Посплетничав про следственный отдел еще полчасика – в основном обсуждалось, кто с кем,– Ленка умчалась домой.

Марина опять осталась наедине с маленьким кнопочным другом. Опять молилась, говорила с ним, вздрагивала при каждом звонке, едва сдерживала крик отчаяния, когда слышала в трубке не Сережин голос.

После проклинала, представляла, как Сергей валяется у нее в ногах или мерзнет под окном… Ненавидела. От всей души.

Но все забыла бы. Только бы позвонил.

Сама звонить она никогда не стала бы. Она – сильная женщина. А вдруг он вообще не позвонит?! О Боже мой, что же делать?

Он позвонил в субботу, ровно неделю спустя после своего дня рождения.

– Привет. Как поживаем? Спокойный, ровный голос. Марина оказалась не готовой, потому что слишком долго готовилась.

– Сереженька!.. Ну где же ты, драгоценный мой?! Куда ты пропал? Я болею, очень болею. Нет, родной, не сержусь, нисколечко. Теперь все в порядке. Приезжай, мне плохо, совсем плохо без тебя, просто умираю…

Он односложно отвечал, потом сказал, что заедет, предварительно позвонив…

…Заехал в воскресенье вечером. Привез три гвоздички – две красных и белую. Выглядел свежим и жизнерадостным. То есть радующимся жизни.

"Не звонил? Ну, понимаешь ли, не смог, просто не смог. Воз и маленькая тележка проблем и проблемок…

Только пожалуйста, давай без сцен. Мы взрослые люди, и наш бронепоезд стоит… Нет, я что-то не понимаю, родная. Я тебе что-нибудь подобное обещал? Ты, наверное, не так поняла…

Собственно, за этим я и пришел. Давай обойдемся без высоковольтных фраз. Мы не в театре имени Большого и Малого. Бога ради, прекрати. А вот это тебя не касается. Мы ничем не связаны, отсюда выводы о невмешательстве во внутренние дела…

В общем, если понадобится моя помощь, я ее окажу. Если сумею, конечно. А все остальное – извини…

Да, говорил. Наверное, это было ошибкой.

И потом, если откровенно, год назад ты была одной, а сейчас совершенно другая. Даже внешне. Посмотри в зеркало, может, поймешь. Да, любят не за внешность. Но и за внешность тоже…

Короче, мне пора. Телефон знаешь, будут проблемы, звони. Можешь не провожать, я помню, где дверь".

Марина пришла в себя на третьи сутки. Врач продлил больничный, полагая, что ее состояние вызвано остаточными явлениями простуды.

«Лечитесь, милая, лечитесь. Лекарства хорошие, принимайте регулярно – помогут».

Помогли, но не от того. От этого лекарств еще не придумали. Наркота не в счет.

Все последующие неудачи и неприятные события Марина связывала с уходом Сергея. Он был главным виновником всех ее бед. Началась какая-то жуткая черная полоса. Как по заказу.

Два месяца спустя погиб в аварии отец. На маму было страшно смотреть. Хотя сплетники поговаривали, что мать вышла замуж не за отца, а за его деньги, Марина была твердо уверена в искренности их отношений.

Перестали волновать вопросы карьеры, ей уже не хотелось стать адвокатом. Зачем? Не хватало того, главного, ради чего люди живут. Деньги? Покупать наряды и украшения? И для кого их надевать? Для себя или для подружек? Самой не надо, а подружки перебьются. Хотят – сами пускай наряжаются. Положение? Опять-таки для кого? Вот, смотрите – это Марина Александровна, превосходный специалист, отличный практик, рекомендуем…

Ну и что?

В итоге – отказ от заманчивых предложений, завал нескольких вполне перспективных уголовных дел. Выговоры, перебранки с начальством…

Ну и что?

Утром ей не хотелось смотреться в зеркало, вернее, она боялась туда смотреть. Никаких макияжей, причесок, масок… Перешила все юбки на два-три размера больше, иначе не влезть. Мелкие ссоры с матерью, потом крупные скандалы, напрасные обиды…

Ну и что?

Пустота. Сплошная инерция.

Костя, бегавший за ней, женился. Иногда звонит, поздравляет с праздниками.

Сережа не звонит совсем. Как умер. Не поздравил ни в Новый год, ни в день рождения. Она, разумеется, тоже.

