– Мои праотцы, – сказал Молимо, – видели, как португалка, красивая дочь знаменитого предводителя Ферейра, бросилась отсюда вниз, отдав золото нам на сохранение и положив на него заклятие. В моих видениях я видал ее на этой же скале и слышал ее голос. Другим тоже казалось, что они смотрели на девушку, но только издали, с той стороны реки.

Он замолчал, взглянул на Бениту своими странными, мечтательными глазами и вдруг спросил:

– Скажи, госпожа, ты этого совсем не помнишь?

Бенита почувствовала волнение; все казалось ей так странно, все волновало, тревожило ее.

– Как могу я помнить? – спросила она, – ведь я родилась около двадцати пяти лет тому назад.

– Я не знаю, – ответил Молимо. – Может ли это знать невежественный чернокожий старик, проживший на свете не больше восьмидесяти лет? Однако, госпожа, скажи мне, где ты родилась? На земле или на небе? Почему покачиваешь головкой ты, не помнящая? Я тоже не помню. Но все круги где-нибудь да встречаются, это так, и верь, португальская девушка предсказала, что она снова явится. Наконец, я говорю правду, что она совсем такая, как ты, и является в это место. Я, видевший ее ясно, хорошо разглядел ее красоту. Однако, может быть, она явится не во плоти, и придет только ее душа. О, госпожа, в твоих глазах я вижу ее душу. Довольно, – резко закончил он другим тоном, – сойдем. Раз ты не можешь вспомнить, я должен показать тебе кое-что. Не бойся: ступени удобны.

Они сошли вниз без большого затруднения и скоро очутились в чаще растений и кустов, через которые бежала узкая тропинка. Она провела их мимо развалин строений, назначение и цель которых были забыты, потому что они обвалились много сотен лет назад. Наконец, Молимо и белые остановились близ входа в пещеру, помещавшуюся приблизительно на расстоянии сорока ярдов от монолитного конуса. Тут Молимо попросил остановиться, сказав, что он пойдет внутрь и зажжет там свет. Через пять минут он вернулся, говоря, что все готово.

– Не пугайтесь того, что вы можете увидеть, – прибавил старик. – Знайте, белые люди, что кроме моих праотцев и меня самого, ни один человек не входил в это место с тех пор, как в нем погибли португальцы. Но даже мы, приходившие в подземелье молиться великому Мунвали, никогда не решались нарушить покоя пещеры. Там все осталось, как было. Пойдем, госпожа, пойдем. Та, дух которой сопутствует тебе, последняя из людей белой расы прошла через эти двери. Теперь следует, чтобы твое тело и ее дух снова вступили в святое место.

Напевая мистическую песню, Молимо вел Бениту за руку от света к мраку, от жизни к обители смерти.

Как и все другие тропинки и расщелины в этой старой крепости, коридор, который вел к подземелью, был узок и извилист. Вероятно, древние устраивали такие проходы, желая облегчить возможность защиты. После третьего поворота Бенита увидела свет, струившийся от туземной лампы, висевшей под сводом. Там же была высечена маленькая ниша в форме раковины и помещавшаяся на высоте футов трех от пола. Самая пещера оказалась большой, просторной, не вполне естественной. Ее стены были, очевидно, отделаны, и, во всяком случае, украшены рукой человека. По всей вероятности, древние жрецы помещалк здесь своих оракулов или приносили жертвы.

Бенита сначала плохо видела, потому что две лампы, заправленные бегемотовым жиром, еле освещали большое подземелье. Но ее глаза понемногу привыкли к полусвету, и, двигаясь вперед, она увидела, что кроме звериной шкуры, на которой, как она угадала, обыкновенно стоял Молимо во время своих одиноких молитв, и нескольких мехов и кувшинов для воды и пищи, вся передняя часть этого места была пуста. Дальше, в середине пещеры, виднелось что-то, сделанное из блестящего металла. По двойной рукоятке и валу она приняла этот предмет за какие-то ворота и не ошиблась: под ними зияло отверстие большого колодца, который доставлял воду в верхнюю часть крепости.

