Карлсон выждал паузу, наблюдая за тем, как лесть делает свою работу. Он не потрудился добавить, что важное значение имел только контроль над шахтами, а не увеличение объемов производства.

– Итак, стиксианцы должны усовершенствовать свои методы труда, но с нашей помощью, – продолжал он. – Разумеется, они не хотят, чтобы на них навесили ярлык изоляционистов, отвергающих разумное сотрудничество. Если такое произойдет, определенные партии могут выступить за введение против них торговых тарифов, за повышение цены на товары, в которых они нуждаются, и так далее.

Рейнтри вздохнула.

– Мы всегда можем намекнуть на возможность экономических санкций: например, на ограничение объема грузоперевозок через систему.

– Думаю, что ключом ко всему является Беатриса Келлер, – сказал Карлсон, возвращаясь к своей мысли. – Она всегда была рассудительной женщиной. Сейчас она контролирует значительную часть шахт.

– Но она не одна принимает решения, – заметил Фишу. – Есть другие шахтеры с большими заявками и крупными капиталами.

– Не такими крупными, как у нее, – отрезал Карлсон. – Она должна понять, что Стикс производит недостаточно метакристаллов, в которых нуждаются потребители. Другие силы на рынке могут объединиться и вынудить ее продать свою долю, спланировав враждебную акцию. Надо полагать, это достаточно просто для понимания?

Фишу заморгал, словно раздумывая о том, не нанесено ли ему оскорбление.

– Послушайте, – вмешалась Рейнтри. – Вы думаете, члены Торгового Альянса обрадуются, узнав о том, что мы в буквальном смысле умоляем шахтеров увеличить выпуск продукции, да еще и предлагаем им средства для достижения этой цели?

– Не надо выставлять дело в таком свете, словно мы тянем резину, – резко возразил Карлсон. – Конечно, нам придется пойти на значительные издержки, даже если мы будем действовать через вторые руки. Но Беатриса Келлер достаточно умна и сможет понять, в чем заключаются ее истинные интересы. Наши же интересы заключаются в росте выпуска продукции, которую в конечном итоге будем контролировать мы, а не Келлеры или другие стиксианцы. Я не хочу, чтобы они давили на нас на следующем Торговом Конгрессе.

Рейнтри кивнула, но ее улыбка оставалась циничной.

– Трудно иметь одно без другого, не правда ли? Но мы посмотрим, что можно сделать.

– Ради блага общего рынка, – вставил Фишу.

– Ради их собственного блага, – поправила Рейнтри. – В конце концов, если спрос на метакристаллы постоянно растет, в то время как производительность остается на прежнем уровне, существует возможность нарушения рыночного равновесия и ответных мер со стороны других торговцев. Пусть Беатриса Келлер въедет в будущее на гребне волны – прямо в наши руки.

– Прекрасно сказано. – Карлсон одобрительно взглянул на нее. – Сосредоточьте внимание на Беатрисе Келлер. Если вы сможете убедить ее согласиться на наше участие, то она убедит остальных шахтеров Гильдии.

Он с сердечной улыбкой выпроводил своих подручных из кабинета и вернулся к видеокубу. Метакристаллы, подумал он, чудесные метакристаллы. Эта фраза приятным рефреном звучала у него в голове. Рано или поздно он обретет власть над ними.

Кейла предприняла беспорядочные поиски в пожитках своих родителей, порывшись среди старых видеокубиков и инструментов, но пока что у нее не хватало духу составить полный список вещей. Не сейчас. Придется это отложить до тех пор, пока вид знакомых предметов не перестанет вызывать у нее слезы.

Она увидела Йейтса прежде, чем услышала, – увидела своим разумом прежде, чем услышала его шаги у входной двери.

Он застенчиво улыбался, но даже эта слабая улыбка производила неотразимое впечатление.

– Привет, Кейла, – сказал он.

У нее дрогнуло сердце.

– Что ты здесь делаешь?

– Я пришел сказать, что мне очень жаль. Твои родители… Если я могу что-нибудь для тебя сделать, ты только скажи.

