– Ну вот и все, – сказала Мэри Энн, закончив колдовать над лицом хозяйки.

Результат оказался ошеломляющим.

– Вы научите меня, Мэри Энн? – жалобно попросила Мэг.

Мэри Энн удовлетворенно посмотрела на нее.

– Я всегда к вашим услугам, мисс Уолленстоун.

– Вы можете называть меня по имени.

– Осталось привести в порядок волосы. Только не собирайте их в пучок. Дайте возможность полюбоваться ими. – Мэри Энн уложила густые, блестящие волосы Мэг в высокую прическу. – Какая вы красавица, мисс Маргарет, прямо как моя старая хозяйка!

Мэг подошла к зеркалу. На нее смотрела стройная, поразительно элегантная незнакомка с умело подкрашенным лицом, на котором выделялись огромные сияющие глаза и яркий, изумительного рисунка рот. Впечатление было потрясающее. Ни у кого бы не возникло сомнения, что перед ним – истинная леди. Искусно уложенные волосы не скрывали длинную лебединую шею, а подчеркивали ее стройность. Отдельные выбившиеся легкие пряди спадали на виски и высокие скулы, обрамляя нежное тонкое лицо.

В желтой гостиной у раскрытого окна стоял Генри. Увидев Мэг, он раскрыл от изумления рот.

– Неужели я так изменилась за это время? – рассмеялась Мэг.

– Прямо другая женщина! – восхищенно произнес он.

– Это просто оболочка, дорогой кузен, я все та же, и веди себя со мной, как прежде.

Они сели за стол с тяжелыми серебряными канделябрами.

– Ты, я вижу, вполне освоилась в Окридж-холле.

– Это только кажется. Ричард Стоун, например, не раз дал мне понять, что Окридж-холл мог бы иметь более представительную хозяйку.

– Ричард Стоун? Он был здесь? – В голосе Генри прозвучало недовольство и тревога.

– Да. А что ты так разволновался?

– Ну как же, Ричард Строун – краса и гордость Рединга, владелец банка Стоуна, это старинный коммерческий банк в Лондоне с изрядным капиталом. Имеет филиалы во многих городах Англии и европейских столицах. Он возглавил банк после смерти отца четыре года назад, в двадцать восемь лет. Многие сомневались, сумеет ли он вести дело с тем же блеском.

– И он сумел?

– Судя по всему, да.

– А что же он делает здесь?

– Тут в родовом поместье живет его мать, и преданный сын каждый уик-энд навещает ее. Сейчас, я слышал, у него какие-то сложности в редингском филиале.

Надо же, банкир, подумала Мэг. Она представляла банкиров лысыми толстяками с брюшком и заплывшими злобными глазками – что-то вроде героев старых сказок, скупых гномов, дрожащих над своим золотом. Ну зачем банкиру выглядеть как Ричард Стоун? Иметь такое красивое, словно высеченное из камня, смуглое лицо и сверкающие синие глаза. Мэг интуитивно почувствовала, что для нее было бы лучше никогда не встречаться с ним и не видеть этой насмешливой улыбки. Будто в ответ на ее мысли, Генри продолжил:

– Наш Ричард – известный покоритель дамских сердец. Правда, говорят, что Бланш Лигонье запустила в него коготки, так что скоро он остепенится.

– Расскажи мне о ней.

– О, это тоже местная знаменитость. Ее папаша – финансовый воротила. Он был бы не прочь породниться со Стоуном. Они кичатся своим происхождением и не раз осаждали Кэролайн с просьбой продать портреты. – Генри кивнул на камин. – Но тетушка никогда и ни с чем не расставалась, а уж тем более с Гейнсборо.

– Бланш тоже красивая? – Мэг со злостью посмотрела на надменную даму в белом.

– Ну, она посовременнее, только, на мой взгляд, холодновата.

– А этот знаменитый бал? Ты пойдешь на него? – Мэг переменила тему.

– Я как раз хотел просить разрешения быть твоим спутником.

– Ты не мог бы помочь мне с костюмом? – попросила Мэг.

– Конечно. Ну-ка пройдись. Мэг с удовольствием прошествовала к камину. Генри внимательно смотрел на нее, и внезапно его взгляд застыл. На несколько минут в комнате воцарилась тишина.

– Эй, что случилось?

Генри стряхнул с себя оцепенение.

– Идея! – воскликнул он. – У Гейнсборо есть один малоизвестный портрет. Завтра дам тебе эскиз костюма.

Остаток вечера прошел вяло. Вопреки обыкновению Генри был задумчив, и Мэг не удавалось его расшевелить. В двенадцать вечера он, сославшись на усталость, пошел в отведенную ему комнату в правом крыле.

