— Хэзер! — ее имя бумерангом отскочило от бетона.

Она развернулась лицом к отцу, сумка ударила ее по бедру.

— Какого черта ты хочешь?

— Мне кажется, что традиционное приветствие — это «здравствуй», — сказал Джеймс Уоллес нейтральным голосом. Он стоял на расстоянии ярда, засунув руки в карманы жёлто-коричневого плаща. Его очки отражали свет гудящих ламп. — Я пришел сюда, чтобы поручиться за тебя. Мы все еще одной крови, нравится тебе это или нет. И мое слово имеет вес.

— Мне никогда не был нужен твой вес.

— Я знаю, — сказал Джеймс Уоллес. Улыбка коснулась его губ. — Мне

всегда это в тебе нравилось.

— Ты знаешь, что они просто используют тебя?

— Знаю… теперь. — Он вздохнул. — Я пытался защитить тебя.

— Ты никогда раньше этого не делал. Почему решил начать?

Джеймс Уоллес снял очки и потер переносицу.

— Ты уверена в этом? — Внезапно он стал выглядеть усталым и изможденным, небритым; беспокоящимся отцом. Он надел очки обратно, даже не взглянув на нее. — Я хочу, чтобы мы снова стали семьей, Хэзер. Все мы.

— Правда? Я не помню, чтобы ты навещал меня в больнице, или чтобы позвонил мне, — сказала она тихим голосом. Напряжение сковало мышцы ее плеч.

— Я не мог вынести мысли о том, чтобы увидеть тебя раненой и больной. Не тебя, Тыковка. Надеюсь, СМИ оставят тебя в покое.

Искреннее участие? Техника допроса? Хэзер не знала, и это беспокоило.

— Почему тебя заботит, оставят ли меня СМИ в покое или нет?

Он вытащил руки из карманов пальто и сложил их на груди.

— Жизненный опыт. Я помню, какое было сумасшествие, когда умерла твоя мать.

— Была убита.

— Я делал все возможное, чтобы защитить тебя в детстве. Я хочу, чтобы ты это поняла.

— Я понимаю то, что ты не предоставил Энни той помощи, в которой она нуждалась. — Она почувствовала, как ногти впиваются в ладони. Осознала, что попала с отцом в петлю: она — осуждая, он — защищаясь; те же аргументы, снова и снова.

— Как поможет твоей сестре то, что ты раскопаешь прошлое? Смотри в будущее и позволь мертвому остаться мертвым.

Хэзер уставилась на него. Как он так быстро все разузнал? Встроенные жучки? Шпионы? От Лайонса? Или его мимоходом проинформировал клерк?

На самом деле, не так уж и важно, как. Он знал.

— Нет, — сказала Хэзер.

— Просто нет? Это все?

— Это все.

— Подумай о своей сестре, о брате, — сказал отец. — Им не нужно знать все детали убийства матери.

— Я думаю о них, — ответила Хэзер. — И, если бы ты был с нами честен с самого начала, мы могли бы помочь Энни гораздо раньше. Я думаю, что правда пойдет на пользу всем нам. Мне нужно идти.

Подтянув ремень сумки повыше на плечо, Хэзер развернулась и открыла дверь машины. Рука отца сжалась на ее запястье. Она остановилась, посмотрела на него. Ясные глаза орехового цвета встретились с ее.

— Отпусти, — сказала она.

— Я хочу, чтобы ты знала, чего это стоит, я рад, что ты жива. Рад, что Прейжон сохранил твою жизнь. Если бы Стёрнс убил его… — Челюсть Джеймса Уоллеса напряглась.

— Стёрнс рисковал своей жизнью ради меня. Когда стрелял в Данте… — Хэзер притихла, сердце колотилось. Он пропустил этот комментарий мимолетом и так гладко. Подцепил ее на крючок, словно она только что выпустилась из Академии.

Рад, что Прейжон сохранил твою жизнь.

Как он узнал?

Она рассказала только одному человеку о том, что сделал Данте; телефонный разговор шепотом с человеком, который не стал бы судить ее и не подумал бы, что она рехнулась. Со стаканом бренди в руке, скрипя горлом при каждом слове, она поделилась о Данте со своей сестрой.

— Я не ушла. Я просто немного отступила. Чтобы во всем разобраться.

— Потом позвони ему, Хэзер. Дай ему знать, что ты беспокоишься о нем, что волнуешься.

