Внутри у него все сжалось.

— Так ты тоже, как и остальные, считаешь, что это я ее убил? — Джесс не отвечала, и он сильнее притянул ее к себе. — Отвечай! — настойчиво потребовал Тед.

— Нет, я так не думаю. — Она опустила ресницы.

Эта ее холодная отчужденность! Она ему невыносима!

— Думаешь!

Джесс заставила себя взглянуть на него.

— Я никогда не лгу, — прошептала она.

— И это неправда.

Она недоуменно посмотрела на него.

— Ты солгала. Один раз, — сказал он. — Десять лет тому назад.

Джесс отрицательно мотнула головой, но он не отрываясь смотрел на нее, пока она не покраснела.

— Ну, положим. Может, один раз и было, но не сейчас. Не знаю, что произошло с Дейерде. Но знаю одно... что ты ее не убивал.

— Почему же ты так на меня смотришь?

— П-потому, что я знаю, что это такое, когда тебя считают виноватым в чем-то чудовищном. Ты же помнишь... когда Джонатан и Бенджамин погибли, я была за рулем.

Он стиснул ее руку.

— Ты не виновата.

— Мне бы хотелось в это верить. Единственное, что я знаю, — это то, что я бы многое изменила тогда. Но мы совершаем ошибки, которые исправить, увы, невозможно.

Что-то произошло. Он вдруг почувствовал, что ему хочется прижать ее к себе, обнять, приласкать, утешить.

Он посмотрел на Джесс. Она верит ему! Когда все подозревают! Она знает, что значит страдание, что значит нести на себе клеймо виноватого в том, чего не совершал.

Дикая радость переполнила Теда: есть хоть кто-то, кто понимает его! И пусть это Джессика Банкрофт, его злейший враг. Он был счастлив, что она не думает, что это он убил Дейерде. Впервые за год одиночество немного отступило.

Ему захотелось схватить Джесс и расцеловать. И тут же он понял, насколько его порыв глуп. Эта роскошная блондинка, чьи восхитительные формы так соблазнительно нависли над ним, была не кто иная, как его коварная свояченица.

Теперь ему захотелось вышвырнуть ее отсюда и никогда больше не видеть. Что угодно, только не ее сочувствие! Но что-то в глубине его естества говорило совсем другое: она ему так нужна.

— Я знаю, — продолжила Джесс, — что ты никому не можешь причинить зла... во всяком случае, не таким образом. И тем не менее я не могу вернуть Лиззи тому, кто... — Голос ее пресекся. — Не могу я отправить ее в Джексонову заимку, где черт знает что творится, к тебе, раз я знаю, что ты не можешь правильно воспитывать девочку.

— Я ее отец, — резко остановил ее Тед. — Это мое дело, черт побери! Я за нее отвечаю, а не ты.

Он чувствовал, как рука Джесс задрожала. Она волновалась так же, как и он.

— Стало быть, наши интересы расходятся, — твердо заявила она. — Как всегда. Потому что я считаю, что тоже несу за нее ответственность.

— А любую ответственность ты воспринимаешь именно как ответственность.

— Ты это сам знаешь. — Она помолчала. — А уж эту особенно. Джексон, я не хочу воевать с тобой.

Он внимательно изучал ее спокойное бледное лицо и осознавал, что его свояченица столь же решительно настроена, как и он. И столь же упряма.

— А я не хочу, чтобы ты опять вмешивалась в мою жизнь, — сказал он. Но за ее руку держался, как за путеводную нить.

— Я не просила Дейерде привозить Лиззи, но Дейерде это сделала. Я... я не собиралась привязываться к ребенку. После того... Но... так получилось. И я не хочу, чтобы ты забрал ее и погубил, как мой отец...

Луну заволокла туча, и лицо Джесс скрылось во тьме. Затем лунный свет вновь осветил его, еще ярче, чем прежде, и Теда поразило отчаяние в ее глазах.

Не он один жил в аду.

Он протянул вторую руку, прикоснулся пальцем к ямочке у нее на шее и почувствовал, как учащенно бьется там жилка. У него самого пульс начал убыстряться, и он отнял палец.

Джесс глубоко вздохнула и задержала дыхание. Он почувствовал, как вся она напряглась.

Да, видать, быть битве. Не на жизнь, а на смерть.

— Ты забрала моего ребенка, — сказал он, — и целый год не давала знать о себе.

