Но он ещё не выбрал, к чему приложить свои силы. Окружающий мир стоит перед Евгением полный неразрешимых загадок, зовёт к действию, манит и тревожит неизвестностью. Где найти в нём точку опоры?

Летом Евгений едет в Ригу поступать в политехникум. Но экзаменов он не выдерживает и едет в Москву, где поступает на естественный факультет университета, но в ту же зиму переходит на юридический. И снова больше, чем наукам, отдаётся театральным увлечениям.

Соседями Вахтангова по квартире оказались студенты-вязьмичи. Евгений подружился с ними, и на масленой неделе гостит в Вязьме. Вместе с ними устраивает вечер в традиционный студенческий татьянин день, вместе проводят ночи в спорах о самодержавии, о революции, о народничестве, о рабочем движении, о человечестве, о «Чайке» Чехова и о поднимающемся голосе молодого буревестника — Горького.

Вахтангов становится активным членом смоленско-вяземского землячества московских студентов.

В Москве его уже бесповоротно захватывает великое искусство русского театра, — мало сказать, Евгений взволнован, — он потрясён тем, что видит.

Труппа Малого театра и молодой, ищущий Художественный театр заставляют его заново задуматься, в чём же волшебная сила театра и что такое правда в искусстве.

Жизнь большой человеческой души на сцене! Это знамя русских актёров высоко подняла перед тем Мария Николаевна Ермолова.

Когда она появлялась на сцене, невозможно было избавиться от ощущения, что даже многие прославленные актёры вокруг неё ведут в спектакле какую-то странную, призрачную и суетную жизнь, притворяются и позируют, произносят заученные слова, остающиеся для них более или менее чужими… И нельзя было оторвать глаз от Ермоловой — такой захватывающей силой жизни, такой энергией, такой правдой души, богатством чувств было наполнено каждое её слово и каждое сдержанное движение.

Вахтангов не застал триумфальных выступлений артистки, когда голос Ермоловой — Лауренсии в «Овечьем источнике» Лопе де Вега и Жанны д'Арк в «Орлеанской деве» Шиллера — призывал Россию, как набатный колокол, к свободолюбию, к борьбе за право человека и народа. Но даже в драмах и комедиях, где Ермоловой приходилось играть роли с довольно ординарным содержанием, она своей огромной душевностью захватывала зрителей, и мелководье пьесы, словно в горной реке в дни бурного весеннего паводка, переполнялось горячей и неподдельной душевной энергией, которую Ермолова умела вдохнуть в своё исполнение. Артистка с такой силой противопоставляла живую человеческую душу, чистую, совестливую и благородную, всему низменному, подлому, всяческому насилию, что её искусство никогда не могло ужиться с нравами, которые сковывали Россию во времена царизма, и каждый раз артистка оказывалась вровень с передовым, демократическим, революционным движением. Искусство Ермоловой было неизменно героично, всегда было продиктовано верой в человека, в её игре человек всегда гордо противостоял неверию, измене, малодушию. И даже в самых бедных содержанием ролях Ермолова своей правдой, уже просто силой, чистотой и благородством души вела зрителя в бой за общественное обновление.

Это и было основой всей великой школы русских актёров.

Мгновенное и массовое нравственное обновление, происходящее во время спектакля, чрезвычайно притягивает Вахтангова.

Как воспитать в себе подобные силы?.. На это последовательно отвечает Московский Художественный театр. Здесь уже начиная с вешалки и коридоров, примыкающих к залу, на лестницах и в фойе зритель сразу попадает в обстановку, где нет ничего кричащего, ничего нескромного, никакой показной мишуры и позолоты. Строгой простотой все располагает к раздумью, к сосредоточенному вниманию, к тишине, в которой хорошо слышны не только слова, но и невысказанные мысли. Здесь нет места фальши, позёрству, кокетству. Все полная противоположность купеческим, придворным, мещанским вкусам. Это театр русской интеллигенции. Он встречает всех с открытым сердцем для задушевного разговора.

