В пятнадцатом параграфе своего послания лорду Карнарвону от 6 марта 1877 года он подчеркивает, что петиции, которые подписали две с половиной тысячи представителей каждой общественной прослойки, из общего числа взрослого мужского населения, составляющего восемь тысяч человек, были переданы правительству республики на рассмотрение, и в них говорилось о бедах и трудностях, подстерегающих их на каждом шагу и выражалась просьба «оказать содействие в их устранении». Он также указал на совершенно достоверный факт, что петиций было бы гораздо больше, если бы на граждан не оказывали давления, и что во всех городах и поселках люди требовали перемен.
И вот на этом-то основании и строилось обвинение в даче ложной информации – обвинение, которое было построено так искусно и с таким восхитительным игнорированием фактов, что английской общественности ничего не оставалось делать, как поверить в него. Однако стоит лишь повнимательней приглядеться, как становится совершенно очевидной его полная несостоятельность.
Тем не менее серьезное обвинение было выдвинуто против чрезвычайного комиссара – обвинение, задевающее честь его как джентльмена и его веру как христианина; и как ни странно, среди определенной части английской общественности нашлось немало людей, которые в это поверили. Я имею в виду заявление относительно его обращения к зулусской армии вступить в Трансвааль в случае отказа от аннексии. Могу заверить читателя на основании имеющихся в моем распоряжении достоверных фактов, что данное заявление – это сплошная выдумка; не было никаких угроз ни со стороны сэра Шепстона, ни со стороны других лиц, связанных с ним, и я вам это сейчас докажу.
После прибытия миссии в Преторию от Кетчвайо пришло послание, в котором он сообщал о дошедших до него слухах о покушении буров на «Сомпсеу» (сэра Шепстона) и о своем намерении пойти войной на Трансвааль в том случае, если «его отцу» причинили зло. Где-то в середине марта поползли тревожные слухи о готовящемся нападении Кетчвайо на Трансвааль; но поскольку сэр Шепстон полагал, что вождь вряд ли решится на какие-либо враждебные действия, пока он находится в стране, то со своей стороны не стал предпринимать никаких мер. Тем более, что правительство Трансвааля не просило у него ни помощи, ни совета. Поистине удивительная черта в характере буров – их крайняя самонадеянность: они уверовали в свои силы и считают возможным подчинить себе всех африканских туземцев, а в случае необходимости разогнать всю британскую армию. К несчастью, последние события, похоже, помогли им утвердиться в своей вере относительно белокожего противника. Но вернемся к сути дела. Где-то в конце первой недели апреля, т.е. за неделю до объявления об аннексии, ситуация значительно обострилась; стали распространяться слухи, которым не было оснований не доверять, о том что вся зулусская армия сосредоточилась у границы, построившись в ряды импи (полков), и готова в любой момент ворваться в страну и смести на своем пути все живое. Эти слухи дошли до чрезвычайного комиссара. Осознавая весь ужас положения, в котором могла оказаться страна, если бы это произошло, сэр Шепстон, серьезно обеспокоенный известием, выступил на заседании исполнительного совета членов правительства, где дал понять, какая угроза нависла над страной. Это было сделано в присутствии нескольких членов его команды, но именно в связи с этим выступлением, где он спокойно и ясно обрисовал положение дел в стране, ему было предъявлено обвинение в том, что он угрожал республике, призывая зулусов к вторжению. 11 апреля, за день до объявления о аннексии, к Кетчвайо было направлено письмо, в котором сообщалось о слухах, дошедших до Претории, и выражалось требование в случае их достоверности прекратить предполагаемые действия с его стороны, поскольку на Трансвааль немедленно распространится действие закона о суверенитете ее величества, а в случае сосредоточения войск у границы с целью агрессии, они должны быть тотчас же расформированы. Послание сэра Шепстона пришло в Зулуленд вовремя. Если бы аннексию Трансвааля отложили даже на несколько недель, – я искренне прошу англичан обратить внимание на этот момент – армия Кетчвайо вошла бы в Трансвааль, неся с собой смерть и разрушения.
