— Матрешки и пистолет,— бодрым голосом ответил грузный пассажир в белой рубахе и легком черном пиджаке.

—  Пистолет игрушечный?.— еще больше напрягся таможенник.

—  Почему игрушечный? — обиделся пассажир.— Настоящий. Марки «Макарова». И две обоймы.

У таможенника от сердца отлегло. Просто хохмач.

—  Куда летите? — на всякий случай уточнил он.

— На Каннский фестиваль.

— Артист,— усмехнулся таможенник.— Следующую давайте...

Егоров поставил на ленту тяжелый чемодан.

Рогов тем временем прощался с тестем Федором Ивановичем, который подкинул Василия в «Пулково» на своем старом «жигуленке». Плахов тоже ехал с ними. У Федора Ивановича была к зятю просьба, которую он при Игоре огласить не решился. В аэропорту он отозвал Василия в сторону и показал вырезку из цветной рекламной газеты — из тех, что засовывают в почтовые ящики.

— Привези мне, Васек, оттуда одну штуку. Очень прошу...

— А что за штука-то?

— Вот, сам почитай... Бальзам из прованского корня. На спирту. «Вечная молодость». Написано, от всего лечит. А главное, жизненные силы придает и иммунитет поднимает.

Рогов внимательно проглядел заметку. Бальзам действительно обещал и богатырский иммунитет, и жизненные силы, и много чего еще хорошего. Но продавался в Петербурге по целым пяти адресам. Искать его за пол-Европы в ходе ответственного задания никакого смысла не было.

— Пап, так он же у нас продается! Смотри — на Литейном, на Большевиков...

— У нас дорого, Васек,— пояснил тесть и торопливо добавил: — Да мне бальзам и не надо. Что у нас, спирта своего нету, что ли? Ты главное корешков привези или семян, а гнать я сам буду. Ну, в смысле — готовить. Я узнавал — Канны, это как раз Прованс.

— Уверен?

— Говорю: узнавал. Славен еще каким-то сладким белым луком, но лук — хрен уж с ним. Это когда в следующий раз поедешь... Держи вот. У меня тут заначка, сто долларов, на все и купи.

— Пап, и ты веришь в этот «аленький цветочек»?..

Василий укоризненно покачал головой. Он хотел было рассказать тестю правдивую историю, связанную с одной из таких газетенок. Появилось объявление о сексуальных услугах со стороны самца-пуделя какой-то суперэксклюзивной породы. То ли трулю-мулю, то ли шамба-хрямба, язык сломаешь, короче... Услуга редчайшая, и брал за нее пудель — ну, то есть не сам пудель, а его хозяин — очень дешево. Все счастливые обладатели хрямб женского пола немедленно ломанулись по объявлению. Смысл состоял в том, что хозяин (то есть и не хозяин никакой: пуделя у него не было) собирался убивать привлеченных объявлением владельцев, а собак продавать через другую подобную газету. По счастью, круг владельцев этих сисек-мисек оказался крайне узким, злодея пресекли после первого убийства, да и жертва попалась удачная: некий мерзавец, которого давно искали за детскую порнографию. Так что кончилось все хеппи-энд и даже ни одна собачка не пострадала.

 Но рассказывать эту назидательную историю Василий не стал — некогда было. Да и, в конце концов, не ВСС, конечно же, объявления такие...

А Федор Иванович в бальзам верил:

— Ты что, Васек! Мужики брали — говорят, все как рукой снимает! Только матери не говори.

— Ладно, поищу, если время будет,— Рогов нехотя забрал вырезку и деньги.

Подошел Плахов.

— Поищи, поищи! — попросил тесть.— А лук — хрен с ним...

— Что он сказал про лук? — спросил Плахов, когда они отошли подальше.

— Про лук?.. Говорит, лук — хрен с ним.

— Мудро...

Благополучно пройдя регистрацию, таможенный и паспортный контроль, офицеры оказались в зоне вылета. Василий сунулся к буфету и быстро отпрянул:

— Ешкин кот, рюмка водки — три доллара!..

— Заграница началась,— кивнул Плахов.— Пошли в «дьюти-фри», возьмем бутылку с собой. Пузырь вискаря за восемь. Пошли-пошли, у меня есть...

...Под крылом самолета расстилалась бесконечная гряда облаков, похожая на снежное поле. Так, наверное, выглядит пейзаж где-нибудь в Антарктиде.