Подле колодца стоял каменный алтарь в форме срезанного конуса или пирамиды, а немного подальше, на самой отдаленной стене пещеры, Бенита, при свете лампы разглядела колоссальный крест, рельефно высеченный в камне. На кресте было сделанное резкими штрихами изображение распятого Христа. Терновый венок обвивал опущенную голову Спасителя. Теперь Бенита все поняла. Каков бы ни был первоначальный культ, совершавшийся в этом месте, христиане завладели пещерой и поставили в ней священный символ религии, внушавший благоговейный страх в такой обстановке. Без сомнения, небольшая выемка в форме раковины при входе служила молящимся в подземной капелле вместилищем для святой воды.

Молимо взял с алтаря лампу, поправил ее фитиль и осветил распятие, перед которым Бенита, хотя и не была католичкой, склонила голову и перекрестилась, не замечая, что старый Мамбо внимательно смотрит на нее. Когда он опустил лампу, она увидела, что на цементном полу лежало множество закутанных фигур, которые сначала показались ей спящими людьми. Старый жрец наклонился к одной из них и дотронулся до нее ногой; тогда полотно, которым она была обвита, рассыпалась в пыль, а из-под уничтоженного покрова выглянул белый человеческий скелет.

Все эти спящие хорошо отдохнули. Они умерли, по крайней мере, за двести лет до появления на свет Бениты. Мужчины, женщины и дети, – хотя детей было мало, – лежали вперемежку. На некоторых скелетах блестели золотые украшения, некоторые лежали в кольчугах, и подле всех мужчин виднелись мечи, копья или ножи, а там и сям Бенита подмечала оружие, которое она принимала за примитивные ружья. Некоторые из трупов в этом сухом воздухе превратились в мумии, в безобразные и страшные мумии, от которых она с дрожью отводила глаза.

Молимо провел ее к самому подножию распятия. На цементном полу были распростерты две фигуры, живописно окутанные покровами из какой-то тяжелой материи, затканной золотыми нитями. Макаланги славились такими тканями в эпоху первых контактов с португальцами. Молимо поднял покровы, казавшиеся такими же прочными, как и в тот день, когда они были сотканы, и отбросил их. Под ними оказались мертвые мужчина и женщина. Лица исчезли, но волосы, белые на голове мужчины и черные, как вороново крыло, на голове женщины, совершенно уцелели. Они были знатного происхождения. На его груди блестели ордена, и эфес его меча был сделан из золота. Кости женщины украшали драгоценные ожерелья и другие блестящие вещи. Ее рука все еще сжимала книгу в серебряном переплете. Бенита подняла книгу и заглянула в нее. Это был молитвенник с превосходно раскрашенными заставками и заглавными буквами. Без сомнения, несчастная женщина читала его в ту минуту, когда, наконец, истощенная, упала и заснула сном смерти.

– Посмотри, это предводитель Ферейра и его жена, – сказал Молимо, – родители белой девушки.

По знаку Бениты старик снова закрыл истлевшие останки парчовым покровом.

– Тут спят они все, – снова заговорил он нараспев, – все сто пятьдесят и три… Когда я грежу в этом месте, передо мной проходят все их призраки. Они поднимаются подлетел, скользят по пещере. Муж лежит рядом с женой, ребенок с матерью, и все смотрят на меня, спрашивают, когда вернется белая девушка, когда она возьмет свое наследие и похоронит тела их…

Бенита вздрогнула. Торжественный ужас, который веял в этом месте, заставлял сжиматься ее сердце, ей представлялось, что перед ней встают привидения.

– Довольно, – сказала она, – уйдем отсюда…

Они ушли, и умирающий белый Христос на кресте мало-помалу слился в одно пятно, потом вовсе исчез в темноте, среди которой Он много, много поколений охранял покой мертвых, когда-то в отчаянии взывавших к Его милосердию и обливавших Его ноги слезами…

О, как рада была Бенита, когда она вышла из этого страшного места и снова увидела благотворный солнечный свет!

– Что ты видела? Что вы видели? – в один голос спросили ее Клиффорд и Мейер, глядя на ее побледневшее испуганное лицо.

Бенита опустилась на каменную скамейку при входе в подземелье, и раньше, чем она могла пошевелить губами, старый Молимо ответил за нее.