— Об этом даже и не думай. Очень порядочный, честный человек. Я боюсь, ты его сама бросишь. Влюбишь и бросишь. Ты ведь такая.

— Но почему я его должна бросить? Если он окажется орлом в постели, то все будет нормально.

— Для тебя постель не главное.

— Но основополагающее.

— И все-таки будь он хоть трижды орел, жеребец и кролик одновременно, тебе этого мало. Твой мужчина должен быть умнее тебя. Иначе ты можешь с ним заскучать.

— Но мне так надежно с ним. Я чувствую себя защищенной.

— Я буду молиться, чтобы у вас все сложилось. Ты рождена для счастья.

— Спасибо, Лиза. Ты очень добра ко мне.

Подруги расцеловались. Лиза допила кофе.

— Пора возвращаться. Молли хорошая девочка, но совершенно считать не умеет, а Фрэнк работает на улице. Кстати, я собираюсь навестить твой сад в следующие выходные.

— Приходи, я к тому времени уже вернусь из Нью-Йорка. Со щитом или на щите.

— Я не пойму, при чем тут щиты?

— Ну, так говорили спартанские женщины своим сыновьям, провожая их на войну. На щите приносили геройски погибших солдат, а со щитом возвращались живые.

— То есть победа или геройская смерть? Ты собираешься или женить его на себе или затрахать до смерти? А может, он тебя? Только не дави на него своей эрудицией, а то эти бывшие вояки все превратно понимают. Обидно будет, если вы поссоритесь из-за ерунды.

Лиза и Энн вышли из подсобной комнаты, где они пили кофе с бисквитами. Лиза даже подсобку превратила в уютный будуар в версальском стиле. Энн давно уговаривала Лизу открыть в магазине маленькое кафе, но Лиза боялась санитарной инспекции. Все-таки в магазине торговали удобрениями. Еще кто-то из посетителей заболеет диареей, доказывай потом в суде, что клиент просто сожрал немытую сливу из супермаркета, а не проглотил цветочную пыльцу, слетевшую ему в кофейную чашку.

Подъезжая к дому, Энн гадала, что сейчас делает Улисс. Она почему-то боялась заходить к нему. А вдруг он передумал ехать и сейчас ей это скажет. Да ладно, какой мужик откажется переспать с понравившейся ему красоткой? То, что она сейчас красотка, Энн знала. От волнения из-за неожиданной шпионки, Энн сразу похудела. Она всегда худела от переживаний. Но эта худоба ее только красила. Лицо становилось более одухотворенным, глаза загорались безумным блеском. И этот взгляд делал ее неотразимой для мужчин. Смешно, конечно, но самые яркие свои романы она переживала после каких-то больших неприятностей. Как только она выходила откуда-нибудь взбешенная или заплаканная, так в нее обязательно кто-то влюблялся. И она, ослабленная переживаниями, попадалась на эту неожиданную приманку чужой влюбленности. Неужели и этот роман всего лишь бегство от очередного житейского разочарования? Нет, лучше об этом не думать. И Энн развернула машину и поехала в Пентагон-сити-молл. Это был ее второй любимый торговый центр после «Тайсена». Надо же ей что-то прикупить к нью-йоркскому вояжу.

Улисс все утро ждал Энн. Он все никак не мог поверить, что они проведут в Нью-Йорке несколько дней. Он был уверен, что наутро Энн передумает. Может, уже передумала и поэтому прячется от него, не зная, как сказать правду. Ох уж эти интеллектуалки, творческие личности. Никогда не скажут — да или нет, а будут крутить, юлить и заикаться.

Наконец Улисс не выдержал. В конце концов, он мужчина и надо брать все в свои руки. Он дошел до дома и постучал в дверь. Подождав для приличия несколько секунд, вошел в холл. Никого не было. Улисс прошел на кухню. Кофеварка мигала красным огоньком. Улисс выключил ее и огляделся. В раковине стояла чашка и тарелка со следами кукурузных хлопьев. Кофеварку Энн всегда забывает выключать, он это уже замечал. А где Модеста? Рыдает в кладовке? Улисс решил подняться в кабине. Там тоже никого не было. Компьютер был выключен, следовательно, в кабинет утром никто не входил. Обычно Энн включала компьютер, как только вставала, и он ложился спать вместе с хозяйкой. Даже если она не работала, то все равно не выключала свой станок до поздней ночи. Улисс прошелся по библиотеке, вышел на полукруглый балкон. Солнце ярко светило, вокруг царили покой и тишина. Только внизу в траве громогласно звенели и жужжали какие-то насекомые. Вдруг Улисс услышал сквозь мушино-пчелино-цикадный звук странные всхлипывания и стоны. Они неслись откуда-то сверху и напоминали что-то очень знакомое. Улисс прислушался и начал различать в этих нечленораздельных звуках отдельные слова:

— Тебе хорошо? — страстно шептал низкий мужской голос.