Наутро Мэг надела белые брюки и одну из вновь приобретенных блузок. Тщательно расчесав волосы, она оставила их свободно рассыпаться по плечам.

– Мистер Рид уже позавтракал и сейчас в библиотеке, – сказала миссис Флеминг, протирающая и так сверкающее богемское стекло.

В библиотеке были задернуты шторы и царил полумрак. Генри стоял на галерее, опоясывающей комнату, искал какую-то книгу.

– Наконец-то, – широко улыбнулся он. – Посмотри, я тебе приготовил.

– Что ты ищешь? – спросила Мэг, поднимаясь к нему.

– Жизнеописание Уильяма Феннела, написанное его секретарем Джеймсом Оливье. – Генри обнял Мэг за плечи, и они начали спускаться. На последней ступеньке Мэг споткнулась, Генри тесно прижал ее к себе. Она резко освободилась и подошла к столу. – Держи, – Генри протянул лист, на котором была изображена дама в старинном платье середины восемнадцатого века.

– Какая прелесть! Неужели это ты нарисовал!

– Видишь ли, я когда-то хотел стать художником.

– И что же?

– К счастью, я вовремя понял, что, кроме желания, необходим еще и талант, который у меня отсутствовал. Лучше преуспевающий торговец картинками, чем посредственный художник, – грустно улыбнулся Генри. – Между прочим, миссис Флеминг великолепно шьет, так что тебе осталось только подобрать нужные ткани, туфли и страусовые перья.

– А павлиньи не подойдут? – улыбнулась Мэг, вспомнив этих чванливых птиц, важно расхаживающих по саду. У них с Пиратом не сложились отношения. Накануне Мэг застала Сэндби, держащего за шкирку Пирата с павлиньим пером в зубах. Глаза Пирата выражали грустное недоумение. В глубине души Мэг была на стороне Пирата. Павлины не вызывали у нее симпатии.

– Это не соответствует эпохе, – рассмеялся Генри. – Следуй во всем эскизу, и ты, несомненно, покоришь весь Рединг.

Две недели до бала пролетели невероятно быстро. Мэг начала привыкать к своему новому положению, к Окридж-холлу, подружилась со слугами. Мысль о предстоящем бале приятно возбуждала, а подготовка к нему занимала всю женскую половину обитателей дома. Ричард несколько раз навещал Мэг и в присущей ему насмешливой манере строил предположения по поводу выбранного костюма.

Почему он не может быть таким милым, как Генри, думала Мэг и даже один раз сказала об этом Ричарду. При одном упоминании о Генри лицо Ричарда приняло замкнутое, надменное выражение, а губы сложились в жесткую складку. Да, они явно не симпатизируют друг другу, отметила Мэг.

В библиотеке Окридж-холла имелась обширная литература по Гейнсборо. Мэг с упоением окунулась в эту галантную эпоху. Со злорадным удовольствием она прочитала историю виконтессы Лигонье. Спустя полгода после написания портрета разразился громкий скандал, когда конюх виконта, бывший любовник его жены, донес хозяину о ее новой связи.

– Ну и нечего тебе воображать, – сказала Мэг портрету, проходя через желтую гостиную.

Ее почему-то задел рассказ Генри о возможном браке Ричарда и красавицы Бланш.

После очередного визита Ричарда выведенная из себя его насмешками Мэг в запальчивости сказала Мэри Энн:

– Непонятно, зачем он ездит сюда, вместо того чтобы проводить время с милой его сердцу Бланш?

– Он очень был дружен с леди Кэролайн, – объяснила служанка. – Он вас опекает.

– Беспокоится, наверное, что несмышленый подросток пустит по ветру все состояние Кэролайн. Хотя ему-то какое дело. Я уже совершеннолетняя и в опекунах не нуждаюсь.

В день бала Мэг проснулась от лихорадочного возбуждения. За два часа до начала миссис Флеминг принесла платье и туфли, а Мэри Энн приступила к прическе. Когда все было закончено, Мэг подошла к зеркалу. На нее смотрела стройная красавица. Серебристый, низко вырезанный лиф обрамляли тонкие кружева. Пышные фижмы того же цвета, приподнятые по бокам, открывали медного цвета юбку, из-под которой виднелись атласные серебристые туфли, украшенные жемчугом. Рукава были прихвачены лентами, скрепленными рубинами. Длинные жемчужные нити, спускающиеся с плеча, скрепляла на груди крупная рубиновая брошь в тонкой золотой оправе.