Джесс рванулась за косилкой, схватив ее за ручки в тот самый момент, когда та угрожающе наклонилась над обрывом. Она подождала, пока установится равновесие, и осторожно потянула косилку на себя, но одно колесо застряло в расщелине между двумя камнями.

И в этот момент раздался явственный звук, который мог принадлежать только человеку. Кто-то за ее спиной оглушительно чихнул:

— Апчхи!

От неожиданности Джесс подпрыгнула, и косилка наклонилась еще более угрожающе.

— Апчхи! — чихнул кто-то во второй раз и тут же выругался: — Ах ты черт!

От ужаса у нее мурашки побежали по коже.

Здесь кто-тоесть! Специально прячется в лесу! Джесс мертвой хваткой вцепилась в косилку.

Кто?..

Неизвестно откуда появившееся темное облако скрыло солнце.

Джесс что есть силы тянула косилку на себя, но та не поддавалась. Если она сейчас отпустит ручки, то косилка свалится. Если не отпустит...

Не в первый раз за двадцать девять лет в нужный момент ее выручала смелость.

— Эй, кто там? Выходи, — спокойным голосом произнесла она, — и помоги мне с этой чертовой косилкой.

Никакого ответа. Даже чихать перестали. Только громко стучит сердце. Только тишина — плотная, обволакивающая, как жара, как ужас. Только одна бензокосилка, тяжеленная, будто свинец; колесо ее выкатывается из расщелины, и косилка медленно, но неумолимо ползет вниз по высокому скользкому обрыву и тащит Джесс за собой в разверзшуюся мрачную пропасть.

Она вскрикнула, почувствовав, как колесо съехало с края обрыва. И в этот момент, прежде чем она успела обернуться, чья-то рука железным обручем обхватила Джесс за пояс, прижав к бокам ее руки. Она ощутила чье-то прикосновение к ее груди.

Это было самое уязвимое место Джесс. Она не выносила, когда ее лапали за грудь.

Она выпустила косилку и проводила взглядом ее падение в пропасть. Тут чья-то грубая рука зажала Джесс рот.

Тело ее оказалось заключенным в тиски. Гора мускулов и костей не оставила ей ни единого шанса на то, чтобы освободиться.

— Перестань драться со мной, ты, идиотка! Я ничего плохого тебе не сделаю!

Смутно знакомый низкий мужской голос... Она напрягла все силы, но создала видимость, что перестала сопротивляться.

Нападающий ослабил хватку, и это явилось его ошибкой: Джесс была обучена восточным боевым искусствам, и дальше действовал чистый инстинкт.

Вцепиться зубами в черные от загара пальцы, совершить резкий поворот. Ударить коленом в пах, пяткой — в солнечное сплетение.

Он скрючился от боли. Она ударила его в голень. Потеряв точку опоры, бородатый гигант рухнул с обрыва вслед за косилкой.

Падая, он ревел, как раненый бык.

Пока с тяжелым стуком не достиг дна пропасти.

Хотя Джесс уже четыре года не слышала голоса Теда Джексона — она вышвырнула его из дому в ту последнюю встречу за осточертевшие обвинения всех женщин в том, что они вечно суют нос не в свое дело, носятся по свету, как табун взбесившихся кобылиц, притворяясь, будто оказывают ближним неоценимую услугу, тогда как на самом деле бегут очертя голову от своих личных проблем, — сейчас она поняла: никакое другое существо из живущих на земле не могло издать такой вопль отчаяния и бешенства, кроме него.

Наступила абсолютная тишина.

Затем вскрикнул попугай. Далеко в сверкающей ряби океана мелькнул одинокий парус виндсерфинга.

Джессику трясло с головы до ног, но она еще по-настоящему не осознала, что произошло, пока не сделала шаг вперед, к краю обрыва, и не заглянула вниз.

Несмотря на бороду, она сразу узнала его.

Джексон!

Боже мой!

Его огромное мускулистое тело распростерлось рядом с бензокосилкой, оно было в крови. Ее охватил ужас. Что он кричал?

«Перестань драться со мной, ты, идиотка! Я ничего плохого тебе не сделаю!..»

