27. Конечно, подобную красоту — назову ее условно девственной — можно ощутить и в уже знакомых объектах, точно так же как некую метафорическую девственность можно обнаружить в возлюбленной и тогда, когда ее фактическая девственность осталась в далеком прошлом. Именно такую девственную красоту ощущают почти все дети, а также поэты и художники, иногда под воздействием определенных наркотических веществ, например алкоголя или ЛСД. Но для огромного большинства взрослых единственным способом ее ощутить служит только новый опыт.

28. Правда, мы находим, чем заменить утраченную объектом девственную красоту. Картина красива, потому что она моя — потому что я ею владею, или храню ее в своей памяти, или понимаю сокрытую в ней тайну. Просто вещь становится моей вещью, не вещью в себе. Опыт уступает место обла-

29. Современное общество все упорнее заталкивает нам в глотку объективную красоту. Только такая красота и занимает профессиональных критиков; а мы живем в эпоху критиков. Только такая красота заботит коммерцию. Массовые средства информации, отработанная техника вульгаризации, пришедшая на смену дидактической морали девятнадцатого века дидактическая культура века двадцатого (в доказательство того, что орган воздействия на массы верно «служит» этим самым массам), численный рост музеев и художественных галерей, шквал литературы информативного характера — все это толкает нас, существ по сути своей «актуальных», воспринимать мир в «скобках», в условно-объективном виде.

30. Характерная для наших дней притягательность наркотиков и разных философий — таких как дзэн-буддизм, — помогающих обнаружить девственную красоту в знакомых объектах, объясняется нашим протестом против того давления, которое оказывает на нас современное общество. У объективной красоты есть свое назначение, и в этих рамках она нужна и важна; но иногда нам хочется поменьше всяких имен и названий, поменьше ярлыков, поменьше анализа и исторических привязок — словом, поменьше «культуры». Нам хочется, чтобы сейчас, в эту самую минуту, ничто не стояло между объектом/опытом и разумом и чувствами. Нам нужна вещь в себе.

31. Подгоняемые этим желанием и вынужденные вечно искать дотоле неизведанное, мы ставим себя в ситуацию Мидаса. Все, к чему он прикасался, обращалось в золото — и с этого мгновения становилось для него совершенно бесполезным. Мы жаждем девственной красоты, но стоит нам вкусить ее, она обращается в золото… или скуку. И нам приходится искать снова. Удовлетворить желание значит сотворить новое желание.

32. Но есть, конечно, и еще один элемент в нашем стремлении к девственному опыту красоты. Не нужно большой наблюдательности, чтобы заметить: здесь действует тот же неумолимый закон, что и в случае с голодом, — «злое», или очевидно враждебное, состояние необходимо нам, чтобы насладиться состоянием «добрым», или благожелательным.

33. Голод и аппетит означают ровно одно и то же. У вас есть аппетит? Да, я голоден. Вы голодны? Да, у меня разыгрался аппетит.

34. То же справедливо и для всех остальных главных напряженностей. Удовольствие вдвойне удовольствие, если наступает вслед за периодом боли. Безопасность — если следует за опасностью. Добро — за злом. Нельзя отрицать того, что мы не всегда активно стремимся к «плохим» противополюсам и наш откат от «хороших» полюсов вызван скорее апатией, нежели активным действием: не так уж часто мы действительно причиняем себе боль, бессмысленно рискуем жизнью или идем на преступление. Но как-бы там ни было, нам не обойтись без попеременной смены этих противоположных состояний, и мы сами способствуем такому ходу вещей тем больше, чем больше мы чувствуем себя обделенными (в силу пороков общества и образования, в силу неоправданного неравенства, царящего в нашем мире) необходимым нам девственным опытом.

35. Вполне естественно, что на нашем нынешнем плачевном этапе цивилизации (так далеко ушли, так мало чему научились!) многие рассматривают девственный опыт как самый существенный компонент жизни, неважно где его обретать — среди социально «хороших» или «плохих» полюсов. Оправдание найдется и для преступления (как это прекрасно продемонстрировал Жан Жене[8]), и для уголовно ненаказуемого зла (эпидемия супружеской неверности, жестокость неписаных законов коммерции и так далее), и для игры с опасностью (рискованные увлечения и профессии, вроде альпинизма и автогонок).

36. Даже тот, кто пытается обрести удовольствие на «хороших» полюсах, точно так же нуждается в «плохих» полюсах, хотя бы сам и не стремился получить там личный опыт.

37. В результате всего сказанного может сложиться впечатление, будто этот попеременно действующий механизм так глубоко внедрился в самое наше существо — и в самое существо нашего общества, — что мы не в силах ему противостоять. Но это равносильно утверждению, что разум и наука бессильны против принципа удовольствия и нашего болезненного пристрастия к девственному опыту; что мы вообще не способны контролировать то сокрушительное воздействие, которое эти напряженности заставляют в настоящее время испытывать каждого из нас в отдельности и каждое наше общество в целом. Я решительно отвергаю такой пессимистический и фаталистический взгляд на судьбу человечества и хочу предложить к рассмотрению модель и метод решения этой проблемы.

38. Модель — это брачный союз; метод — транспозиция; и достичь мы надеемся, разумеется, не искоренения всех и всяческих напряженностей вообще, но избавления от напрасной траты энергии, бессмысленной борьбы и ненужных страданий. Воду пить необходимо, но это не значит, что необходимо пить воду зараженную.

39. Соединение — вот первый принцип: протон соединяется с электроном, атомы, соединяясь друг с другом, образуют все более и более сложные соединения, наконец формируют молекулы, амеба соединяется с амебой, мужская особь с женской, сознание с сознанием, страна со страной; существовать — значит участвовать в соединении. Быть — значит соединяться, и чем выше форма бытия, тем теснее соединение.

40. Брачный союз — наилучшая общая аналогия существования. Это наиболее знакомая полярная ситуация, в которой наблюдается наиболее знакомая напряженность; и сам факт, что воспроизведение требует полярной ситуации, служит биологически важным объяснением того, почему мы мыслим полярно.

41. Как и всякое другое состояние напряженности, брачный союз разрывается между мифом и реальностью. Объективный миф — это так называемый Идеальный Брак: якобы достижимое состояние абсолютной гармонии между партнерами. Реальность — это то, что мы имеем в каждом конкретном случае, то есть всякий без исключения реальный брак.

42. Супружеские пары, как правило, стараются демонстрировать обществу, друзьям и даже собственным детям некую идеальную версию своего брака, представляя его как Идеальный Брак; и даже если они этого не делают, они и тогда говорят и судят о своей неудаче по мерке Идеального Брака.

43. Критериями же того, что именуют Идеальным Браком, считаются страсть и гармония. Но страсть и гармония — понятия несовместимые. Брак может начаться со страсти и закончиться в гармонии, но он никак не может быть одновременно и страстным, и гармоничным.

44. Страсть — это полюс, высшая точка соединения; к ней можно взлететь только как взлетаешь ввысь на качелях — а потом от коитального полюса назад к раздвоенному противополюсу, от двуединства к двум единицам. Цена страсти — отсутствие страсти.