Когда подчиненные вышли из кабинета, он устало опустился в крутящееся кресло и повернулся в сторону большого окна. Обласканный солнечными лучами, вечерний город лежал перед глазами Михеева в ожидании белой ночи. По широкому проспекту неслись автомобили. Стайки пешеходов не спеша шагали по улицам. Во дворах между домами играли дети. Над возводящимся домом нависали строительные краны. Мир был наполнен покоем и безразличием. Сняв телефонную трубку, Михеев набрал номер шофера и охранника Геннадия Орлова.

— Але, Гена, — сказал Михеев, — давай машину через пятнадцать минут.

— Хорошо, Виктор Сергеич.

Нервное потрясение, пережитое директором во время переговоров, осталось позади. Хотелось расслабиться. Он вновь взял в руку трубку и набрал номер.

— Да, — услышал Михеев.

— Здравствуй, Фомин, — сказал директор.

— А... Михеев... — протянул Фомин. — Привет.

— Как ты поживаешь?

— Так... поживаю.

— Что делаешь?

— Собираюсь на работу.

— Не поздновато?

— В самый раз.

Когда-то Михаил Фомин учился вместе с Михеевым в строительном институте. Сложно было объяснить их приятельские отношения. Целеустремленный и усидчивый Михеев ни в чем не походил на вялого и слабовольного Фомина. Даже внешне они были антиподами. Полный крепыш Михеев по ширине раза в два превосходил поджарого сутулого Фомина. Тем не менее их тянуло друг к другу. Когда Фомин, не доучившись до конца второго курса, покинул институт, приятели продолжали время от времени встречаться. Иногда паузы между встречами длились годами, но в конце концов один из друзей прерывал молчание телефонным звонком, после которого следовала встреча. Чаще инициативу проявлял Михеев. Фомин же, как правило, звонил директору лишь в случае крайней нужды, чтобы перехватить несколько сотен рублей «до получки». Он никогда не возвращал долгов, но Михеев не обижался на бывшего однокурсника. Директор «Фундамента» от природы был человеком стеснительным и только в обществе институтского приятеля чувствовал себя абсолютно раскованно. Не доучившись в институте, Фомин перепробовал много профессий. Теперь неудавшийся строитель занимался частным извозом. Выезжая по вечерам на старой «девятке», он мотался по улицам в поисках клиентов. Впрочем, Фомин чаще предпочитал работе лежание на диване перед телевизором со стаканом в руке. Вот и сейчас, перед звонком Михеева, извозчик раздумывал, стоит ли ему ехать на работу или дойти пешком до ближайшего магазина и на последние деньги купить пиво. Звонок бывшего однокурсника пришелся как нельзя кстати.

— Знаю я твою работу, — сказал Михеев. — Брось. Давай лучше отдохнем.

— Что ты предлагаешь?

— Могу заехать к тебе.

— Когда?

— Минут через сорок.

— Сразу предупреждаю, у меня ничего нет.

— Мог бы не предупреждать.

Михеев знал, в холодильнике Фомина царила холостяцкая пустота.

— Не прощаюсь, — сказал директор.

— Давай.

Хозяин кабинета положил трубку. Дверь отворилась, на пороге появился Вяткин.

Директор посмотрел на него.

—Давай по последней. На ход ноги. Наливай.

 Вяткин разлил коньяк. Коллеги взяли бокалы. Михеев встал.

— Через пару недель съезжу на море, — сказал он.

— Куда?

— В Испанию. Пальма-де-Майорка. Погреюсь дней десять.

— Правильный выбор.

— Дела оставлю на тебя, — улыбнулся Михеев.

— Не подведу.

Сослуживцы чокнулись и выпили. Минут через семь директор спустился вниз, где его ждала машина с охранником Геной за рулем. Высокий парень лет двадцати восьми, с жесткими, коротко стриженными волосами, Гена был человеком молчаливым. Это качество шофера устраивало директора, он не любил пустых разговоров. Михеев сел в машину на заднее сиденье.

— На Будапештскую, — сказал он.

Гена завел мотор. Отъехав от здания офиса, автомобиль вырулил на Ленинский проспект и помчался в сторону Купчина. Гена не раз подвозил шефа на Будапештскую улицу к Фомину. Бывший однокурсник директора жил в доме, который строился как общежитие. Маленькие однокомнатные квартиры, расположенные вдоль длинного коридора, должны были стать пристанищем иногородних студентов. Этого не случилось, здание было отдано под жилой дом. В тесных малогабаритных квартирах ютились большие и малые семьи. Впрочем, Фомин, живший один, чувствовал себя комфортно. Автомобиль Михеева достиг Будапештской через двадцать минут. Недалеко от дома Фомина располагался большой супермаркет. Михеев и Гена зашли в него и спустя четверть часа вернулись в машину с двумя тяжелыми пакетами.

— Будь через пару часов, — сказал директор, когда автомобиль остановился у подъезда дома.

Два часа спустя Гена вновь подъехал к зданию на Будапештской. Вскоре на улицу вышел Михеев. Нетвердой походкой он направился к машине.