И уж кому, как не ей, было знать, что при всех недостатках Теда Джексона — а их у него за глаза хватало, — он не мог ударить женщину. Даже ее.

Целых четыре дня она ждала его. Он нуждался в ее помощи — нуждался отчаянно, — но в своем тупом упрямстве никогда бы не сделал первый шаг. И по той же причине этот шаг не сделала бы и она. Четыре дня она ждала, когда же этот гигант ворвется наконец с диким ревом в дом, требуя свою дочь и заклиная ее навсегда убраться из его жизни.

А он, как и большинство мужчин, предпринял самый что ни на есть непредсказуемый, идиотский шаг — напал на нее сзади. И получил по заслугам.

Если Тед выживет, он никогда не простит ей, что она так с ним поступила. Если выживет...

Джесс начала осторожно спускаться с обрыва.

Тед лежал на дне пропасти, раздираемый болью. Он смутно сознавал, где находится. Курорт расширялся, и бульдозеры отвоевывали у джунглей все новые участки, но скалу Аборигенов со знаменитыми рисунками оставили в неприкосновенности. Перед глазами у него вырисовывались грубые изображения крокодилов, кенгуру и других животных из мифа австралийских аборигенов о сотворении мира. Но сейчас ему было не до этих произведений искусства, он пытался собраться с силами.

Боль буквально разрывала его тело на куски. Падая, он разбил голову, и сейчас ему было трудно сфокусировать зрение на чем-то одном. Однако он сумел разглядеть Джесс, которая ловко, словно горная козочка, спускалась вниз, как ему показалось, с одной лишь целью — прикончить его.

Весь день он неотступно следовал за ней, пытаясь понять, какую игру она затеяла, соображая, когда и где перехватить ее и как лучше воспользоваться своим преимуществом. А потом он до нитки промок под ливнем, и это при его простуде было не очень кстати: он чихнул и выдал себя.

Тед прыгнул на Джессику, потому что видел, с каким идиотским упрямством она пыталась спасти бензокосилку. Он испугался, что у нее хватит глупости позволить этой куче железок увлечь ее за собой в пропасть. А в результате на дне пропасти лежит он сам.

Джесс, словно она всю жизнь прожила в джунглях, спускалась, цепко хватаясь за кусты. Последний ловкий прыжок — и она приземлилась легко, как перышко. Разве есть на свете что-нибудь такое, чего не может женщина?

Сквозь полузакрытые веки он видел, как она опустилась подле него на колени. Ее большие груди коснулись его влажной рубашки. Он видел твердые соски, выпирающие сквозь мокрую ткань блузки. Нечего зря пялить глаза, сказал он себе и стиснул зубы — в ноге и в паху пульсировала боль.

Сейчас было бы так кстати схватить ее за горло, повалить на землю и до смерти запугать — пусть бы она наконец расплатилась за все причиненное ею зло. Он едва было не поддался этому непреодолимому искушению, однако что-то его остановило, и Тед попытался сначала понять, что она задумала. Да к тому же лежать не шелохнувшись было лучше: так не мучила боль.

К его немалому удивлению, вместо того чтобы схватить камень или палку и добить беззащитного, Джесс осторожно приподняла его руку, умело нащупала пальцами пульс. И прикоснулась к нему своей великолепной грудью. Вешние воды окатили его с головы до ног, принеся телу приятную прохладу. Можно ли оставаться такой прохладной и приятной в этом пекле?

Джесс могла...

Эта Джесс, которую он ненавидел даже больше, чем Дейерде.

Джесс, которая предала его, хитростью заведя в брачные сети Дейерде...

Которую он любил, как никогда не любил Дейерде.

И которая только что сбросила его с обрыва.

И что она, черт побери, делает здесь? Намеревается прикончить?

Женщина-дьявол склонилась к нему и послушала его сердце; ему приходилось терпеть соблазнительное прикосновение ее мягких золотистых локонов, щекочущих нос и подбородок.

Когда ему уже показалось, что вот сейчас он не выдержит и снова чихнет, она вплотную приблизилась к его лицу. Он смутно видел ее губы, сладострастно приоткрытые и почти приникшие к его губам. Он чувствовал ее запах, и ее близость пробудила в нем старые, давно забытые воспоминания.