Ей захотелось сказать: «Да, ты можешь кое-что для меня сделать. Верни их обратно, Йейтс. Заставь свою мать собрать все ее миллионы и выкупить жизнь моих родителей. Купи вчерашний день, и позавчерашний, и пусть все будет по-другому. Ты мог бы это сделать для меня, Йейтс? Ну пожалуйста!» Но вместо этого она сказала:

– Спасибо. Хочешь чего-нибудь выпить?

Йейтс опять улыбнулся.

– С удовольствием. – Он взглянул на коврик, и его глаза удивленно расширились. – Слушай, какая красота!

– Да, мои родители обладали хорошим вкусом, хотя у них постоянно не хватало денег.

– Я этого не говорил.

Кейла почувствовала, как запылали ее щеки.

– Да, конечно. Извини, я совсем запуталась. Тяжело на душе, и хочется на ком-то все выместить.

Она вынула из встроенного в стену охладителя пузатый бокал с ароматным нектаром.

– Вот, держи.

Йейтс ловко подхватил бокал и откинул магнитную крышку.

– Спасибо.

Перед тем как выпить, он покатал жидкость на языке, оценивая ее вкус.

Что он здесь делает? Телепатически Кейла попыталась войти в контакт с Йейтсом, но за секунду до соприкосновения она отпрянула назад. Длительная тренировка сделала ее осторожной. Зондирование без приглашения не доведет до добра. Но чего хочет Йейтс? Он сидит в ее доме – большой, очаровательный, непроницаемый. Келлер пришел к ней. Почему?

Кейла выделялась даже среди одаренных эмпатов. Она могла пользоваться не только ближне – и дальнечувством, посылая мысли и прослушивая на огромном расстоянии, но обладала и значительно более редкой способностью – теневым чувством, позволявшим вводить в замешательство разум других людей.

Ее мать Тереза была монопатом, ее отец Редмонд – слабым дуопатом. Несмотря на их постоянные предупреждения о том, что Кейла должна обуздывать свои силы, оба они гордились способностями своей дочери. Она не раз ясно видела эту эмоцию в их сознании, сияющую, словно огонь маяка.

Да, родители Кейлы гордились ею, но они же напоминали ей о недопустимости злоупотребления своим даром или презрительного отношения к своим друзьям и одноклассникам.

Эти правила казались бесконечными. Кейла часто спрашивала себя, есть ли в них смысл. Что толку быть сильнейшим эмпатом в классе, если все, что тебе остается, – это список правил, которым ты не должен или не можешь следовать? Но наставления были строгими. Огромные способности означают огромную ответственность. Кейла может быть необычайно одаренной, но ей все равно нужно заниматься повседневными делами – помогать родителям расчищать завалы метакристаллической породы, тестировать их руду на самые лучшие минералы, относить домой образцы породы. Так гласили правила.

Но теперь все изменилось.

– Кейла! Кейла, ты меня слышишь?

Кейла вздрогнула и пришла в себя. Иейтс, нахмурившись, наблюдал за ней. Возможно, она показалась ему шизофреничкой, безучастно уставившейся в пространство и игнорирующей человеческое общество. Она ощутила некоторое смущение, к которому примешивалось легкое раздражение. Что ему нужно, в конце концов?

– Извини, – пробормотала она. – Похоже, я слишком глубоко задумалась.

– Я понимаю.

– В самом деле?

– Да. Со мной тоже так было после смерти отца.

Их взгляды встретились, и между ними мгновенно возникло чувство близости. Кейла забыла о том, что отец Йейтса умер, задохнулся в пыльной яме. А ведь именно ее отец, Редмонд, – спас мать Йейтса, прежде чем Беатрису постигла та же участь.

– Это случилось так давно! Тебе, кажется, было девять лет?

– Да, – отозвался Йейтс. – Но такое никогда не забывается. – Он взял ее за руку. – Я знаю, что тебе приходится испытывать, Кейла, и мне очень жаль тебя.

У нее возникло неожиданное интуитивное ощущение, что Йейтс не только сочувствует ей, но и принимает ее утрату как свою собственную. Она сжала его пальцы.