— Кому-то надо было присмотреть за ней, поскольку ее родители погрязли в своих проблемах...

Уже который раз он попадал в ловушку.

— Ты хочешь сказать, что я никудышный отец?

— Отпусти меня, Джексон, — прошептала она. — Поговорим об этом завтра.

— Я хочу покончить с этим сегодня.

— Ты слабее котенка. — Она высвободила запястье. — Завтра мы можем продолжить, а сейчас тебе надо спать. — И она выскользнула из комнаты.

Всю ночь в его раскаленной от жара голове пульсировали слова Джесс: «Мне нужна Лиззи. Мне тоже нужна Лиззи...»

Она велела ему спать. Но как можно заснуть с этими звенящими в голове словами? Как можно заснуть, когда апельсиновый запах, ее запах, витал над его постелью? Когда ее присутствие оставило после себя нечто такое, отчего вновь всплыли запретные воспоминания? Он видел перед собой ее красивые, но печальные глаза, слышал глубокую тоску в ее голосе...

Он не хотел испытывать к ней ничего, кроме холодной бешеной злости и тайной радости, что ее жизнь так же не удалась, как и его. Но сердце его переполняло иное чувство, совсем непохожее на ненависть, и это вызывало в нем страх.

Тед убеждал себя, что в спальне нельзя находиться из-за невероятной духоты, а не из-за этого нового и нежеланного чувства. Во всем виновата луна, льющая свет сквозь ставни прямо ему в глаза — от него и не спится.

Он беспокойно метался на узкой кровати, сбросив простыни и всеми силами пытаясь отогнать мысли о Джесс. Но ни о чем другом думать, к сожалению, не мог. Он уже больше года не знал женщин. Может, поэтому у него перед глазами неотрывно стоял образ обворожительной Джесс. Ее волосы и выбившаяся из прически прядь... Ее поплиновая блузка, плотно облегающая груди, — так, что ткань чуть не лопалась... Уф, как его обдавало жаром! Он сжимал кулаки. И проклинал ее. Забыть, выбросить из головы, никогда не вспоминать — этого хотелось ему. Но одновременно он до боли жаждал обнять ее и не отпускать от себя всю ночь. Ему хотелось утешить ее. Как бы он хотел, чтобы она забыла про Джонатана и Бенджамина!.. Он все на свете отдал бы за то, чтобы никогда больше не видеть этой нескончаемой боли в ее глазах. О, как понимал он эту боль!..

Вентилятор гнал воздух на его пылающее тело, и скоро ему стало холодно. Он снова натянул на себя простыни. Однако ему опять стало жарко, чертовски жарко.

Где-то среди глубокой ночи Тед поднялся с кровати, обернул вокруг пояса простыню, рывком распахнул ставни и открыл двери, ведущие на веранду. Воздух был неподвижен. Только плотная влажная духота сочилась в окно из джунглей. Черные стволы деревьев маячили во тьме как неприкаянные великаны.

Вот она, ошибка Джессики Банкрофт! Она ввергла его в этот ад. Она отобрала у него его ребенка. Она столкнула его с обрыва. Она напичкала его таблетками.

У Джексона подкосились ноги. Пытаясь удержать равновесие, он инстинктивно схватился за подоконник. Лучше вернуться в постель.

Спотыкаясь, Тед заковылял прочь.

Было уже глубоко за полночь. Джесс лежала с открытыми глазами, бездумно теребя прядь волос и уставившись на лунную полоску на стене. Ей никак не удавалось заснуть: ее преследовали мысли о Джексоне. С кровати она видела четкую кромку леса за окном.

Собираясь в Австралию, она знала, что Тед будет вести себя в своей обычной дурацкой манере. Она и не рассчитывала на его добровольное сотрудничество.

Черт бы побрал этого Джексона, с его мужским гонором и идиотским упрямством! Неужели он не понимает, что, сколько ни пыжься и ни задирай нос, все равно выше себя не прыгнешь. Он всего лишь человек, причем заурядный, мужик. Правда, какой мужик!.. Она слабо улыбнулась, но не той обычной приторно-надменной улыбкой, от которой сатанел Джексон. Губы ее горели и вздрагивали, сердце учащенно билось при мысли о его больших загорелых пальцах, не отпускающих ее руку, о его крупном бронзовом теле, прижавшемся к ней, о том, какой маленькой она себя чувствовала, лежа на нем. У нее засосало под ложечкой.