Три дня не видел я жены хана. Симбри сказал, что она уехала в город, чтобы приготовиться ко встрече гостей. Я просил Симбри пустить меня к Лео, но он вежливо отказал. Я попробовал написать записку, но монгол-слуга отказался ее передать, а привратник сказал, что не станет передавать записок на незнакомом ему языке. Я стал серьезно беспокоиться за судьбу Лео и на третью ночь решил во что бы то ни стало разыскать его.

В полночь я встал, оделся, открыл дверь ножом и вышел. Когда меня переносили в мою комнату, я сосчитал шаги несших меня слуг. И вот теперь, пройдя тридцать шагов, я повернул налево, потом отсчитал еще десять шагов и повернул направо. Таким образом, я очутился перед своим прежним помещением. Перед дверью стояла жена хана и запирала ее на ключ. Первой моей мыслью было бежать. Потом я прижался к стене, решив: если она меня заметит, признаться, что искал Лео. Жена хана прошла мимо и стала подниматься по лестнице. Что мне было делать? В комнату к Лео не попасть – дверь закрыта на ключ. Я последовал за ханшей, надеясь узнать что-нибудь новое; если бы она увидела меня, я сказал бы, что ищу Лео, а там – будь что будет.

Бесшумно, как змея, пробрался я по винтовой лестнице на площадку перед дверью. Дверь была старая. Сквозь щели виднелся свет и слышались голоса шамана Симбри и его племянницы. Я припал к щели и увидел их обоих. Ханша была одета в великолепное пурпурное платье. На ее роскошных вьющихся волосах красовалась маленькая корона. Должно быть, недаром она так нарядилась. Симбри смотрел на нее серьезно. Взгляд его выражал сомнение и страх.

– Что произошло между вами? – спросил он. – Что ты узнала?

– Немного. Я спрашивала о цели их прихода. Он сказал, что ищет какую-то прекрасную женщину, и только. На мой вопрос, красивее ли она меня, он вежливо, но уклончиво ответил, что она не похожа на меня. Тогда я сказала ему, что слыву за самую красивую женщину в Калуне, что я жена хана и вытащила его из реки и что сердце подсказывает мне, что я та, которую он ищет.

– И что же? – спросил Симбри нетерпеливо и, видимо, не одобряя племянницу.

– Он допустил, что это возможно, так как та женщина могла возродиться, потом пытливо посмотрел на меня и спросил: прошла ли я через огонь? Он захотел посмотреть мои волосы, вытащил из мешочка, который носит на шее, прядь волос и сравнивал. О! Симбри, что это за волосы! Они во весь мой рост, до пола длинной, мягкие, как шелк, и черны, как вороново крыло.

– Твои волосы прекрасны, – отвечал он, – но не похожи на эти!

– Может быть, – ответила я, – ни у одной женщины нет таких волос.

– Правда, – согласился он, – она была больше, чем просто смертная женщина.

– И как я ни пытала его, больше ничего не узнала. Раскрой свои книги, маг, и найди в них, кто эта женщина, где она живет, чтобы я могла убить ее, если можно.

– Вот то-то, – если можно, – отвечал шаман.

– Прочитай мне еще раз послание главного жреца Ороса! – попросила она.

– «От Гезеи из Дома Огня Афине, жене хана Калуна, – начал он читать начертанное на пергаменте послание. – Сестра моя, до меня дошло, что с запада пришли вопросить моего Оракула два чужеземца. В первый день следующего месяца ты с мудрым шаманом, Стражем Дверей, должна встретить их на берегу реки там, где кончается древняя дорога. Окажите им всяческую помощь и проводите их до Горы. Не желая нарушать наш договор, сама я не могу выйти им навстречу». Итак, – продолжал Симбри, – это не случайные путешественники – их ожидает сама Гезея.

– Я тоже ждала их. Сердце чуяло, что они придут. Но не может быть, чтобы они искали Гезею.

– В горах есть и другие женщины, – сухо возразил шаман.

– Не пойдет он на Гору! – упрямо сказала жена хана.

– Гезея могущественна. На земле и в воздухе у нее есть слуги, которые ей повинуются. Они предупредили ее о появлении чужеземцев, они же расскажут ей об их дальнейшей судьбе. Я ненавижу Гезею, но не советую тебе навлекать на себя ее гнев: он ужасен. Династия Рассенов испытала его уже раз. Она говорит, что они должны пойти на Гору…

– А я говорю, что он не пойдет. Пусть идет другой, если ему угодно.

