- Что же ответили вам русские?

- Посоветовали мне прочитать Маркса.

- И вы?

- Я продал акции. Начался Суэцкий кризис, нападение англичан и французов на Египет и все, что потом произошло. Я избежал огромных убытков и велел переплести «Капитал» Маркса в дорогой переплет.

- Прочитали?

- Прочитал. Конечно, кое-что устарело, но много интересного. Это надо знать.

- Кому?

- Не только вам, мистер коммунист, но и грамотному капиталисту. Что касается меня, то я усовершенствовал Маркса.

- Вот как? - усмехнулся Майкл. - Об этом вы и хотели поговорить с марксистом?

- И об этом тоже. Курите сигару. Это моя страсть. Помню, я доказывал русским гостям, что если я, купец, покупаю и продаю и у меня нет рабочих, у которых я отнимаю, как я потом узнал, «прибавочную стоимость», то я никого не эксплуатирую, ни из кого не выжимаю пот и кровь, как говорил Ленин. Но не в этом дело. Я усовершенствовал Маркса, выведя основной закон, движущий и регулирующий все жизненные явления человеческого общества. Это «закон выгоды».

- Закон выгоды?

- Вот именно. И этот закон действителен и для того сложного, смешанного мира, в котором мы живем. Если бы отдельные его части, Майк, не были так разделены, то мы бы могли назвать наш мир «Капиталистической коммуной»! Каково? Неплохо?

- Два слова, взаимно исключающие одно другое.

- Это, если не учитывать «закона выгоды». Выгода, если тонко разобраться, вовсе не требует исключения капитализмом коммунизма и коммуной капитализма. В том-то и дело, что они прекрасно могут существовать рядом к всеобщей выгоде!

- Здесь, пожалуй, я с вами соглашусь.

- Подождите, подружитесь со мной - и вы станете неомарксистом, «коммунистом частной выгоды»!

- Стоп, мистер Игнэс, стоп! Не искушайте меня, - замахал руками сенатор.

- Но в сторону шутки, - продолжал миллионер. - Я перехожу прямо к делу. Мой «закон выгоды» властно повелевает капиталистическому миру идти на сближение с коммунистическим, создавая единую мировую экономическую систему, называйте ее капиталистической коммуной или как хотите еще, не важно.

Майкл Никсон внутренне забавлялся неграмотным и наивным философствованием самонадеянного капиталиста. Однако что-то было в словах Игнэса, заставлявшее Майка остаться и продолжать беседу.

- Мы разговариваем без масок, славный мой Майк. Перед вами я не стану прихорашиваться. Словом, мистер сенатор, я, как вы читали в газетах, недавно вернулся из Москвы. Я был бы плохим бизнесменом, имея дело с Россией, если бы у меня не была там поставлена экономическая информация. Нет, нет, не шпионаж! Боже меня сохрани! Я родился в этой стране. Только экономическая, конечно, платная информация. Бизнесмен всегда за все платит. И вот мой наблюдатель, он, как и я, католик, я его зову просто Лев Янович, наряду с обычными сведениями сообщил мне о воскрешении очень любопытной идеи какого-то русского инженера построить плавающий туннель между Советским Союзом и Америкой. Мне это очень кстати. Тут начинается мой бизнес к вам, сенатор. Я не хочу предлагать вам союз, но не прочь иметь с вами общность действий.

- В чем общность действий?

- Закон выгоды повелевает освежить, реконструировать мир, слишком долго внутренне враждовавший. В самом деле, подумайте, сенатор. Сколько времени можно гнать металл в пушки и бомбы, танки и каски? Нужно или воевать или выбрасывать всю эту дорогую рухлядь. Но воевать!.. Мой бог! Вы меня извините, я - жизнелюб. Я боюсь за этот камин и за эти картины… И за вашего покорного слугу, у которого еще все зубы целы. Сейчас не те времена, когда можно было читать известия с фронтов. Фронт грядущей войны будет повсюду: и в Москве, и в Дайтоне, и в Вашингтоне… А я, здешний житель, я не хочу быть на фронте! Как же быть? Закрывать заводы? Выбрасывать на улицу безработных, чтобы они занялись на досуге революцией? Вот вы - сенатор. Что придумает ваш Сенат?