Ежевечерне в Художественном театре артисты вместе со зрителями размышляют над жгучими вопросами действительности, над её противоречиями, над большой бедой, над тяжёлым временем, которое переживают люди в России и на Западе. Всем притихшим залом задумываются, где искать выход… В этой труппе и актёры сошлись особенные, созданные для таких искренних переживаний и раздумий, воспитавшие в своём коллективе призвание высокой гражданственности.

В канун революции 1905 года, когда Вахтангов приехал в Москву, все дышало воздухом приближающейся бури. И многие спектакли Художественного театра всем своим подтекстом говорили; что так жить дальше нельзя, что вся жизнь требует решительных изменений во имя справедливости и прежде всего во имя человека, чьи достоинство, чувства, способности, ум требуют лучшей жизни.

Зимний сезон 1903/04 года, когда Евгений Вахтангов впервые увидел спектакли Московского Художественного театра, — пора его расцвета. Театр завоевал огромное общественное признание спектаклями «На дне» М. Горького и «Вишнёвый сад» А. Чехова. В эти же годы были поставлены «Мещане» Горького, «Власть тьмы» Толстого, «Столпы общества» Ибсена, «Юлий Цезарь» Шекспира. На сцене театра постоянно шли ранее поставленные пьесы, освещающие современную жизнь европейского общества («Доктор Штокман», «Когда мы, мёртвые, пробуждаемся», «Дикая утка», «Микаэль Крамер» Ибсена, «Одинокие» и «Возчик Геншель» Гауптмана) и рассказывающие о предреволюционных российских буднях («Дядя Ваня» и «Три сестры» А. Чехова).

Вахтангов входил в зал театра почтительно, с жадным интересом и выходил потрясённый.

Здесь ему, полному предчувствий паломнику, открывались сокровенные пути искусства. Самым волнующим было то, что игра всего ансамбля актёров, словно удивительного камерного оркестра, чутко обращена к жизни, проникает в тайное тайных психологии и поведения обыкновенных, окружающих нас людей. Вот где он нашёл свой университет, университет высоких чувств и раздумий…

Но проходит ещё шесть лет, прежде чем студент Вахтангов делает окончательный выбор профессии.

За эти годы с ним должно было произойти ещё многое, иначе он не принёс бы в театр такой развитой наблюдательности и глубокого знания человеческой психологии; за эти годы развивается и крепнет сознание художника, ещё и ещё раз с волнением задающего себе вопрос: для чего существует театр, для чего вообще существует искусство?

Обаяние свободолюбивой студенческой жизни, задорные, жаркие отклики на все, чем было взволновано русское общество в канун первой революции, захватили Евгения.

Он не стал заядлым «вечным студентом», но академические занятия на первом курсе университета у него затянулись не на один год.

Студенты не только были постоянной восторженной публикой в верхних ярусах МХТ, но и сами часто устраивали любительские спектакли, находя в них, кроме небольшого материального подспорья, естественный выход для приложения своих сил и средство удовлетворения духовных запросов.

Театральное любительство в те годы становилось чрезвычайно распространённым во всех слоях русской интеллигенции. Оно сделалось одной из форм её общественной жизни, одним из средств проявления критического отношения к существующему строю, трибуной общественно-прогрессивной мысли, ареной политической фронды, формой хождения в народ, а в иных случаях… и формой ухода от политики, от злобы дня в некие отвлечённые, как казалось, общечеловеческие, а на самом деле индивидуалистические, субъективные переживания.

Политические взгляды Вахтангова в это время не отличаются зрелостью. Его симпатии к той или иной партии поверхностны и малоустойчивы. Но Вахтангов горячо разделяет общие оппозиционные по отношению к существующему строю настроения передовых слоёв интеллигенции, живо сочувствует освободительному движению.