Двух членов ревкома арестовали дома, остальные успели скрыться.

В одиночке, куда поместили Шагова, сидеть пришлось недолго. Через полчаса его увезли в закрытой карете, и вскоре он очутился перед седоусым генералом, который с хитрецой и даже как будто добродушно разглядывал Шагова. Седые нависшие на глаза брови генерала все время шевелились, и Шагова это забавляло, хотя он мучительно думал, куда его привезли. Он знал в лицо всех более или менее крупных чинов колчаковского штаба, но генерала видел впервые.

- Ловко! - вдруг сказал генерал.

Хриплый голос человека, привыкшего командовать, раскатисто прозвучал в комнате и заставил Шагова вздрогнуть.

- Ловко!-повторил генерал, будто чему-то радуясь. - Я сам боевой генерал, не штабист, нет!.. И не сомневайтесь, я умею ценить ловкость и храбрость. С поездом вы сработали чисто! - он, прищурившись, уставился на арестованного.

Шагов безразлично пожал плечами. Генерал перегнулся через стол, заглядывая Шагову в лицо.

- Я надеюсь, вы не будете отрицать, что организовали похищение золота… Да! - будто вспомнил что-то генерал:- Мы не познакомились. Я начальник контрразведки Петров. Назначен вместо барона. - Он презрительно фыркнул. - Я всегда говорил Александру Васильевичу, что он зря нянчится с этими интеллигентами. Не правда ли, господин Шагов? Если бы они арестовали вас раньше, не было бы никаких неприятностей…

Он продолжал еще что-то говорить, но Шагов уже не слушал. Фамилия генерала была ему хорошо знакома. Да и не только ему. Это был, пожалуй, самый жестокий генерал во всей армии Колчака. И прославился он не на фронте, а зверскими расправами с захваченными большевиками и подавлением крестьянских восстаний. «Так вот кого Колчак назначил теперь в контрразведку, - поду-мал Шагов. - Видно, не очень-то ему весел о».

Заметив, что Шагов не слушает, генерал повысил голос.

- Я с вами откровенен, господин Шагов. Будьте и вы откровенны хоть в том, что организовали похищение золота. Я это знаю и без вас, но все-таки приятнее, знаете ли, когда люди доверяют друг другу.- Генерал помолчал и продолжал тем же громким бодрым голосом.- Чтобы доказать вам свое расположение, буду откровенен до конца. Александр Васильевич поручил мне заниматься только этим золотом. Только! И сроку дал один день. Вы, конечно, догадываетесь, что я должен выполнить приказ. Я понимаю - золото сейчас в пути и вы сами не знаете, где оно в данный момент. Но вы знаете, где оно будет спрятано. Это нам и нужно от вас. Ну, хотя бы примерно район.

- Я могу сказать точно - золото будет в Москве,- спокойно ответил Шагов.

- Ага! - как будто даже обрадовался генерал.- Другого ответа я не ждал. Больше вы ничего не добавите?

Шагов промолчал.

- Тогда придется попробовать, - как бы раздумывая, произнес генерал. - Иногда и закаленные люди начинают разговаривать.

Шагова увели в другую комнату. Сначала его не били. Жгли раскаленным железом, запускали под ногти иголки. Потом палачи стали избивать его.

Поздно вечером Шагова привели в одиночку. Он попытался припомнить все, что было, и не мог: голова кружилась, перед глазами стоял красный туман. Он попробовал пошевелить руками. Одна не двигалась, висела, как плеть. Другой он ощупал лицо. Оно было похоже -на огромную кровоточащую опухоль. «Я, кажется, ничего не сказал им», - подумал Шагов и вдруг насторожился: он уловил характерное постукивание по стене. «Провокация?»- пронеслось в голове. Но тут же он понял, что врагу незачем прибегать к провокации - не будут же ревкомовцы передавать друг другу сведения о поезде. С трудом добравшись до стены, он схватил валявшуюся на полу ржавую кружку и застучал в ответ. Через минуту с другой стороны раздалось: 1.1, 4. 1, 2.1, 4. 2, 4. 3, 3. 4… Арестованы двое ревкомовцев, - читал Шагов условный стук-азбуку, изобретенную еще в 1826 году в Петропавловской крепости Бестужевым и ставшую впоследствии средством общения политических заключенных.