Ленка сначала успокаивала, вспоминая всякие похожие истории из жизни подружек, ругалась, стыдила, предлагая поумнеть и не строить из себя тургеневскую барышню. Потом махнула рукой.

Три года пролетели как один день – уголовные дела, выходные, праздники, сабантуйчики, сериалы, отпуска, больничные, толкотня в метро.

Один раз она случайно услышала про Сережу. Вернее, прочитала в городской газете. В разделе криминальной хроники. В подъезде нашли застреленного коммерсанта-торгаша, связанного с продажей компьютеров и оргтехники. Как утверждал корреспондент, торгаш имел затяжной конфликт с компанией, возглавляемой господином Измайловым С. Да, Сережа тоже торговал компьютерами.

Еще тогда, три года назад.

Марина перезвонила в убойный отдел Главка, уточнила у знакомого опера обстоятельства происшествия, версии. «Да, Измайлов на подозрении, но это ж заказуха, пока испЬлнителя не найдем, подозрения так и останутся подозрениями. Да, его вызывали, беседовали… Держится спокойно, где-то даже нагло, но глазки бегают. Сомнений, в общем-то, нет, но и доказательств тоже. Работаем».

Марина стала страдать хронической бессонницей. Просто лежала, смотрела в темноту и представляла свою жизнь с ним.

Она ненавидела его, жаждала отомстить, увидеть, как он мучается, желала ему неудач и бед… Но очень хотела, чтобы он вернулся. Она ждала его, совершенно четко осознавая, что он уже не вернется.

Никем не объясненное противоречие, которое, в принципе, и невозможно объяснить…

– Налево… Нет, следующая дверь. Марина вышла из оцепенения, вызванного нахлынувшими воспоминаниями.

Перед визитом в изолятор она задержалась на улице, поправляя сделанный утром макияж и прическу. Сейчас жалела, что не успела еще разок взглянуть в зеркальце. На ней был самый красивый костюм, вчера весь вечер возилась с иголкой, перешивая его по размеру. Последний раз Марина наряжалась в него пару лет назад, на день рождения мамы. Возможно, костюм вышел из моды…-Из коридора донеслось ворчание:

– Командир, ну что за блевотина, в натуре? На телефон, позвони, мне нормальной хавки привезут. От ваших помоев ноги сводит.

– Не надо воровать, тогда и сводить не будет… Проходи, проходи.

– Да кто ворует-то?

Марина прижала ладони к столу, стараясь скрыть дрожь.

– Здравствуй… те.

Он почти не изменился. Чуть располнел да нажил пару неглубоких морщинок, спускающихся по щекам к подбородку. Нет, нет, у него совсем другие глаза. Пронзительно-надменные, глаза победителя. Темные синяки, вызванные бессонной ночью.

Он смотрелся как-то нелепо. В модном кремовом костюме без галстука и в мощных ботинках без шнурков.

– Марина Александровна, – дежурный выглянул из-за спины Сергея, – звонил Михайлов, он будет здесь через полчаса, займет второй стол.

В кабинете имелось еще одно место для допросов. Михайлов, тоже следователь, работал в райотделе.

Марина молча кивнула. У нее есть полчаса. Дежурный скрылся.

– Вот так сюрпризик! – Сергей вытаращился на бывшую любовницу.– Маришка! Ты покурить не захватила? А то я тут умираю.

Он упал на стул, широко расставил ноги, оперся о колено рукой. Со стороны можно было подумать, что это он будет вести допрос.

– Сядь нормально. – Развязный, небрежный тон Сергея, как ни странно, помог Марине выйти из заторможенного состояния.– Ты не в ресторане.

– Ну извини. – Сергей нагловато улыбнулся и вытянул руки по швам.– Здравия желаю, товарищ следователь! Поздравляю вас с началом допроса. У-р-р-ра-а!!! Мариш, да расслабься ты, это ж я! Ты чего, забыла, что ли? Я, если по правде, просто обалдел, когда тебя увидел. Захожу – блин, Маришка! Ты не молчи, давай рассказывай, как житуха. Да, слушай, может, сходишь, стрельнешь у цирика пару сигарет? Моих же сигарет! Я им нераспечатанную пачку презентовал.

– Потерпишь, – холодно ответила Марина. Она по-прежнему боялась оторвать ладони от стола, сидела, как первоклассница перед учителем. Хотя дрожь уже прекратилась. По крайней мере, внешняя.