— Восемь километров, — пробормотал Конев. — Не скоро ещё запустим.

— А мы не торопимся.

Елена тщательно проверила оптико-электронный прицел. Это был её собственный, изготовленный по специальному заказу, боевой инструмент. В принципе, как офицер спецназа, она могла заказать спецтехнику и за счёт армии — но не желала бюрократических сложностей с получением и сдачей такой сложной и дорогой аппаратуры.

Прицел имел 110-мм световое окно, двойную сетку, регулируемую кратность до 15 единиц и активную точку дальномера. Дополнительно был установлен барометр, ветромер и термометр. Компьютерный комплекс позволял учитывать температурный изгиб ствола и его изношенность. Всё это, вместе со специально отобранными боеприпасами, позволяло добиваться практически идеальной точности. Дополнялась электронная начинка несколькими программами, предназначенными для различных типов винтовок. Всего таких прицелов было сделано четыре, причём один из них, запасной, был у Елены в рюкзаке.

— Может, я в «Сталкера» сяду? — спросил Калиниченко.

— Нет.

На планшете появились метки, обозначающие звено американских штурмовиков А-10.

— Хотелось бы верить, что зенитчики не спят.

Штурмовики шли на высоте пяти километров, за пределами действия ПЗРК и зенитных скорострелок. Оставалось надеяться на ракеты «Панцирей». Самолёты начали разворачиваться назад, и тут же погасла одна метка, потом вторая.

— Залечь, — коротко приказала Елена.

От точки поворота штурмовиков к позициям батальона стремительно приближалась зловещее «облако», помеченное аббревиатурой «КАБ» — корректируемые авиабомбы. Видимо, их было сброшено столько, что эффективной поверхности рассеяния хватило для обнаружения радарами.

— Всем залечь! — громко повторила девушка и упала на дно траншеи, уже слыша зловещий вой подлетающих бомб.

Через несколько секунд земля содрогнулась от первого разрыва. Бомбы падали рядом, в радиусе максимум полусотни метров. Взрывы практически слились в единый гул. Мощнейшая ударная волна пронеслась по соседнему фасу траншеи, разбрасывая людские тела. В глазах потемнело, в ушах стоял звон. Она не чувствовала пространства. Только сплошное дрожание поверхности и два запаха — взрыхлённой почвы и подорванной взрывчатки бомб. Этот ад продолжался всего четверть минуты, но показался вечностью. Наконец, разрывы стихли.

Елена ощутила, как кто-то трясёт её за плечо. Она повернула голову и поняла, что лежит, наполовину засыпанная обвалившимися стенками ячейки. Экран-камера была оторвана от шлема, противоосколочное забрало разбито. В наушниках царила тишина.

Рядом стоял Калиниченко. Приподняв шлем с наушниками, майор поняла, что внешний микрофон и внутренние динамики не работают. Система со зкувоизолирующими наушниками и трансляцией звуков через внутришлемные динамики была разработана, что бы близкие разрывы не глушили бойцов — звук громче опасного порога просто отсекался. Однако, аппаратура не была рассчитана на такую громкость, и вышла из строя.

— Электронику почти всей пехоте вырубили, — произнёс Калиниченко. — «Магнитку», видать, скинули.

«Магнитка» или взрывомагнитный генератор часто использовался американцами для уничтожения электронной аппаратуры вражеских войск. Бронетехника была экранирована, а вот защита пехотной электроники не всегда выдерживала столь мощные всплески.

— Ребята, как обстановка? — сняв шлем, крикнула Елена.

— Жив, мать их, — глухо отозвался Конев. — Только теперь «фейерверки» пускать не с чего, пульт накрылся.

— Меня слегка зацепили, — из выносной ячейки послышался голос Семёновой. — Осколком в руку.

— Луг, слышал? — девушка спрыгнула обратно в полузасыпанную траншею.

— Сейчас помогу.

Остальные бойцы доложили о готовности к бою.

— Алёна, гляди, — Калиниченко кивнул в сторону, где размещался «Сталкер».

