Со стороны родительской комнаты раздавались шарканье и скрип открываемой двери. Я замер. Если это мама вышла в уборную, то сюда она не должна направляться. Значит, она не в туалет.

— Расс? — раз уж она позвала меня по имени, то не отвертишься. — Расс, это ты?

— Да, это я, — хорошо, что мама так и не собралась войти в комнату, а потому не могла меня видеть. Если повезёт, то она так и останется на том же самом месте, позволяя выдумать абсолютно любую отговорку без боязни быть раскрытым.

— Ох, ну слава Богу. Я уж подумала, что к нам кто-то вломился.

— Нет, это просто я.

— Что-то случилось, сынок? — спросила она. — Опять проблемы со сном? — даже не видя её лица, я мог представить, как лицо принимает озабоченное выражение.

— Да не, просто проголодался, ну и устроил ночной жор, — так мама определённо слышала скрип двери, так что пришлось срочно придумывать объяснение. — Заодно и мусор вынес, а то корзина уже полная была.

— А, тогда ладно. Спасибо.

— Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, Расс. Постарайся немного поспать.

— Хорошо.

Она вернулась в спальню. Когда дверь за ней закрылась, я направился на кухню проверить мусорную корзину. Как и ожидалось, в ней почти ничего не было. Обычно я выношу её после обеда безо всяких напоминаний. К счастью, мама о моей привычке так и не вспомнила. Менопауза сыграла мне на руку.

Я поднялся на второй этаж, в ванную, чтобы проверить свою рану. В зеркале как будто стоял кто-то другой. Смешно всклокоченные волосы, тёмные круги под глазами. Правая сторона футболки потемнела от крови и потёки её же на правой щеке. Похоже, дотронулся до неё рукой. Руки и впрямь были покрыты запёкшейся кровью, но большую её часть удалось обтереть об одежду. Я потянул воротник, чтобы оценить повреждения и скривился. Чёрт, как больно! Стараясь не обращать внимания на боль, я быстро стянул всё и сложил в уголке так, чтобы запятнанные кровью части не соприкасались с полом. Родители наведывались сюда редко, но всё равно не хватало ещё случайных пятен на коврике или виниловой поверхности.

Я покрутился перед зеркалом, пытаясь разглядеть источник боли в районе шеи. Может я просто зацепился плечом за что-то, когда прислонился к стене вокзала и не заметил? Рана была круглой, словно меня ткнули большим вертелом, и всё ещё кровоточила, хотя уже не так сильно. Я приложил ладонь в надежде унять кровотечение, и, внезапно, пальцы мои странно потеплели. Прикосновение к ране было приятным и ослабляло боль. Я продолжал надавливать, пальцы становились лишь теплее, словно имели свой источник нагрева. Под кожей что-то зашевелилось, будто бы пытаясь выбраться наружу. Такое же ощущение у меня было, когда мне, ещё ребёнку, папа доставал занозы из ладони.

Что-то кольнуло и быстро, я даже охнуть не успел, полезло дальше. Это происходило само по себе. Что-то ползло наружу у основания шеи, оно ползло у меня под кожей! А затем подушечек пальцев коснулся окровавленный комок. Я взял его промыл водой из-под крана.

Это оказалась пуля.

Я несколько раз моргнул. Пуля осталась пулей. Я сам до сих пор не понял, что меня подстрелили. Меня же пытались убить! Будь это детективный сериал, я бы уже знал и калибр и характеристики ствола. Вот только это был не сериал, а я ничего не понимал в огнестрельном оружии, кроме того, что высмотрел в компьютерных играх. И получить пулю в реальной жизни оказалось весьма неожиданно, скорее даже страшно.

Дрожа от волнения, я пошёл в душ. Это было довольно опасно, поскольку мама могла услышать журчание воды даже во сне. Потом она наверняка поинтересуется, чего вдруг я решил помыться так рано, но сейчас это не особенно беспокоило. Надо было смыть кровь и как можно лучше рассмотреть свою рану.

Я помнил о своём обещании Мэллори и её дружкам держать происходящее в секрете, но ситуация была явно сложнее того, с чем можно справиться в одиночку. С пулевым ранением надо идти в больницу, а там придётся честно объяснять, где я её получил. Может, так даже и к лучшему. Есть ведь полиция, пусть ими и занимается. А кучка старшеклассников группе вооружённых людей не ровня.

После душа мне заметно полегчало. Обернув вокруг бёдер полотенце, я вернулся к зеркалу с новым осмотром, однако с этого угла рану так и не разглядел. Может, не тем плечом повернулся? Нет, так её тоже не видно. Взяв, наконец, ручное зеркальце, я изучил всю спину от шеи до пояса. Никаких повреждений. Не было вообще никаких намёков на них, в том числе и на шрам от пулевого ранения. Я взглянул на груду окровавленной одежды в поисках подтверждения того, что с головой у меня всё в порядке. Дотронулся рукой до футболки — на пальцах остались кровавые пятна.

А вот и пуля на полке рядом с умывальником, там, где я её оставил.

Кровь есть. Пуля есть. Раны нет. Бред.

Глава 15

В комнате было холодно, так что, прежде чем нырнуть в кровать, пришлось натянуть спортивные штаны и футболку. Впрочем, заснуть всё равно не получилось бы, после всего, что произошло. Так что, когда заиграл будильник, я аж подпрыгнул от удивления. По привычке я хлопнул по кнопке выключения, усилием воли открыл глаза, пытаясь разобраться в происходящем.

