Джонатан покачал головой.

– Простите, Ривз. Я в самом деле не гожусь для этого.

Ривз возьмет и заблокирует перевод в марках, вдруг подумал Джонатан. Или просто телеграфирует Хильдесхайму. Ну да, так и есть.

Ривз, судя по его виду, огорчился.

– Вот как. Мне жаль. Правда, жаль. Если вы этого не сделаете, нам просто придется искать другого человека. И, боюсь, большую часть денег получит он.

Ривз покачал головой, задымил своей сигарой и с минуту смотрел в окно. Потом нагнулся и крепко взял Джонатана за плечо.

– Джон, первая часть прошла ведь отлично.

Джонатан отпрянул, и Ривз убрал руку. Джонатан смутился, как человек, который вынужден извиняться.

– Да, но… застрелить человека в поезде…

Джонатан представил, как его хватают на месте преступления, поскольку бежать ему будет некуда.

– А стрелять и не надо. Шум нам не нужен. Я подумывал о том, чтобы его задушить.

Джонатан не верил своим ушам.

– Этот метод использует мафия, – спокойно пояснил Ривз. – Тоненькая бесшумная бечевка… делается петля, которая крепко затягивается. Вот и все.

Джонатан представил, как его пальцы касаются чьей-то теплой шеи. Это вызвало у него отвращение.

– И речи быть не может. Я не смогу этого сделать.

Ривз вздохнул. Он постарался зайти с другой стороны.

– Этого человека хорошо охраняют, как правило, два телохранителя. Но в поезде… люди устают сидеть, вот и прогуливаются по проходу, сходят в сортир раз-другой, или идут в вагон-ресторан, может даже по одиночке. Возможно, Джонатан, ничего и не выйдет, возможно… случай не представится, но попробовать вы должны. Потом его придется вытолкнуть, просто вытолкнуть в дверь. Дверь, понятно, можно открыть и на ходу поезда. Возможно, он поднимет крик, ведь может случиться так, что он будет еще жив.

Да это же смешно, думал Джонатан. Но ему вовсе не хотелось смеяться. Ривз задумчиво смотрел в потолок. Джонатан думал о том, что, если его схватят как убийцу или за попытку убийства, Симона не возьмет у него никаких денег. Ей будет противно и стыдно.

– Я просто не смогу вам помочь, – сказал Джонатан.

Он поднялся.

– Но… хотя бы в поезде-то вы могли бы прокатиться? Если подходящий момент не представится, мы просто-напросто подумаем о чем-нибудь еще, может, о другом шефе, о другом способе. Но нам бы очень хотелось добраться до этого парня! Он собирается оставить наркотики и заняться организацией казино в Гамбурге – так, во всяком случае, говорят.

Ривз переменил тон:

– Может, попробуете револьвер, Джон? Джонатан покачал головой:

– Ради бога, это не по моей части. В поезде? Ну уж нет.

– Взгляните на эту удавку!

Резким движением Ривз вынул левую руку из кармана брюк.

Он держал нечто вроде тонкой беловатой бечевки с петлей, на конце которой был завязан небольшой узелок. Ривз набросил петлю на спинку кровати и дернул за веревку, затянув узел.

– Видите? Нейлон. По прочности почти не уступает проволоке. Человек и охнуть не успеет…

Ривз умолк.

Джонатану стало противно. Другой-то рукой все равно ведь придется коснуться жертвы. А что, если все это займет минуты три?

Ривз, похоже, готов был сдаться. Он подошел к окну и обернулся.

– Подумайте об этом. Можете позвонить мне, или я сам позвоню вам через пару дней. Марканджело обычно уезжает из Мюнхена дневным по пятницам. Было бы идеально, если бы можно было это сделать в следующий уикенд. Джонатан двинулся к дверям. Сигару он затушил в пепельнице, стоявшей на столике возле кровати.

Ривз пристально смотрел на него, однако казалось, что он смотрит куда-то вдаль, ему за спину, уже обдумывая, кому бы поручить эту работу. Его длинный шрам, как это случалось при определенном освещении, казался шире, чем был на самом деле. Джонатан подумал о том, что со шрамом он, наверное, испытывает комплекс неполноценности, когда имеет дело с женщинами. Интересно, и давно он у него? Возможно, всего-то года два, кто знает?

– Может, выпьем внизу?

– Нет, спасибо.

– Ах да, я еще хотел показать вам книгу.

Ривз снова подошел к своему чемодану и достал лежавшую на дне книгу в ярко-красной обложке.

– Полистайте. Возьмите ее себе. Прекрасный образчик журналистики. Документальная вещь. Вы увидите, с кем мы имеем дело. Но это тоже живые люди, как и все мы. То есть уязвимые.

