Дочитав свиток, Соломон поднял глаза на слушателей и внимательно оглядел весь зал. На него были устремлены сотни глаз, излучавших восторг и благоговение к знаменитому учителю. Соломон выдержал продолжительную паузу и начал свою речь:

— Братья мои, когда мы слышим эти Божественные глаголы, слезы и радость смешиваются в одно, порождая в сердцах наших непоколебимую надежду на обетования Божии и неистребимую веру в богоизбранность народа Израиля. Но вот мы с вами выходим за стены синагоги, и что же мы видим? Не эти «надменные и поступающие нечестиво», прах под стопами ног наших, а мы, богоизбранный народ, терпим притеснения и лишения от нечестивых. Тогда мы вопрошаем Бога: «В чем явил Ты любовь к нам, коли эти нечестивые торжествуют, а мы находимся в притеснении?» И угасает наша вера, и колеблется наша надежда. Но это как раз то, чего от нас и ждут враги наши. Они хотят, чтобы угасала вера наша и поколебалась надежда наша. Но Бог знает, что заблуждаются нечестивцы в своих ложных ожиданиях. Не угаснет вера в Израиле никогда, и неколебимой останется надежда его. Ибо Господь, предвидя колебания наши, устами пророка Малахии возвещает нам: «Я возлюбил вас... А вы говорите: "В чем явил Ты любовь к нам?"» Мы забываем с вами, братья мои, о том, сколько раз сами нарушали заветы Божии, данные Израилю на горе Хорив. Не Бог изменял завет Свой, но мы изменяли завет с Ним. Об этом и свидетельствует богодухновенный Малахия, говоря: «Ибо Я — Господь, Я не изменяюсь; посему вы, сыны Иакова, не уничтожились. Со дней отцов ваших вы отступили от уставов Моих и не соблюдаете их; обратитесь ко Мне, и Я обращусь к вам, говорит Господь Саваоф». Что я, смиренный слуга Господа Саваофа, могу добавить к словам посланника Божия? Ничего, кроме того, что повторю еще раз: обратитесь к Богу Израиля, и Он обратится к вам. И тогда Господь Саваоф, по слову пророка Своего Малахии, «обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием».

Все иудеи в восторге, как один, встали со своих мест и вдохновенно запели псалом Давида: «Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя! Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым. Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут? Они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие; попирают народ Твой, Господи, угнетают наследие Твое...»

4

После собрания Соломон вместе со своим учеником Шередом проследовал в дом дамасского раввина Анании бен Аса. Вместе с ними пришел и Тивериадский раввин Мицраим бар Салам, прозванный греками Сарантинихием, что значит «сорокостопный». Это прозвище ему дали потому, что он неустанно переезжал с места на место. Здесь после обеда раввины, не стесняемые ничьим присутствием, смогли предаться откровенной беседе.

Но уже после обеда они остались втроем, отослав от себя Бен Шереда, поскольку тот был посвящен лишь в первую степень сакральных тайн каббалистики, тогда как Соломон, Анания и Мицраим были последователями учения каббалы второй, высшей ступени.

Соломон бар Шимон явно лидировал в этом тайном собрании, и его собеседники не скрывали своего почтения к нему. Соломон с интересом выспрашивал у своих братьев по вере о состоянии дел в иудейских общинах Сирии и Палестины.

— Сейчас нашим братьям в Палестине и Сирии живется совсем не плохо, — степенно разглаживая бороду руками, отвечал Анания, — агаряне довольствуются денежным налогом, а в остальном они в наши дела не вмешиваются. А вот у назаретян[67] они отняли их главный храм и перестроили его в мечеть. Епископа Петра покойный халиф Валид отправил в ссылку, отрезав ему язык. И хорошо сделал, пусть не болтает лишнего на нашу веру. Правда, за этот храм халиф Валид отвалил им кучу денег, на которые они построили новый храм. В основном назаретян агаряне тоже не трогают. Расскажи нам, почтенный равви Соломон, как обстоят дела наших братьев в ромейской стране, не притесняет ли их василевс?