Ответ Кетчвайо на послание чрезвычайного комиссара ясно доказывает, – выражаясь словами самого сэра Теофила, – что «на момент подписания заявления об аннексии республика и вся Южная Африка находились на самом краю пропасти». Кетчвайо пишет: «Я благодарю отца Сомпсеу за письмо. Рад был получить его, потому что голландцы изрядно мне надоели, и я был готов сразиться с ними один лишь раз и выгнать их за пределы реки Вааль. Я собрал и созвал свои армии сюда, чтобы сразиться с голландцами; теперь я их отправляю назад, пусть расходятся по домам. Разве это хорошо, когда на двух мужчин будут смотреть как на двух изиула (глупцов)? Когда правил мой отец Мпанда, буры постоянно пододвигали границу, захватывая наши земли. После его смерти ничто не изменилось. Поэтому я решил покончить с этим раз и навсегда!» Далее речь идет о ряде других проблем, и заканчивается письмо просьбой разрешить ему выступить против амасвази, потому что «они воюют и убивают друг друга. А это, – наивно считает Кетчвайо, – неправильно, и я хочу наказать их за это».
Приведенной цитаты достаточно, чтобы любой здравомыслящий человек понял, отбросив в сторону лишние аргументы, от какой неминуемой опасности удалось спасти страну благодаря аннексии.
И все же спустя несколько месяцев после описанного события какому-то злодею из Наталя, рассчитывающему заработать себе на зулусском инциденте большой политический капитал, пришла в голову «умная» идея сочинить небылицу о том, что армия Кетчвайо была вызвана самим сэром Теофилом с целью запугать, а при необходимости подчинить Трансвааль, которая затем с тщательным усердием была распространена среди населения средствами массовой информации. И хотя со стороны сэра Шепстона тотчас же были предприняты все необходимые меры для опровержения этой ужасной клеветы, переубедить общественное мнение было, безусловно, не так-то просто, и уже 12апреля 1879 года один из бурских лидеров, м-р М. Преториус, на собрании фермеров публично заявлял о том, что «накануне аннексии сэр Т. Шепстон открыто угрожал Трансваалю, призывая на помощь зулусскую армию, с тем чтобы как можно скорее осуществить аннексию страны».
В условиях, когда было выдвинуто подобное обвинение, правительство уже не могло отмалчиваться, поэтому сэр Оуэн Лэньон, тогдашний администратор Трансвааля, назначил официальное расследование дела; результаты этого расследования он изложил в письме, отправленном м-ру Преториусу 1 мая 1879 года:
1. Протокол заседания исполнительного совета республики не содержит каких-либо ссылок на подобное заявление.
2. Два члена совета представили заявления, в которых они категорически настаивают на том, что в речи сэра Шепстона не звучало угроз, в которых его обвиняют.
3. Подобные заявления представили также двое сотрудников сэра Шепстона, которые постоянно сопровождали его во время встреч с членами исполнительного совета.
«У меня нет сомнений, – заключает сэр Оуэн Лэньон, – что донос составлен и распространен злоумышленником».
В дополнение ко всему у нас имеется письмо, на котором стоит дата: 12 августа 1879 года, Лондон. Оно было написано сэром Шепстоном и направлено в ведомство по делам колоний. В нем, в частности, указывается на тот факт, что м-р Преториус ни разу не присутствовал ни на одном из заседаний исполнительного совета; каким же образом тогда он мог слышать вообще чьи-либо угрозы? Далее сэр Шепстон подчеркивает, что угрозы с его стороны явились бы непростительной ошибкой, «умышленным провалом всей миссии», поскольку буры были настолько уверены в своей доблести и отваге, что убедить их в опасности, исходящей со стороны туземных племен, не представлялось возможным, кроме того, считает сэр Теофил, «подобная игра с огнем, огнем бушующих страстей возбужденной толпы дикарей, каковыми являются зулусы, совершенно не для меня, если учесть к тому же мой 42-летний опыт общения с ними».