Книга называлась «Беспощадные жнецы: Анатомия организованной преступности в Америке».

– Я позвоню вам в среду, – сказал Ривз. – Вы приедете в Мюнхен в четверг, переночуете, я тоже буду там в какой-нибудь гостинице, потом вернетесь в Париж поездом в пятницу вечером.

Джонатан уже держался за дверную ручку. Он обернулся.

– Простите, Ривз, но, я боюсь, ничего не выйдет. Пока.

Джонатан вышел из гостиницы и, перейдя через улицу, направился к метро. Стоя на платформе в ожидании поезда, он прочитал рекламную аннотацию на суперобложке. На обороте были помещены сделанные полицейскими фотографии шести или восьми неприятного вида мужчин в фас и в профиль – уголки губ опущены, лица независимые и одновременно жестокие, у всех темные глаза, пристальный взгляд. Выражение их лиц – как полных, так и худых – было до странности схожим. В книге имелась вклейка из пяти или шести страниц с фотографиями. Каждая глава посвящалась какому-то одному американскому городу – Детройту, Нью-Йорку, Новому Орлеану, Чикаго, а в конце книги, кроме указателя, оказался раздел о мафиозных семьях – каждая представлена семейным древом, – притом что все эти люди являлись современниками: боссы, их заместители, шишки помельче, рядовые члены. Последних насчитывалось человек пятьдесят-шестьдесят, как в случае с семьей Дженовезе, о которой Джонатан раньше слышал. Имена приводились подлинные, и во многих случаях указывались адреса в Нью-Йорке и в Нью-Джерси. Джонатан листал книгу в поезде до Фонтенбло. В ней рассказывалось о «Ножике Уилли» Олдермане, которого Ривз упоминал в Гамбурге. Прежде чем убить человека, он склонял голову над плечом жертвы, будто собирался что-то сказать, а потом втыкал в ухо нож для колки льда. Ухмыляющийся «Ножик Уилли» был запечатлен в кругу лас-вегасского игорного братства из полудюжины мужчин с итальянскими фамилиями, а также кардинала, епископа и монсиньора (их фамилии также были приведены), собравшихся после того, как священники «получили поручительство на сумму 7500 долларов, которая будет выплачена в течение пяти лет». Джонатан впал в уныние, но ненадолго; несколько минут он смотрел в окно, потом снова раскрыл книгу. В конце концов, там сообщались факты, и факты очень занимательные.

От станции Фонтенбло-Авон до площади перед замком Джонатан добрался на автобусе, а до магазина прошел по улице Франс. Ключ от магазина у него был с собой, и, прежде чем отправиться домой на улицу Сен-Мерри, он решил оставить книгу о мафии в ящике со спрятанными в нем франками.

В один из апрельских дней в витрине магазина Джонатана Треванни Том Рипли увидел табличку «Fermeture provisoire pour raisons de famille»[53] и подумал, что Треванни, возможно, уехал в Гамбург. Тому и вправду очень интересно было узнать, уехал ли Треванни в Гамбург, но не настолько, чтобы звонить и спрашивать у Ривза. Это было во вторник, а в четверг утром около десяти часов Ривз позвонил из Гамбурга и сообщил, едва сдерживая радость:

– Дело сделано, Том! Все прошло… замечательно! Спасибо тебе, Том!

Том какое-то время не мог и слова вымолвить. Неужели Треванни и в самом деле решился? Элоиза тоже была в гостиной, поэтому Том мало что мог сказать, кроме односложных фраз:

– Хорошо. Рад это слышать.

– И липовый отчет доктора не понадобился. Все прошло отлично! Этой ночью.

– Значит… сейчас он возвращается домой?

– Да. Сегодня вечером должен быть дома. Том не стал говорить долго. Он еще раньше подумал о том, что Ривзу нужно подменить отчет о состоянии здоровья Треванни, из которого следовало бы, что оно хуже, чем на самом деле, и предложил это в шутку, хотя Ривз был из тех, кто готов пойти даже на такой грязный трюк. Но и этого не понадобилось. Том улыбнулся, не переставая удивляться. Судя по тому, как Ривз радовался, намеченная жертва была действительно мертва. Убийца – Треванни. Том был попросту изумлен. Бедный Ривз так хотел услышать от Тома хоть слово похвалы за организацию coup[54], но Том не смог ничего сказать: Элоиза немного понимала английский, а рисковать он не собирался. Том неожиданно решил заглянуть в «Паризьен либере», которую мадам Аннет покупала каждое утро, но экономка пошла по магазинам и еще не вернулась.