Бронемашина оказалась уничтожена прямым попаданием авиационной бомбы. Осколки корпуса были разбросаны вокруг. Елена встала на бруствер и увидела, что на дне окопа, в луже горящего топлива лежат только колёса с обломками ходовой части.

— Вот бы ты туда полез…

— Ага, и ДНК бы не собрали, — хмыкнул Конев

Девушка разгребла землю на дне своей ячейки и вытащила СВУ. Прицел винтовки был разбит. Елена быстро отыскала в полу-обрушившейся нише свой рюкзак и достала оттуда запасной. Включив его, она убедилась, что экранированная коробка с противоударным наполнением спасла сложный прибор от повреждений.

— Сова, резервная система цела? — майор посмотрела влево, где размещалась стрелковая ячейка Совиной.

— Планшет барахлит, но жить можно. Рация цела.

— Тогда давай ко мне. Конь — на её место.

Система электронного взаимодействия пехотного отделения советской армии имела тройное дублирование центральных узлов. Один из комплектов, включающих радиостанцию дальней связи и электронную карту-планшет, имелся у командира, резервный — у радиста. Третий узел находился в бронетранспортёре или БМП. Там же размещался один запасной пехотный комплект и другие резервные средства информационного взаимодействия. Всё это обеспечивало максимальную живучесть и непрерывность получения и передачи информации. Стандартно в бою были включены два узла — командирский и расположенный на бронемашине. Если командирский выходил из строя или его сигнал ослабевал, то информационные системы бойцов автоматически переключались на приём трансляции с транспорта. При этом радисту посылался приказ на включение в работу его комплекта.

— Уже на дистанции огня, — произнесла Елена, вглядываясь в тускло мерцающий экран планшета. Танковый батальон противника подошёл на семь километров.

— А нас-то потрепали, — сказала Совина, указывая на 3 метки Т-99, обозначающие серьёзные повреждения.

— Гляди-ка, — на экране вспыхнул значок вертолёта, рядом с которым была надпись «4 Ка-52, 25 км, 5:32». — Видать дошло, что сами не справимся.

Высланные на помощь вертолёты серьёзно облегчали ситуацию. Оставалось только удивляться тому, насколько чётко работает информационная система, созданная для автоматического управления войной. Она называлась БРОСОК — боевая роботизированная объединённая система оперативного командования. В сетевой вычислительный центр стекалась информация со всех источников — от экран-камер рядовых пехотинцев до орбитальных спутников. Вычислительные мощности были распределены по наземным и подземным укрытиям, летающим командным пунктам и командно-штабным машинам. Перерабатывая миллиарды вариантов, БРОСОК выдавал в штабы всех уровней рекомендации по оптимальным сценариям действий. А в определённых случаях система могла не только подсказывать, но и сама управлять войсками. Учитывалось всё — техническое состояние боевых машин, наличие боеприпасов, предполагаемый уровень морально-психологического состояния солдат и степень их усталости. Сотни и тысячи факторов анализировались по сложнейшим схемам. Нули и единицы превращались в конкретные боевые приказы. Вот и сейчас, проанализировав соотношение советских и НАТОвских сил, система нашла поблизости необходимое подразделение для авиаподдержки. На мониторах вспыхнул безмолвный приказ, и четыре воздушных хищника сквозь ночь понеслись на помощь.

У американцев так же существовала аналогичная система. Но, из-за недостаточных вычислительных мощностей, она обрабатывала значительно меньше факторов, выдавая лишь приблизительные и не всегда верные рекомендации. Свою роль играла и сильная привязанность американской системы к орбитальной группировке. В тоже время БРОСОК для передачи информации использовал все каналы — радиостанции на технике и пехотные рации, ретрансляционные самолёты и специальные стратосферные дирижабли. Шёл непрерывный информационный обмен, в десятки раз усиливающий мощь оружия.

— А, вот они почему «Аллигаторы» послали.

Совина указала на одновременно появившийся значок в глубине обороны противника — четыре самоходных орудия, развернувшиеся километрах в двадцати от позиций батальона. Скорее всего, их засёк беспилотник.