Но человек не удовлетворяется простым указанием на то, что ему делать. Он — также думающее существо и будет задавать вопросы. И здесь осуществляется другой подход тантры, известный как Чарьятантра. Здесь тантра снова обращается к ситуации отношений, но акцент сместился. Нас теперь заботит не столько некие принятые правила отношений, сколько в определенной степени понимание скрытых ими символов. Это означает появление вопросов к себе. Почему мы делаем это? Почему мы поступаем таким-то и таким-то образом? Конечно, мы не меняем наше поведение на данном этапе, по мы интересуемся его значением. Мы действуем, задумываясь над ним. Мы пытаемся проникнуть в него, и это может быть типом медитации.

Здесь начинается равновесие между мыслью и действием. Это изменение прежнего простого принятия авторитета соответствует изменению характера нашего взаимодействия с тем, с кем мы соотносимся. Здесь дело уже не в хозяине, приказывающем своим слугам или рабам. Теперь проявляется более глубокое ощущение близости, дружбы, равного статуса. Один все еще хочет узнать, но другой осознает, что он в той же самой ситуации, что и первый. Это — отношение дружбы; дружба может быть основана на принятии другой личности в его или ее собственной правоте. Рабство делает дружбу невозможной.

Но дружба может быть развита еще дальше, чем эта простая близость. Дружба часто вызывает попытки больше узнать о взаимоотношениях. Что ценного в этих взаимоотношениях, что заставляет нас культивировать их? Эти вопросы приводят к дальнейшему развитию инсайта. Акцепты опять сместились. Этот новый аспект той ситуации, когда мы вместе, приводит нас к Йогатантре.

Термин «йога» имеет много значений. В буддизме он означает «запрятать». Этимологически он связан с английским словом «уоке» — впрягать в ярмо. Это означает включение всего, что есть в нас, для того, чтобы обрести большую проницательность. Тантра, в которой подчеркивается этот момент, называется йогатантрой. Здесь имеет место сыгранность группы (групповая работа, групповая симпатия), которая даже лучше, чем таковая между друзьями. Однако существует и еще пространство для дальнейшего развития, потому что мы все еще считаем другого слегка отличающимся от нас самих. Эта четвертая область есть сфера Махайогатантры.

«Маха» обычно означает «большое», по здесь это слово используется не столько для обозначения большого как противоположности малого, сколько в значении того, что не может быть ничего большего. Оно используется в абсолютном смысле. Мяхайогатантра имеет абсолютный смысл при обращении к ситуации отношении. Мы больше не делаем каких-либо разграничений: мы все едины, спонтанные, свободные. Больше не возникает вопроса, является ли другой моим другом. Существует полное единство — мы сейчас как один.

Итак, существует прогресс в тантрах, начиная с уровня связи ребенка со своими родителями до уровня полной зрелости.

Таким образом, когда мы используем термин «тантра», мы не только относим его к специальной ситуации, но и описываем процесс роста, процесс внутреннего развития, который имеет место, когда мы пытаемся понять истину Этот процесс продолжается до тех пор, пока мы не придем к соответствующей оценке жизненного опыта, к соответствующему видению. Существует диалектическая взаимосвязь между действием, способом, которым мы себя проявляем, и достигнутой нами интуицией. Чем больше мы знаем, чем больше мы узнаем о другой личности, тем более отзывчивыми к ней становимся. Мы начинаем осознавать, что ей нужно, и перестаем навязывать ей то, в чем, по нашему мнению, она нуждается. Мы становимся способными помочь личности найти ее собственный путь.