Вылез из кровати, направился в ванную умыться. Взяв полотенце, я заметил пулю, лежащую на полке рядом с мыльницей и зубной пастой. Ничто лучше не подтверждало факт ночной стрельбы. Взглянув вниз, я увидел сваленную в кучу окровавленную одежду. Итак, все события этой ночи не сон. Я вгляделся в своё отражение в зеркале. Налитые кровью глаза, обрамлённые тёмными кругами. Мда, с таким видом по школе не погуляешь, делая вид, будто всё в порядке. Я спустился вниз и сказал матери, что приболел.

— Что случилось? — спросила она, отвернувшись от плиты, на которой стоял кастрюлька с яйцами. Она положила ложечку, которую держала в руке, и приложила эту руку к моему лбу. — Жара нет, но выглядишь ты ужасно, — она заглянула мне в глаза. — Живот болит?

— Живот, голова, всё болит, — я не особо то и соврал. — Кажется, грипп надвигается.

— Наверное, не стоило перекусывать ночью?

— Нет, мам, не думаю, что дело в этом.

Она выглядела так уверенно, что стало стыдно.

— Ну что же, возвращайся в постель. Я позвоню в школу. Может, перекусишь чего?

— Спасибо, не хочется. Просто передохну.

Она кивнула.

— Ой, чуть не забыла. Карли завезёт Фрэнка прямо после школы. Я оставлю записку на столе, что ты спишь и чтобы тебя не беспокоили.

— Думаю, что в мою комнату он всё равно зайдёт, — сказал я, тряхнув головой. Для моего племянника ограничений не существовало. Карли не особо заботилась его воспитанием.

— Расс, будь милее, вздохнула мама. — Он же часть семьи.

Как будто мне надо напоминать об этом. Направившись обратно к себе, я услышал голос отца с кухни.

— Что случилось?

Я промолчал, услышав мамин ответ.

— Расс нехорошо себя чувствует. Сегодня он останется дома.

Папа сочувственно вздохнул.

— У нас в офисе тоже микроб бродит: головная боль, боль в животе, слабость. Ни с того ни с сего на пару дней человек выбывает из строя.

— Наверное, что-то в таком же духе.

Вот что значит хорошая репутация. Ни на секунду во мне не усомнились. Если бы уроки попыталась бы прогулять Карли, они бы сразу решили, что у неё похмелье или что она притворяется, чтобы провести денёк со своими сомнительными дружками. Я вернулся в комнату и рухнул в кровать, готовый забыться сном фараона в пирамиде, таким же долгим и крепким.

Несколько раз я всё же просыпался утром от звуков телефона, рапортующего о получении нового сообщения.

От Джастина: «Чувак, ну ты где там?»

Мик: «Тащи сюда свою задницу. Если мы в пятницу вынуждены страдать, то и ты должен».

Мэллори: «Ты как?»

Ну и позднее пришло несколько.

Мик: «Не заставляй переться к тебе».

Джастин: «Искренне надеюсь, что ты там веселишься».

Мэллори: «Я беспокоюсь. Дай знать, всё ли в порядке».

Я слишком устал, так что сил хватило только на то, чтобы послать Мэллори «Я норм». Остальные подождут.

Я решил, наконец, встать около часа дня, чтобы перекусить, потом изучал новости, но там не было ни слова о поисковых работах в районе заброшенной станции или о людях в белых комбинезонах, носящихся по улицам старого Эджвуда с непонятными пищалками в руках. Памятуя о предостережении Мэллори, я решил не гуглить ничего нарочно. Отследить же могут. До сих пор я ей не верил, а теперь верю. Что бы я вчера не наблюдал, это было опасно, а неприятностей мне не хотелось. Мой дом — моя крепость, но подвергать её осаде не хотелось. Пусть другие разбираются в происходящем. Я не настолько храбр, чтобы рисковать своей шкурой.

Причём вообще. Хотелось вернуть старую жизнь, ту, где я постоянно ходил в школу, прилежно учился, в общем, ничем не отличался от большинства других ребят моего возраста. Самым страшным, что происходило в моей жизни, был прошлогодний поход на вечеринку к Мелиссе Рейнхардт с друзьями, сопровождавшийся бесконечными разговорами о сексе, раскуриванием самокруток с травкой непонятного происхождения. Даже такого моим родителям было бы достаточно, чтобы распроститься с моим образом лучшего на свете сына. Что было бы не так уж и страшно.

Я забрался обратно под одеяло и снова закрыл глаза, на этот раз крепко заснув и увидев сон. В моём сне я убегал от людей с детекторами. Вокруг было темным темно. Не было видно ни одного дома, только бесконечное голое поле. Усталый, задыхающийся, я продолжал бежать, но это было бесполезно: преследователи нагоняли меня. Ноги тяжелели, двигаться было всё труднее. Ребята в белом уже за спиной, их девайсы гудят, словно пчёлы. Один из преследователей схватил меня за руку. Я пытаюсь вырваться, но хватка слишком сильная. Жить мне остаётся лишь несколько секунд.

— Нет, нет, пожалуйста.

Лица его я не видел, но он тряс меня за руку и говорил:

— Расс, Расс, проснись же!