Но Вася знал, что внизу, под облаками, расстилается Лазурный берег. То есть лазурное там — море. И теплое, как парное молоко. А сам берег — зеленый от обилия пальм...

И тут самолет мягко, как сквозь вату — как сквозь сахарную сладкую вату,— опустился ниже облаков и перед Василием открылся бесконечный залив. Вода уходила за горизонт, сколько хватало взгляда. В самолете словно воздух изменился, словно свежестью пахнуло и почувствовал солоноватый, ни с чем на свете не сравнимый запах моря. Рогов прильнул к иллюминатору. Ему захотелось немедленно — да хоть прямо отсюда, на парашюте — спуститься в море, упасть на волну, взметнув фонтан брызг, и поплыть мелкими саженками (Рогов плавал только по-собачьи) туда, за далекий горизонт...

— Пристегните ремни, гражданин,— довольно сурово сказала ему бортпроводница. Оказывается, обращалась она к нему уже не в первый раз.

Рогов отлип от окна. Пристегнулся, блаженно потянулся. Спросил Плахова:

— Игорь, а ты с парашютом прыгал?

— Ну прыгал,— без энтузиазма ответил Плахов.

— Здорово?.. Красота, поди, неземная?

— Это точно — неземная.

— Еще хочешь?

— Нет.

Рогов помолчал, потом снова спросил:

— Игорь, а ты купальные принадлежности взял?

— Плавки, в смысле? Ну взял. Вы, однако, не расслабляйтесь, старший лейтенант Василий Иванович! Не на отдых летим!

Рогов гордо тряхнул подбородком:

— Я еще не выкурил свою последнюю сигарету!..

Первое, что увидел Рогов, покинув здание аэровокзала,— пальмы. Огромные, почти как наши липы. Непривычная, очень рельефная, приятная на ощупь, горячая на солнце кора... Хочется, типа, щекой прикоснуться. Нет, Плахов прав, пора заканчивать с курортным настроением. Работать приехали.

Рогов поискал глазами Игоря и Сергея Аркадьевича. Они стояли и тоже глазели по сторонам. Рогов подошел, хотел — от переизбытка чувств — что-нибудь сказать по-французски, но вспомнил лишь «се ля лют-те финале». Это соответствовало сути задания, но настроению пока не соответствовало.

 К ним приблизился лысеющий, чуть выше среднего роста, среднего возраста неприметный человек с бледными глазами. Идеальный агент: из тех, на ком совершенно не останавливается взгляд. Сказал по-русски с сильным акцентом:

— Вы из Петербурга? Полицейские?

Голос был неприятным, скрипучим. Рогову не понравился.

— Вы Перес?..— широко улыбнулся Егоров.

— Детектив Анри Перес,— сухо уточнил агент,

— Очень приятно! Подполковник Егоров... Сергей Аркадьевич. Старший группы. А это наши лучшие сыщики...

— Разрешите посмотреть ваши паспорта,— неожиданно протянул руку Анри.— Это такая необходимость... для идентификации личностей.

«Убойщики» недоуменно переглянулись, но достали документы. Перес бегло просмотрел их и вернул хозяевам.

— Все в порядке. Теперь...

— А теперь ваши документики, будьте добры! — не дал договорить ему Рогов.— Так, чисто для идентификации...

Плахов прыснул в кулак. Анри и Егоров закашлялись, но возразить было нечего. Анри вынул удостоверение личности и резким жестом выставил перед собой. Рогов вежливо взял у него из рук закатанный в пластик документ, долго изучал, поглядывая то на фотографию, то на Анри, пока агент не выдержал и не спросил нервно:

— Похож?!

Нижняя губа его дернулась.

— Похож,— важно кивнул Рогов.

— Ну ты даешь, Василий,— шепнул ему на ухо Плахов.— Такое слово без запинки... И-ден-ти-фи-кация!

— Не нравится мне этот шаромыжник... — тихо буркнул Василий.

Напряженность, установившаяся с первой секунды ответственной встречи между представителями правоохранительных органов двух великих держав, только увеличилась возле автомобиля. Егоров не мудрствуя лукаво по-хозяйски залез на место рядом с водителем. Анри потерял дар речи — стоял-топтался у передней дверцы и пыхтел. Намекать жирному гостю, что надо бы вылезти, было ниже достоинства талантливого агента. Сам же гость вовсе не тяготился паузой — сидел себе, улыбался, вертел головой. Шофер тоже молчал. Рогов явно наслаждался ситуацией.