— Я все знаю. Я наводил справки. Кстати, это были вовсе не балующиеся дети. Все эти мальчики были из «Аль-Каиды». Так что тебе медаль надо было давать, а не подписывать приказ об отставке. Я не звонил тебе, потому что… знаешь, я не умею говорить слова соболезнования. Хотел дать тебе время. Мужчина должен сам выруливать свою ситуацию. Я рад, что ты сам мне по звонил. И какие теперь у тебя планы? Что ты хочешь?

— Я бы хотел преподавать в военной школе. Или… я знаю, есть одна разведшкола тут поблизости.

— Мой бог, все это знают, хотя все засекречено. Скоро остановка автобуса будет называться: «Секретный объект: разведшкола». Как в анекдоте. Ладно, у меня есть другое предложение. Ты не хотел бы работать у меня? Пока под моим началом, а потом тебе выделят отдельный участок работы…

— С тобой работать? Да об этом можно только мечтать. Что за работа?

— Понимаешь, есть опасения, что скоро развяжется настоящая война.

— С кем? В России перестройка, коммунисты теперь не у власти. Возможно, я отошел от политики, но…

— Это не страна. Это организация. Или даже несколько организаций, представляющих опасность для цивилизованного человечества. Я имею в виду терроризм. Наш отдел расширяется. И нужны люди подготовленные. Практики, а не теоретики. Тем более что и тех и других пока мало. Ты согласен?

— Я понял, куда ты меня зовешь. Конечно, согласен. Не знаю, правда, как моя женщина к этому отнесется. Она ведь левых взглядов.

— Вот как пол-Нью-Йорка взорвут, так сразу поменяет взгляды. Дело серьезное. Значит, по рукам. Завтра я тебя жду.

Энн прошла в первый класс авиалайнера и с удовольствием опустилась в удобное широкое кресло. А если бы Улисс узнал, что я летаю только первым классом, он меня бы опять осудил. Но что делать? Если ты уже втянулся в комфорт, то отказаться от этого невозможно. Если только заставят. Она достала свой дневник-органайзер и стала его пролистывать. Интересно, сколько дней мне придется провести в Калифорнии? Если честно, все равно, как они будут снимать. Можно из хорошего романа сделать плохой фильм и наоборот. И даже из хорошего сценария сделать дерьмо. Так что все в руках божьих, то есть в режиссерских. Пускай заплатят мне за сюжет — и дело с концом. В конце концов, это не «Унесенные ветром» и не «Доктор Живаго».

Самолет стал набирать высоту. Энн любила летать. И как бывшая гонщица, никогда не испытывала никаких проблем с вестибулярным аппаратом. Время, проведенное в самолете, она всегда считала лучшим временем в жизни. Никуда не надо спешить, ничего нельзя изменить. Можно только отдыхать, думать, пить вино и набирать силы для очередного продолжения жизненной гонки с препятствиями. Мимо несколько раз проходил какой-то мужчина и каждый раз внимательно смотрел на нее. Привыкшая к вниманию поклонников, вернее поклонниц, Энн ничему не удивилась. Она подняла голову и приветливо улыбнулась на его вопросительный взгляд. Наконец мужчина не выдержал:

— Энн, это ты? Я не ошибся?

— Да, меня зовут Энн. А, простите, вас как?

— Ты не узнаешь меня? Я же Боб. Боб Морган. Твой муж и отец нашего… Чарли.

— О боже! Вот так встреча! Присядь, тут все равно пустой салон. Несколько минут роли не играют!

Действительно, это был Боб. Она стала узнавать его. Он постарел, но не слишком. Скорее повзрослел. Стал солиднее. И, судя по приличному костюму, пить давно бросил. Энн даже не знала, что сказать ему. Они разведись заочно. Боб тогда был безработный, сидел на пособии, и об алиментах на жену и ребенка речи быть не могло. Энн боялась, как бы ей не пришлось ему платить, поэтому не очень-то его привлекала к родительским обязанностям. А он и не очень-то рвался к сыну. Потом он позвонил сообщить, что уезжает в Южную Америку. Потом совсем исчез. Энн грешным делом думала, что он там окончательно спился, умер в канаве и похоронен в братской могиле. Или его съели крокодилы. Глядя на довольно-таки привлекательное и совершенно не изможденное лицо бывшею мужа, она так и сказала:

— Я думала, тебя съели крокодилы.

Боб засмеялся.

— Ты все такая же добрая, как раньше. Я ловил крокодилов, делал из них сумочки. Незаконно, разумеется. Стал пить вместо виски текилу. Но потом у меня открылась язва желудка, я чуть не умер и, оклемавшись, перешел на минеральную воду. И пью ее до сих пор. Высвободилась куча свободного времени. Я поступил на компьютерные курсы, потом на работу. Потом открыл свою контору. Теперь я живу в Калифорнии, в Маунтин-Вью. Знаешь, я много раз хотел тебя найти и сказать спасибо. Ты правильно сделала, что меня бросила. Иначе я бы так и висел у тебя на шее.

— А тебе не хотелось меня найти, чтобы послать сыну небольшую сумму на учебу? А без «спасибо» я бы как-нибудь прожила.

— Ты совершенно не изменилась. Всегда все испортишь. Кажется, ты не бедствуешь, если летаешь первым классом? Я-то себе этого позволить не могу. Не выше бизнес-класса, если платит фирма. А так обычным, эконом. Знаешь, очень сложно звонить после стольких лет, Да и найти тебя трудно было.

— Я не меняла имя и фамилию. Энн Морган и Чарлз Морган. Простые имена.

— А знаешь, сколько людей носят такие имена? Тысячи! Ладно, признаю свою ошибку и готов искупить. Могу прямо сейчас выписать чек. Как ты думаешь, какой сумме Чарли обрадуется? Что он любит? Бейсбол, велосипед, спортивную машину?

— В настоящее время он любит девушку и собирается на ней жениться. Так что у тебя есть шанс сделать ему хороший свадебный подарок.

— Подожди, он же совсем мальчик. Сколько ему?

— Милый, ему уже двадцать один год, рост почти шесть футов, плечи косая сажень, а одно место еле вмещается в штаны.

— Этим он в меня. Ты ведь помнишь?

— Боб, прошло почти двадцать лет. Успокойся.

— Все ясно. Богатый муж, молодой любовник. Хорошо устроилась? Ты обалденно выглядишь, крошка. И совсем не изменилась.

— Мужа нет. Молодого любовника — тоже. За комплимент мерси.

— А откуда бабки? Открыла подпольный бордель?

— Если ты сбываешь наркотики, то я, должно быть, работаю стриптизершей. Нет, все гораздо проще. Я писательница. И мой псевдоним Ханна Дарси. Слышал?

— Если честно, то нет. Хотя Дарси… Что-то знакомое. Вспомнил, наш парикмахер! Ты что с ним спала?

— Боб, ты тоже ничуть не изменился. Хорошо, такого писателя, как Стив Монрой, ты знаешь?

— Мне стыдно признаться, но я мало читаю в последнее время. Все как-то некогда. И что он написал?

— Неважно. А роман «Доктор Живаго» ты читал? Или «Тропик рака» Миллера?

— Что-то знакомое. Кажется кино такое было, там еще этот играл… Омар Шариф. Я его, правда, до конца не досмотрел. Заснул. Поздно показывали.

— Ну а хоть «Унесенные ветром» ты прочел или «Оливера Твиста»?

— Что ты пристала ко мне? Лучше спроси, женат я или нет, есть ли у меня дети.

— Спросила. И даже наверняка знаю. Ты женат. Твоя жена моложе тебя на пять тире восемь лет. У вас двое детей. Мальчик и девочка. Девочку зовут Мойра, а мальчика… наверное, Скотт. Что, угадала?

— Черт! Ты ведьма! Жена правда моложе меня на семь лет. Но откуда ты узнала имена детей?

— Мойрой звали твою любимую мамочку, и ты хотел так назвать Чарли, если бы он родился девочкой. А имя Скотт, по данным статистики, последние десять лет самое употребляемое. Я ведь тоже даю имена своим героям.

Боб с изумлением и восхищением смотрел на Энн. К ним уже несколько раз подходила стюардесса и, мило улыбаясь, просила Боба пройти на его место. Энн кивала ей и говорила:

— Сейчас-сейчас… — Если честно, она уже сама не знала, как избавиться от бывшего мужа. Она уже написала ему телефон Чарли и его компьютерный адрес, подарила свою книгу.

Ту самую, по которой будут снимать фильм. Она везла с собой экземпляр пролистать в самолете. Теперь придется покупать в каком-нибудь книжном магазине.

Наконец Боб, повернувшись к ней, взял ее за руку и заговорщицки зашептал:

— Энни, я словно вернулся на двадцать лет назад. Давай вспомним молодость. Нам ведь было хорошо тогда? Пошли в туалет. Я так хочу тебя. Я ведь не хотел разводиться, это ты ушла. Знаешь, как я переживал, чуть не умер.