- Он так же разнороден, как и мир, мистер Игнэс.

- Вы правы. Но он будет более слитен, если все поймут «закон выгоды». Вместо пушек и бомб можно производить тысячи вещей и продавать их… на ту сторону. Вот в этом выгода! И не будет у нас безработных, и не будем мы дрожать от страха, что разоримся или распадемся на атомы, что в конечном итоге почти одно и то же.

- Что вы предлагаете, мистер философ?

- Предлагаю реконструировать мир, сблизить все страны, заинтересовать их друг в друге. Вот почему нам важен русский проект моста через Северный полюс. Нам нужны такие проекты - еще и еще! И на первых порах нужно организовать у нас в Америке Всемирную выставку реконструкции и сближения всех частей мира. Что? Неплохо, мистер коммунист?

- Пожалуй, об этом стоит подумать. Коммунисты всегда предлагали сосуществовать.

- Не просто сосуществовать, а жить одной экономической жизнью.

- Экономически соревнуясь.

- Верно! Соревнование - это взаимное стремление к выгоде. Нужно организовать Всемирную выставку реконструкции мира. И для этого нужны будут дружественные этой идее голоса разных лагерей. И тут голос Рыжего Майка будет очень ценен. Черт возьми, я забыл про коктейль трех чертей!

- Мне нравится ваша идея, мистер Игнэс. Я согласен на общность действий.

- О! Я говорил вам о «законе выгоды». Он всеобъемлющ!

Миссис Игнэс внесла приготовленный коктейль. Миллионер и сенатор-коммунист выпили за успех задуманного дела, крякнули и поморщились. Коктейль был очень крепок.

Черный лоснящийся на солнце автомобиль повернул с моста Эдогава на Кудан-сити. Вскоре он мчался уже вдоль канала. Молодая женщина с любопытством озиралась вокруг.

Столько лет! Столько лет! Как много перемен… и в то же время как много осталось прежнего. Вон рикша вынырнул из-под самого автомобиля. Рикша на велосипеде… Когда-то она не обратила бы на него внимания, а теперь все японское бросается в глаза. А вот и императорский дворец, сейчас надо свернуть налево. Как сжимается сердце! Всё незнакомые лица. Много мужчин в европейском платье. У женщин модные прически, но все же большинство в кимоно.

Центральный почтамт! Теперь уже совсем близко. Здесь она бегала девочкой… Однажды вон туда, на середину улицы, закатился ее мячик. Его принес полицейский. Она благодарила полицейского и сделала по-европейски книксен. А потом возненавидела его. Возненавидела за то, что он так грубо схватил маленькую, хрупкую женщину, которая шла впереди всех с флагом.

Автомобиль повернул направо и въехал в ворота сада. Через несколько секунд он остановился у подъезда богатого особняка.

Девушка легко выскочила из машины. Европейское платье делало ее особенно миниатюрной и изящной. При виде ее стоявшая на крыльце женщина подняла вверх руки. Девушка хотела броситься к ней, но женщина скрылась в доме.

Взбежав на ступеньки, девушка остановилась. Рука, прижатая к груди, чувствовала удары сердца. Она не ошиблась - вот знакомые шаги. Он, всегда такой занятый, ждал ее. Может быть, он стоял у окна в своем кабинете, чтобы видеть улицу.

В дверях показался пожилой человек. Закинутая голова с коротко остриженными волосами и гордая осанка совсем не вязались с его маленьким ростом. Девушка вскрикнула и бросилась ему на шею.

- Кими-тян! Моя маленькая Кими-тян… Как долго я ждал тебя!

Отец обнял ее и, взяв за тоненькие плечи, повел в дом.

Девушка оглядела знакомую с детства комнату европейской половины дома и вдруг увидела ползущую к ней по полу женщину.

- Фуса-тян! Встань скорей! - девушка бросилась вперед и подняла женщину. - Фуса-тян, милая! Ты приветствуешь меня, как гостя-мужчину.

Отец снова взял девушку за плечи и повел ее во внутренние комнаты. Они прошли по роскошным, убранным в европейском стиле залам и гостиным. Японскими здесь были только картины, но и те лишь современных художников. Это сразу бросалось в глаза. Нигде не видно было священной горы Фудзи-сан: художники теперь избегали этой традиционно-народной темы как штампа.