознательным побуждением, заставившим меня дистанцироваться от лишних связей задолго до поцелуя с Филдингом. Наверное, дело в осознании, что Мик-футболист — не настоящий я. Мне просто потребовалось время, чтобы открыть в себе другого человека.

Но больше всего изменения коснулись меня самого: больше всего шокировало, насколько внимательным бойфрендом я стал. Вся эта ерунда с обнимашками? Сплошное безумие. Мне нравилось гулять с Филдингом, держась за руки, и обниматься на скамейке. Нравилось водить его на футбольные матчи и сидеть на трибунах рука об руку. Филдинг так очаровательно краснел, словно не мог поверить, что у него есть симпатичный парень, или что я окажусь таким откровенным и не буду стесняться наших отношений. Но он гордился мной, а я им. В кампусе все были довольно тактичны. По большей части окружающим было все равно.

А секс? Черт возьми, секс был потрясающим. Филдинг был неутомим и хотел попробовать все.

Да. Это был охрененно хороший год. И вот мы здесь — в доме моих родителей в Рождество.

***

В первый же день мы все отправились в торговый центр за покупками, посетили рождественский музыкальный вечер и поужинали в стейк-хаусе. Отец был вежлив с Филдингом, но явно чувствовал себя неловко. Моя тринадцатилетняя сестра Линди, как всегда, витала в собственном мире. Мама была… задумчивой. Но Филдинг оставался Филдингом. Его рассуждения о Большом адронном коллайдере привели всех в замешательство, но рассказ о пенсильванских полях сражений заставил моего отца трещать без умолку. Он обожает эту хрень. Филдинг настоял на том, чтобы помочь маме с рождественским ужином и утащил меня на кухню нарезать овощи.

У нас было традиционное рождественское меню с ростбифом и картофельными шариками. Пока мы ели, мама повернулась к Филдингу с блеском в глазах.

— Итак, Филдинг … Должна сказать, я боялась, что Мик никогда не влюбится.

— Это было обоснованное беспокойство, — невозмутимо ответил Филдинг.

Я оскорбленно фыркнул.

— Так когда же ты понял, что вы двое… что вы больше, чем просто друзья? — спросила она его. Мама так старалась, и я был невероятно благодарен. Линди деловито уставилась на нас с Филдингом, ожидая ответа, а папа продолжил вести безмолвный разговор с ростбифом, уткнувшись в свою тарелку.

Филдинг задумался, изучая мое лицо.

— Я переехал к Мику в конце августа и, кажется, влюбился в него в начале октября.

Внутри у меня все перевернулось от счастья. Я отложил вилку.

— Однажды утром мы бежали по осенним листьям. Я посмотрел на него и увидел то, что, полагаю, стало определяющим моментом. Я видел, как он красив, как силен — душой и телом. Находясь рядом с ним, я… я реально любил себя. Проводить с ним время было весело. Легко. Я никогда раньше не испытывал таких сильных чувств к кому-либо, и мне от этого было очень грустно. Я хотел, чтобы Мик оставался рядом как можно дольше, чтобы был моим другом навсегда, но я знал, что этому не бывать.

Черт. Филдинг реально умел задеть струны моей души. Я протянул к нему руку, и он сжал ее.

— Но мне и в голову не приходило, что я испытываю любовь в романтическом плане. Пока Мик не поцеловал меня. — Филдинг улыбнулся, и румянец залил его щеки. Я почувствовал, как ответная улыбка расползлась по моему лицу. — Хотя он никогда бы не сделал этого, если бы не омела.

— Рано или поздно я бы догадался, — возразил я хрипло.

Филдинг помотал головой.

— Навряд ли. Это окончательно и неоспоримо, все из-за омелы.

Моя сестра хихикнула и вскочила. Она выбежала из комнаты и через минуту вернулась, держа в руках пластиковое украшение из омелы с рождественской елки и подняла его над нашими головами.

— Поцелуй!

— Линди! — возмутился я.

— О, просто сделай это уже! — заканючила Линди, как может только девятиклассница.

Мать лишь пожала плечами и улыбнулась. Я взглянул на отца. Его лицо порозовело, но он приподнял брови и терпеливо отчитал меня:

— Я не спец по гомосексуализму, но если это как у обычных людей, то сейчас подходящий момент, сынок. Надо целовать.

Мы с Филдингом хихикнули. А затем я поцеловал его.

Я хотел быстренько чмокнуть, но оказавшись в гравитационных полях Филдинга Монро, немного увлекся. Когда мы оторвались друг от друга, отец смотрел в потолок, а его лицо было красным, как свекла.

— Передай картошку, — сказал он, вздохнув.

Я сделал, что он просил.

***

После ужина мы всей семьей смотрели «Эта чудесная жизнь», а потом, когда все разошлись спать, мы с Филдингом остались смотреть «Эльф». Он никогда не видел этот фильм, и я просто обязан был разделить с ним этот момент. Мы смеялись до слез.

Шоу подошло к концу, я выключил телевизор. На елке горели гирлянды, и мы были одни. Нас поселили в разных комнатах, так что маленький сеанс поцелуев в канун Рождества казался более желанным, чем все подарки Санты.

Но когда я попытался втянуть Филдинга в серьезный поцелуй, его планы поменялись. Он взглянул на часы.

— Сейчас две минуты первого, так что официально наступило Рождество. У меня есть кое-что для тебя.

Он сходил в гостевую комнату и вернулся с подарком, завернутым в красную фольгу.

— Не хочешь подождать до утра? — спросил я. У меня в чемодане тоже был для него подарок, но я думал, что подарю его позже при всех.

Филдинг явно нервничал.

— Думаю, будет разумно, если ты откроешь, пока мы одни.

Может, это что-то извращенское? Я улыбнулся.

— Ю-ху.

Внутри упаковки обнаружилась фотография шикарного домика и черная бархатная коробочка. Сердце так бешено колотилось, что в спешке пропускало удары. Я вопросительно посмотрел на Филдинга.

— Открывай, — потребовал он.

Я открыл коробочку. Внутри лежало обручальное кольцо из платины и золота — великолепное и устрашающее.

— Я хочу, чтобы ты стал моим мужем, — твердо заявил Филдинг. — Все, что я сказал за ужином, правда — я хочу быть с тобой навсегда. Мы могли бы поженится этим летом. Отец помог мне выбрать это место в Адирондаке. Там исключительно красиво, и у них есть опыт проведения гей-свадеб. Бронировать надо заранее, поэтому мы предварительно зарезервировали дату в июле. Но если тебя не устраивает, мы можем пожениться где-нибудь в другом месте, и я гибок по части даты, просто надеюсь, что это произойдет очень скоро.