— У ромеев не успеваешь запомнить имя одного василевса, как его сменяет другой. Но теперь в Константинополе пришел к власти сильный человек, Лев из Исаврии, и звезды склоняются в его пользу. Мне Бог судил встретить этого человека несколько лет назад и предсказать ему царствование. За что он обещал исполнить любую мою просьбу.

При этих словах Соломона его друзья заметно оживились.

— О! Равви Соломон! — воскликнул в волнении Анания. — Ты — великий человек, раз Бог тебе посылает эти знамения. Теперь надо думать, какую выгоду мы можем извлечь из этого случая.

— Я уже искал ответы на эти вопросы и сделал кое-какие вычисления с помощью «Сефер Иециры»[68]. Ответ один — надо сокрушить идолов, как это некогда сделал Моисей, сойдя со священной горы Хорив. Я сверял этот ответ по всем трем путям глубинной мудрости: темура, гематрия и нотарикон[69], и все указывало на одно: сотворение кумиров есть мерзость пред Богом. Потому, я думаю, нам надо сделать все, чтобы василевс ромеев начал борьбу за чистоту веры, против идолопоклонства.

Собеседники Соломона слушали его с напряженным вниманием.

— Я очень сомневаюсь, что мы сумеем получить какую-то выгоду от ромеев, — покачал головой Мицраим, — у меня при дворе халифа есть верный человек, который мне раскрыл военные планы Сулеймана. Думаю, в этот раз ромейскому царству придет конец. Невиданной силы армия собирается в Пергаме под предводительством Маслемы, а к Абидосу стягиваются все морские силы агарян. Нет, не устоять твоему Льву. Сулейман намерен разгромить ромеев окончательно и двинуть свои войска на запад до Древнего Рима.

— Да, — многозначительно протянул Соломон, — пока агаряне и ромеи находятся в состоянии войны между собой, истощая на это свои силы, на нас меньше обращают внимание. Но как только одна сторона возымеет полную победу, вспомнят и о нас. Однако агарянам в этот раз трудно будет одолеть Льва, он усиленно готовится к осаде города и имеет тайное соглашение с болгарским князем о военной помощи.

1

Лев был хорошо осведомлен о военных приготовлениях сарацин, поэтому сразу же после коронации он стал готовить Константинополь к длительной обороне. Были укреплены все городские стены. Сделан трехгодовой запас продовольствия. Всем, кто не мог обеспечить себя питанием на долгий срок, Лев предложил покинуть столицу и временно переселиться в провинции. Запас воды в нимфеях был пополнен, но все равно император распорядился еще до осады перейти на режим жесткой экономии. К болгарскому хану Тирвелию было срочно отправлено посольство с богатыми дарами для заключения военного союза против сарацин. Корабли флота были отремонтированы и изготовлен дополнительный запас «греческого огня». Корабельные сифоны с «греческим огнем» Лев даже распорядился поставить на стены города, выходящие к морю. Торопился император не зря: не прошло и пяти месяцев со дня его коронации, как стопятидесятитысячная армия сарацин под предводительством опытнейшего полководца Маслема ибн Сайда двинулась в сторону Константинополя. Вслед за сухопутными войсками с якорей снялся флот халифата, насчитывающий тысячу восемьсот больших и малых судов. Армия Маслема, переправившись через пролив Геллеспонт возле Абидоса, проследовала вдоль северо-западного берега Мраморного моря и, войдя в пределы Фракии, захватила несколько городов. В пятнадцатый день августа 717 года арабы подошли к стенам Константинополя. Вокруг всех сухопутных стен города Маслем повелел вырыть глубокий ров и насыпать высокий земляной вал, поверх которого соорудили каменное ограждение. В начале сентября подошел флот арабов, и столица Византии оказалась в полной блокаде.

Несмотря на грозные приготовления арабов, Лев чувствовал себя вполне уверенно, и эта уверенность передавалась его подданным. К своим солдатам император обратился с призывной речью: