Во время одного из таких купаний чуть было не погиб Чарльз Эванс. Однажды утром он, Эд Хиллари и я отправились купаться на реку Ликху-Кхола. Чарльз разделся, смело окунулся в большой омут. Мы с Эдом увидели с ужасом, что он исчез под водой, затянутый водоворотом. Вскоре он вынырнул, но сразу течением его сильно ударило о скрытый под водой камень и снова затянуло в бурлящий поток. Все это произошло в мгновение ока, и мы еще только собирались броситься к нему на помощь, когда его рыжеватая голова снова вынырнула на поверхность, и он, не получив, очевидно, никаких повреждений, сумел выбраться на противоположный берег, где уже был в безопасности. Это происшествие всех нас очень взволновало, ибо он был на волосок от гибели.
По мере продвижения на восток возвышавшиеся вдали пики становились все более величественными и реальными. Помню, как на пятый день пути, постепенно поднимаясь, мы взошли на перевал, высотой около 2400 м, с которого открылся изумительный вид на север. Перед нами вздымалась мощная группа Гаури-Санкар, удивительно близкие и привлекающие своей крутизной пики, наиболее высокий из которых – Менлунгдзе – достигает более 7150 м. В течение получаса мы обсуждали самые невероятные варианты восхождения на эти вершины, заранее зная, что нам не придется подняться хотя бы на одну из них. Спустя еще несколько дней с другого гребня за высокой цепью снежных пиков мы увидели на северо-востоке Эверест, очень далекий, но безошибочно угадываемый по облачному флагу у вершины. Каждый из нас по-своему переживал этот волнующий момент, а общее возбуждение еще более усиливало это чувство; чтобы лучше видеть, несколько человек забрались на дерево. Наша походная жизнь размеренно текла по однажды заведенному распорядку. Мы поднимались в 5 час. 30 мин. утра и, выпив по чашке чая, вскоре после шести трогались в путь. Наши повара во главе с Тхондупом уходили вперед, чтобы выбрать подходящее место для завтрака. Тхондуп прекрасно умел находить себе помощников. В их число входили одна или две наши лучшие носильщицы-женщины из племени шерпа, в частности толстая, сильная и веселая девушка, которую мы прозвали «тетушкой». После двух-трех часов ходьбы мы находили красивое местечко на берегу речки и делали продолжительную остановку. Пока повар разводил огонь, варил овсяную кашу и готовил бекон и яйца, мы купались и отдыхали. Одни читали или писали, другие наблюдали за птицами, ловили бабочек и других насекомых. До места ночлега мы добирались довольно рано, и у нас оставалось достаточно времени, чтобы разбить лагерь, заняться дневниками, написать письма и обсудить дальнейшие планы.
Дневные переходы и проведенные в лагере часы досуга чудесно укрепляли наши взаимоотношения. Первые приятные впечатления перешли в прочную дружбу; мы смогли быстро оценить друг друга, сравнивая наше очень различное прошлое и разнообразные интересы, обсуждая сходные или совершенно различные эпизоды из нашей жизни – обычно из области альпинистских восхождений. Я опять занялся составлением планов и провел много часов с Эдом Хиллари и Чарльзом Эвансом (так как в наши обязанности входило, кроме других задач, планирование), обсуждая различные варианты штурма, подсчитывая нужное для этого количество грузов. Временами я мог отдохнуть и понаблюдать за своими товарищами, когда мы лежали в нашей просторной шатровой палатке.
В ней всегда собиралась небольшая компания. Она состояла обычно из Майкла Уэстмекотта, Джорджа Бенда и Тома Бурдиллона, обсуждавших какое-нибудь сверхтрудное скальное восхождение, – обычно в Северном Уэльсе. Том Стобарт рассказывал захватывающие, хотя немного фантастические случаи из охоты на диких зверей в Африке или красочно описывал жизнь на далеком юге. Джордж Лоу серьезным тоном передавал какой-нибудь из многочисленных эпизодов своей разносторонней педагогической практики; среди них не последнее место занимали рассказы о явно неравных схватках между несчастными новозеландскими учителями и их озорными и предприимчивыми учениками. Или же он состязался в остроумии с другим Джорджем и, выступая в роли клоуна, заставлял нас порой корчиться от смеха. В отличие от других Грег спокойно читал или заводил со Стобартом непонятный нам разговор о тонкостях техники фотографирования. Уилф Нойс, не менее молчаливый, чем Грег, конечно скрипел пером в углу палатки, заполняя убористым почерком страницу за страницей одного из своих многочисленных больших блокнотов. Надеюсь, что когда-нибудь нам удастся прочесть все, что он написал, сидя в этой палатке или за кустом в ожидании завтрака. Затем надо было обменяться впечатлениями о событиях дня – напримеp о бабочках, которых Майкл Уэстмекотт или я наловили или упустили, или о кузнечиках, для которых уже не было места в походной коробке Джорджа Бенда, или о птицах, которых мы заметили. Конечно, частой и возбуждающей, но никогда не надоедающей темой были разговоры о еде. Тут даже Грег вылезал из своего угла, а для Эда Хиллари эти разговоры были любимым развлечением. В любой из этих групп можно было слышать спокойный голос Чарльза Эванса, закругляющего беседу шуткой или вставляющего здравое и логичное замечание, которое он черпал из своих весьма широких познаний в различных областях. Компания была великолепная.
Узнавая ближе друг друга, мы одновременно сближались и с нашими носильщиками шерпами. В гималайских путешествиях есть одно правило, которое, видимо, доставляет взаимное удовольствие обеим сторонам: за вами ухаживает верный слуга, который подает вам чай по утрам, готовит спальный мешок, помогает нести ваши личные вещи и вообще балует своего сагиба (слово «сагиб» на языке хинди означает человека с высшим положением, оно употреблялось между нами просто в случае надобности различить члена экспедиции от носильщика шерпа). Моим личным слугой был Пемба, спокойный и дюжий парень, с более чем обычно резко выраженным монгольским типом лица; его толстые косы массивными пучками были уложены по обеим сторонам головы. Пемба пользовался репутацией одного из самых смелых среди сопровождавших нас шерпов и был очень приятным парнем. Очень скоро мы стали достаточно хорошо понимать друг друга, хотя он ни слова не знал на языке хинди, а я на наречии шерпов – единственном языке, на котором он говорил.
Друзья, помогавшие нам советами еще в Англии, внушили мне мысль о важности привыкнуть к кислородным маскам; в частности конструктор Джон Котс настойчиво подчеркивал, что только постоянная и длительная практика даст нам уверенность в успешном их применении на больших высотах. Иные сомневались, сможем ли мы вообще ими пользоваться. Поэтому мы взяли себе за правило ежедневно надевать маски и проходить в них часть пути. Одну ночь двое из нас спали в масках. Впервые надевшие эти маски были приятно удивлены, убедившись, как мало они стесняют дыхание и как мало причиняют неудобств. Нет сомнения в том, что последующее использование масок при самом восхождении стало возможным именно благодаря этим их качествам и применению их уже на ранней стадии экспедиции.
На полпути Эд Хиллари, Тенсинг и я отстали на день, чтобы увидеться со второй группой. С радостью убедившись, что у них тоже все было в порядке, мы обсудили с ними наши дальнейшие планы. У этой группы было несколько тревожных событий: ночной визит пантеры в лагерь, драка на непальских ножах «кукри», возникшая между шерпами и местными носильщиками, после которой впервые пришлось обратиться к помощи доктора Майкла Уорда. Этот последний случай был лишь одним из многочисленных недоразумений, разрешением которых приходилось заниматься Чарльзу Уайли с помощью гуркских сержантов, так как вторая партия носильщиков была менее надежной, чем первая. Участники второй группы были принесены в жертву науке, и я, признаться, был рад, что избежал этой участи. Грифф Паф подвергал их ужасной пытке под названием «испытание при максимальной нагрузке». Она заключалась в том, чтобы с предельной скоростью бежать в гору до тех пор, пока у вас чуть не лопались легкие, и затем выдыхать воздух в огромный мешок, пока он не раздуется, как воздушный шар. Мы с удовлетворением узнали, что Грифф, имевший весьма курьезный вид в пижаме, темных очках и войлочной шляпе охотника за оленями, увенчивающей яркую копну его рыжих волос, нещадно подвергал самого себя тем же мучениям, которые он причинял своим подопытным морским свинкам. Мы поспешили догнать свою группу, пока он не подверг и нас этому испытанию.