– Скажи, Афина, зачем тебе этот пришелец? – спросил шаман. – Ты хочешь сделать его своим любовником?

– Нет, мужем! – отвечала она, дерзко выдерживая его взгляд.

– Но он-то, по-видимому, не хочет этого. К тому же у тебя уже есть муж.

– Ты знаешь, Симбри, что у меня нет мужа, – сказала Афина, положив руку на плечо кудесника. – Заклинаю тебя узами нашего кровного родства, свари мне опять волшебный напиток…

– Чтобы нас еще более связали узы соучастников убийства? Нет, Афина, не хочу. Твой грех и так тяготеет надо мной. Ты прекрасна. Опутай этого человека своими сетями, если можешь, если же нет, пусть он уйдет с миром.

– Я не могу его отпустить. Рада была бы, если бы могла. Я люблю его и ненавижу его спутника. Но его сердце не лежит почему-то ко мне. О, великий шаман, ты знаешь прошлое и будущее. Скажи, что тебе говорят звезды?

– Вот что я прочитал в книге звезд, Афина: судьба того человека переплелась с твоей, ты права; но между вами стоит высокая стена, через которую я не могу проникнуть взором. Знаю только, что смерть сблизит его и тебя, и меня также.

– Пусть же тогда скорее приходит смерть! – гордо воскликнула Афина.

– Не радуйся торжеству и там. Неведомая сила царит и за гробом. Внешнее око Гезеи читает в тайниках души.

– Слушай, старик, завтра же пошли на Гору гонцов. Пусть скажут Гезее, что прибыли два старых чужеземца, заметь хорошенько, – старых, но что они очень устали и больны. Месяца через три, когда поправятся, они пойдут вопросить Оракула. Может быть, она поверит. Но я хочу спать, у меня болит голова. Дай мне сонных капель. Я тоже чувствую на себе чьи-то глаза.

Она обернулась. Я отскочил от двери и пополз вниз по лестнице. Я слышал, как Афина открыла дверь.

На следующее утро ко мне пришел Симбри и осведомился, как я спал.

– Как чурбан, – отвечал я.

– А между тем, вид у тебя усталый, друг Холли, – заметил он.

– Меня мучил кошмар; это со мной случается. Но сам ты, Симбри, кажется вовсе не спал?

– Не спал всю ночь, – вздохнул он. – Я был на своем посту у Дверей.

– О каких дверях говоришь ты? Не о тех ли, через которые мы пришли?

– Я говорю о Дверях Прошлого и Будущего. Пожалуй, это те, через которые вы перешли от чудесного прошлого к неизвестному Будущему. Я пришел сказать, чтобы ты был готов: через час вы пойдете в город.

– Отлично. Я здоров и смогу отправиться в путь. Но что с моим приемным сыном?

– Поправляется, поправляется. Впрочем, ты его увидишь сегодня.

Рабы принесли мне платье, и я переоделся. Слуги проводили меня по лестнице. Внизу я встретил Лео. Он выглядел лучше, чем я ожидал. Лео бросился ко мне и стал расспрашивать, где я был и здоров ли я. Симбри наблюдал за нами. Нам подали два запряженных пони паланкина. Рабы взяли пони под уздцы, и мы двинулись в путь.

Целую милю шли мы по узкому горному ущелью. Наконец, на повороте перед нами открылся, как на ладони, Калун. По долине протекала широкая река. На севере возвышалась та самая огнедышащая гора, которая издали служила нам маяком. На краю кратера высился гигантский столб, мрачно черневший на фоне голубого неба и вековых снегов горы. Мы смотрели со страхом на него: там должна была решиться наша судьба. Все наши спутники поклонились горе и, чтобы отогнать от себя нечистую силу, скрестили большие пальцы обеих рук. Даже Симбри поклонился.

– Был ты когда-нибудь на горе? – спросил Лео.

Симбри уклончиво покачал головой.

– Жители равнины не ходят на гору! – сказал он. – По ту сторону реки живут дикари, которые часто угоняют наш скот и опустошают наши поля. Кроме того, раскаленная лава и огонь пугают путешественников. Когда горное божество гневается, оно засыпает пеплом даже нашу страну.

– Что это за божество? – спросил Лео.