— Домой, — сказал директор, опустившись на заднее сиденье.

Автомобиль помчался в сторону центра. Миновав Лиговский и Невский, машина пересекла Неву по Троицкому мосту и выехала на Каменноостровский проспект. После встречи с институтским товарищем Михеев пребывал в состоянии эйфории. Выпитый под обильную закуску коньяк окрасил город, плывущий за окном, в яркие цвета. Вечер подходил к концу. Набережные были окутаны прозрачной дымкой. Белая ночь стояла на пороге утомленного мегаполиса. Машина Михеева подъехала к шестиэтажному серому зданию на Каменноостровском.

— Поднимемся ко мне, — сказал директор. — Выпьешь кофе, пока я переодеваюсь. Потом отвезешь меня к Светлане.

Гена кивнул. Светлана была секретаршей и любовницей Михеева. Она жила недалеко, на Черной речке. Шеф «Фундамента» вскоре хотел жениться и переселить ее к себе. Сделать это он собирался по окончании ремонта квартиры, запланированного к возвращению из отпуска. Михеев прошел в свой кабинет. Гена отправился на кухню. Налив воду в джезву и насыпав в нее пару ложек кофе и ложку сахара, он включил газ. Через минуту кофе был готов. Наполнив чашку, Гена сел за кухонный стол. Вдруг в комнате Михеева раздался выстрел. Словно ужаленный, Гена вскочил из-за стола и по коридору подбежал к двери кабинета. Дернув ручку и убедившись, что дверь заперта изнутри, шофер прильнул к замочной скважине. Через мгновение он похолодел. В кресле, напротив телевизора, обмякнув, без движения сидел Михеев. В правой руке его был пистолет, на правом виске темнело отверстие от выстрела. Струйка крови, бежавшая от виска, опускалась по щеке и затекала за воротник...

Утром со старшим лейтенантом Дукалисом случилось странное происшествие. Поднявшись с кровати и посетив ванную, он вышел на кухню. Рабочий день начинался как обычно. Поставив чайник на плиту, обитатель холостяцкой квартиры собрался сделать себе бутерброд. Бутерброды Дукалиса отличались мощностью и многослойностью. Старший лейтенант открыл холодильник, достал сыр, колбасу и майонез. Он отрезал дольки сыра и колбасы, намереваясь положить их на кусок хлеба, чтобы затем густо намазать бутерброд майонезом. Однако, открыв хлебницу, с удивлением обнаружил, что она пуста. Дукалис хорошо помнил, как вчера положил в нее батон, купленный по дороге с работы. Оперативник обвел взглядом кухню, еще раз заглянул в холодильник и пошарил рукой по полке со створчатыми дверцами, висящей над столом.

— Странно... — произнес Дукалис.

Впрочем, времени на дальнейшие поиски не было. Нужно было идти на работу. Оперативник приготовил кофе, положил кусок сыра на колбасу, обмакнул кушанье в майонез и начал завтракать. Закончив трапезу без хлеба, он вышел на улицу. День обещал быть жарким. На небе не было ни единого облака. Город спешил по делам, преодолевая невыносимые уличные пробки. В преддверии празднования трехсотлетия Санкт-Петербурга городское руководство решило отремонтировать магистрали мегаполиса. Предпочтение было отдано центральной части города, особенно тем улицам, которые и до ремонта пребывали в приличном состоянии. С этой целью повсюду как грибы выросли ограждения с табличками, говорящими о ремонте и призывающими автомобилистов следовать в объезд. Огромные пробки, образовавшиеся в городе, заставляли владельцев машин часами томиться за рулем, слушая радио и нервно барабаня пальцами по рулю. Пассажиры городского транспорта днем оказывались в преимущественном перед автомобилистами положении. Как известно, в метро пробок не бывает. Дукалис дважды в день пользовался подземкой — уезжая на работу и возвращаясь домой. Сегодня ему показалось, что народу в метро особенно много. Он с трудом протиснулся в вагон и, перетерпев тесноту, добрался до «Василеостровской». Выйдя на улицу, милиционер расправил грудь, вдохнул свежий воздух и направился в сторону «конторы». Время от времени старший лейтенант мысленно возвращался к утреннему завтраку, пытаясь вспомнить, куда же он мог положить батон. Мысли об утерянном хлебе не покидали Дукалиса весь день. Вечером он и Волков остались в отделении на плановое дежурство. В очередной раз старший лейтенант вспомнил об инциденте с пропавшим хлебом, когда вместе с коллегой собрался попить чай с сушками. Офицер уже хотел поделиться странной историей с товарищем, но в этот момент на дежурный пульт поступил вызов. Бросив на полдороге чаепитие, оперативники выехали на «уазике» на Каменноостровский проспект. Вместе с ними на место происшествия направился эксперт-криминалист Александр Калинин. В этот вечер он задержался в лаборатории, разбирая поступившее в его распоряжение новое оборудование. Отложив работу, Калинин присоединился к коллегам. Милицейский автомобиль с шофером Витей за рулем помчался по Васильевскому острову в сторону Петроградской стороны.