Хэзер высвободилась из хватки отца. Она скользнула на водительское сиденье и захлопнула дверь. Вдохнула слабый запах ванили освежителя воздуха Starry Night, висевшего у лобового стекла. Почувствовала себя такой же натянутой и твердой, как кулак. Она старалась дышать, несмотря на скрученный узел злости в груди.

Джеймс Уоллес сделал шаг назад, печальная улыбка изогнула его губы.

Человек Бюро. Отец. Муж. И бессердечный лживый ублюдок.

Прослушивался ли ее телефон или телефон Энни?

Она завела двигатель, привела Trans Am в движение, и спешно покинула парковочный гараж.

Ей нужно предупредить Данте.

***

Дверь захлопнулась за Катериной, и две пары глаз смотрели, как она пересекает комнату и встает перед заместителем начальника отдела. Ассистент Ратгерс, СА Брайан Шеридан, стоял рядом с креслом Ратгерс, как один из королевских охранников, которых в свое время описывала мать Катерины, в итальянском суде, его взгляд был отстраненным, а лицо спокойным, несмотря на пот, выступивший на лбу.

— Я не знала, что ты в Вашингтоне, Кортини, — сказала Ратгерс, нахмурившись. Затем дотронулась пальцем до аккуратной стопки папок на столе.

— Таков был план, — произнесла Катерина, усаживаясь в одно из кресел, расположенных перед столом. Кожа заскрипела. Она посмотрела на Шеридана.

— Наша беседа должна быть приватной.

Взгляд Шеридана больше не был отстраненным, внимательные глаза орехового цвета были сфокусированы на ней. Чуть больше тридцати лет и, судя по тому, как хорошо сидел на нем элегантный костюм, в великолепной форме.

Никаких пончиков и латте для королевского охранника.

— Валяй, — сказала ему Ратгерс.

Все еще глядя на Катерину, Шеридан сказал:

— Да, мэм.

Он пересек офис быстрыми шагами. Дверь за ним тихо закрылась.

Катерина установила аудио глушитель на стол заместителя начальника отдела. Тонкий темный прибор был сконструирован так, чтобы походить на iPod, поэтому она не беспокоилась, что Ратгерс знает, что это на самом деле такое и зачем. Катерина включила устройство. Оно щебетало, трещало и выло, пока снижало чувствительность всех записывающих аудио устройств в комнате.

— Меня послали доставить сообщение, — сказала Катерина, выдерживая взгляд заместителя. — Решение принято.

Ратгерс застыла.

— Решение? Относительно чего?

— Фиаско Плохого Семени и плохая работа Бюро по уничтожению последствий, — разъяснила Катерина, хотя прекрасно знала, что Ратгерс поняла.

— Но мы все еще изучаем дело, — запротестовала Ратгерс, нагибаясь вперед в кресле. Затем положила руку на стопку папок, будто защищая их. — Мы уничтожили все доказательства.

Катерина покачала головой.

— Не все. Отснятый материал с охранных камер медсанчасти Центра все еще не найден. И некоторые двуногие доказательства однозначно не уничтожены.

Ратгерс закрыла рот. Ее руки переместились с папок на колени. Она длительное время внимательно смотрела на Катерину.

— Доктор Мур и доктор Уэллс — вот кто отвечал за Плохое Семя. Если кто-то и виновен в неприятностях, так это они.

— Мур все еще не найдена, а Уэллс ушел из проекта пять лет назад. Так что ответственность падает на тебя.

— Я правильно понимаю, что ты думаешь, будто я виновата в неудаче? Это не было простым проектом, управляемым Бюро. Ваши работники тоже сыграли свою роль.

— То, что я думаю, не имеет отношения к делу. Но имеют — мои инструкции.

— Понимаю. И что это за инструкции?

— Я подчищаю хвосты.

Ратгерс резко вдохнула.

— Все?

— Все, кроме одного.

— Данте Прейжон, — сказала Ратгерс плоским голосом. — А что насчет Уоллес? Мы предложили ей должность РСА в Сиэтле. Ты не имеешь в виду…

— Она больше не ваша забота, — отрезала Катерина. — Прекрати наблюдение за Уоллес. Отзови людей от Прейжона. И если Мур случайно появится, пожалуйста, дай мне немедленно знать.

У Катерины было ощущение, что Мур мертва, рассеяна в прах. Но пока это подозрение не подтвердится, она будет вести себя так, будто исчезнувшая ученая еще жива.