— Да, да, х-хани, да… еще, сейчас… я… это начинается… я уже чувствую… ах… ох, а-а-а-а-а… умираю, да… да! А-а-а-а-а-а!

Дальше послышались мужские стоны и вскрик. Через несколько секунд опять началась возня, но вопли уже сменились нежным мурлыканьем.

И дураку было понятно, чем там занимались. Улисса бросило в жар. Женский голос был голосом Энн! Но с кем она там? С Уайном?! У того тоже был довольно низкий хорошо поставленный голос. Или приехал какой-то ночной гость? Что же это? Распутная тварь! А так лизалась с ним, как будто год никого не имела! Первым желанием Улисса было взбежать наверх и… И что? Он, собственно, ей кто? Оскорбленный муж? Обманутый жених? Улисс шатаясь ушел с балкона. В библиотеке на столике лежали чьи-то сигареты, тут же стояла большая настольная зажигалка. Он взял одну. Улисс закурил впервые за два года. Он решил все-таки остаться и дождаться этих голубков. Пускай она знает, что он в курсе. Да, вид у него глупый, положение дурацкое, но он не мог сдвинуться с места. Вообще-то даже интересно, какие мужики ей нравятся.

Через десяти минут послышались быстрые шаги. По лестнице сверху спускалась девушка в белой мужской рубашке. Улисс поднял голову и увидел соблазнительные булочки двух смуглых половинок маленькой попки и голые стройные ножки. Девушка завизжала и ринулась обратно наверх. Ее попка еще раз ослепила Улисса своей невинной откровенностью. Спустя пару минут с лестницы кубарем скатился Чарли, сын Энн. Он был в белом махровом халате. Полы халата расходились, и время от времени являли миру довольно внушительное мужское достоинство.

— Простите, сэр? Вы, собственно, что тут делаете? Я полагаю, это не единственное в Мак-Лейне место для курения? Почему бы вам не покурить на свежем воздухе? А если вы еще будете курить там свои сигареты, а не мои, я сочту вас очень любезным джентльменом.

— Прошу прощения, я жду миледи. Она пригласила прийти с утра. Я вообще-то не курю, но так получилось. Прошу еще раз извинить меня…

— Я принимаю ваши извинения. Я узнал вас, Улисс. Но мама уехала час назад, точно не помню, но я слышал отъезжающую машину. Наверное, шопинг или еще что-то. Я-то думал, мы тут одни во всем доме. Модеста выходная сегодня, Уайн уехал. Я полагаю, вам лучше позвонить маме из своего дома.

Улисс неловко раскланялся и спустился вниз. Ему было стыдно за свою дурость. И несообразительность. Как он мог забыть про ее сына с девушкой?! Чем ребятам еще заниматься в их возрасте, да еще в пустом доме. Теперь они решат, что он псих или сексуальный маньяк. Да, так и есть! Бедная Энн, как, наверное, у нее пылали щеки все это время. Она там покупает апельсиновый сок или трусики и никак не поймет, кто ее так усиленно вспоминает и поносит. Улиссу стало стыдно. Он готов был упасть перед Энн на колени. Но, слава богу, мысли пока еще не переносятся на расстояния. Однако ее сын обязательно ей расскажет. А как этот юноша поставил его на место, как выставил вон! Его, конечно, можно понять. Но Улиссу было обидно. Да, не очень хорошие отношения начинают складываться с молодыми хозяевами усадьбы.

Вечером Энн повезла ребят в самое богемное местечко Вашингтона «Адамс Морган».

— Считай, что это наше фамильное место, — сказал Чарли Рози в машине по дороге туда, намекая на свою фамилию. — У мамы бывают приступы ностальгии по не прожитому прошлому. Она обожает мюзиклы «Волосы» и «Иисус Христос суперстар».

— Ну да, я сентиментальна и цинична одновременно. Такой вот я продукт своего времени.