Это приводит нас к практическому значению тантры. Тантра, как путь внутреннего роста, делает нас зрячими, так что мы действительно становимся индивидуальностями, а не просто сущностями в аморфном контексте. Однако тантра идет еще дальше. Она идет за пределы идеи роста или прогресса. Существуют дальнейшие стадии и подразделения внутри традиции, которые имеют дело с тем фактом, что даже после того, как мы научились надлежащим образом относиться к нашим проблемам, жизнь все еще продолжается. Идея здесь состоит в том, что духовная практика является непрерывным движением. Только с точки зрения дискурсивного мышления мы начинаем действовать, прогрессируем, развиваемся и затем достигаем некоторой цели. Это не значит, что в случае просветления процесс закопчен — и все приходит к концу. Скорее дело обстоит так, что мы продолжаем жить и непрерывно готовы начать заново. Тем не менее на предыдущих стадиях мы установили некоторый путь, путь связи, определенную непрерывность. Эта непрерывность пути связи есть основное значение тантры. В некотором смысле это является чрезвычайно простым делом. В общем, однако, мы находим, что едва ли существует что-либо более сложное, чем этот тип простоты.

Профессор Гюнтер и я решили, что лучшим способом совместно подойти к предмету тантры будет — для пего: заняться праджней, или аспектом знания тантры; а для меня: иметь дело с упайей — адекватными средствами или аспектом действенного ее применения.

Тогда, с практической стороны, основной идеей тантры является (подобно любому другому учению буддизма) достижение просветления. Но в тантре подход к просветлению несколько отличен. Вместо того, чтобы ставить целью достижение просветленного состояния, тантрический подход состоит в том, чтобы видеть непрерывность просветленного ума во всех ситуациях, так же, как его постоянную прерывистость.

Переживание на тантрическом уровне отвечает наиболее полному состоянию бытия, которое может быть достигнуто. С другой стороны, тантра не есть абстрактная теория достижения, а скорее действительная работа при верном отношении к ситуации.

Все виды акцентирования делаются на различных красочных атрибутах тантры. Говорят о ее десяти особых аспектах. Есть садхана, то есть, метод практики; есть практики медитации; есть реализация нашей внутренней природы путем отождествления с различными божествами и т.д. Основная природа тантры может быть определена в терминах десяти таких путей, которые отличают ее от учения сутр.

Тантрическое учение разделяется на три категории: дхармакайя, самбохогакайя, и нирманакайя. Все тантрические учения имеют эти три аспекта. Учение тантры в терминах трех кайя можно также связать с тремя главными проводниками буддизма. Аспекты тантры нирманакайя совпадает с хинаяной, путем монастырской дисциплины. Аспект тантры самбхогакайя является, можно сказать, ее махаянистским аспектом, он занимается различными йогическими практиками, имеющими дело с праной, бинду, надями и другими подобными им. Дхармакайя или аспект Ваджраяна тантры, занят чистым бытием как таковым. В Тибете это рассматривают как понятие, означающее: «то, что есть» или «что есть просто так». Это последний аспект тантрического учения. И тем не менее основное качество непрерывности сохраняется и за ним.

Тибетские названия сутр и тантры сами по себе дают возможность провести четкую грань различия между двумя видами учения. По-тибетски сутра — это означает слияние, соединение, пересечение. Это пункт, где вещи могут встретиться, совпасть, совместно завершиться. Проще, это место, где учения могут сойтись с проблемами повседневной жизни. Возьмем заключения Четырех Благородных Истин: страдание, происхождение страдания, прекращение страдания и путь. Это понятия, совпадающие со всеми видами человеческих конфликтов ума. Тантра, как мы знаем, означает ' непрерывность" — это нечто большее, чем просто слияние. С тантрической точки зрения, пересечение с сутрами не столь уж важно. Совпадение — просто искра переживания, прозрения, неожиданный проблеск чего-то что сходиться, поскольку два аспекта всего переживания неожиданно оказываются в хаотическом отношении с точки зрения обычной эго-ориентированной установки. Сходятся, если взять к примеру эмоции: любовь и ненависть. Твердость ненависти, зависящей от эго-установки, сталкикается с мягкостью любви. Неожиданно любовь и ненависть оказываются имеете и вдруг — любовь не существует и ненависть не существует. Это, основание ситуации, взрывается, аспекты ситуации сходятся, и имеет место поток. В момент схождения происходит взрыв, который на самом деле есть открытие истины.