- Арестованы двое ревкомовцев,- разбитыми губами шептал Шагов, прижимаясь к стене, - Левин и Захаров. Из чехов - Влачек и двое солдат. Держатся хорошо. Да здравствует революция!

Шагов сжал челюсти. Он представил себе веселого жизнерадостного Яшу Левина и степенного Захарова, известного товарищам своей

Честностью и добротой. Сейчас они также лежат на цементном полу камеры и ждут смерти. А где-то в других камерах ждут смерти чешские коммунисты. И вряд ли кто-нибудь думает сейчас о бессмертии. А оно пришло. Вот оно! И собрав остаток сил, Шагов застучал:

- Да здравствует революция!

Поздно ночью их вывели во двор тюрьмы. Поддерживая друг друга, измученные люди- русские и чешские коммунисты - старались стоять твердо и прямо. Они не боялись смерти. Они выполнили свой долг. Поезд с золотым запасом Советской республики был вырван из рук врага. Сейчас каждая минута приближала его к цели- они знали это, и разбитые губы складывались в гордые улыбки.

Поезд набирал скорость. На площадках застыла охрана - бойцы интернационального отряда и рабочие-железнодорожники, участвовавшие в захвате поезда. А в купе командирского вагона над картой склонились трое - командир поезда Ильин, его помощник Марков и начальник охраны поезда Мате. Извилистая линия - путь, который должен преодолеть поезд,- протянулась через всю карту.

- Сейчас мы находимся примерно здесь.- Ильин провел небольшую линию - пройденный за день путь. - А еще…

- Ну что ж! Все идет удачно, - довольно потер руки Марков.

- Если не считать, что кто-то предупредил колчаковцев и операция чуть не сорвалась.

- Ну, это все позади, а в запасе у нас еще несколько часов спокойного пути.

- Несколько часов! - Ильин задумчиво забарабанил пальцами по столику. - А нам, может быть, понадобится несколько суток… Связь наладится, починят дорогу. Это быстро. А здесь, - он положил руку на карту, - сотни километров. Надо быть готовыми ко всему. Поэтому я предлагаю обсудить, какие возможны сейчас меры безопасности, и не медля принять эти меры.

- Зря ты нервничаешь, Сергей, - поморщился Марков. - Все пока в порядке, а грядущих опасностей не угадаешь. Так что держись спокойнее сам и не дергай понапрасну других.

Ильин вспомнил напутственные слова Шагова:

- С Марковым тебе частенько придется спорить. Но это неплохо: как говорили древние римляне, в спорах рождается истина. Не соглашайся, не отступай, когда чувствуешь, что прав, однако к словам его прислушивайся внимательно.

Шагов не договорил, но Ильин понял, что, сознавая огромное значение этой операции, ревком не может, не имеет права полагаться только на одного человека, пусть даже самого проверенного и преданного. Посылая вместе с Ильиным опытных подпольщиков Маркова и Лаврова, назначив начальником охраны поезда Мате, ревком создавал тем самым своеобразный военный совет.

- Выходит, Петр Иванович, сиди сложа руки - куда кривая ни вывезет, - сказал Ильин, но продолжить не успел: с шумом распахнулась дверь, и в купе протиснулся Лавров.

- Ты зачем здесь? - удивился Ильин.- А паровоз?

- На паровозе Андрей остался. И помощника я ему хорошего подобрал, однако. Серб, тоже был машинистом до войны. Но сейчас не об этом речь. Слушайте, с нашим паровозом мы долго не протянем.

Все вопросительно посмотрели на него.

- Паровоз плохой, вот и все!-Лавров устало опустился на скамью.

- Да ты говори яснее! - не выдержал Мате.

- Тут уж яснее ясного-может, сейчас, может, через час паровоз рассыплется на ходу. Лавров продолжал пространно описывать, как плох паровоз. Но никто уже не слушал и не обращал внимания на его необычную многословность. Каждый мучительно думал, что предпринять.

- Как же так - чехи… - начал Мате.

- Да это не трудно объяснить, - перебил Ильин.-Чехи захватили золото для себя, разумеется. Тогда и паровоз был отличный, и охрана на высоте. А как только выяснилось, что золото придется отдать Колчаку, у них пропал всякий интерес. Отсюда все и вытекает: и равнодушие майора, и ненадежность охраны, и паровоз.