В качестве утешительного приза позволили себе бутылку пива на двоих...

Через пару часов посетители Летнего сада могли наблюдать странную картину. Четверо здоровых мужчин (это были Рогов, Любимов, Стрельцов и Семен Черныга) ползали на карачках вокруг и под садовой скамейкой. Ковырялись в гравии. Лупы достались Рогову и Семену. Жоре и Грише пришлось уповать на собственную зоркость. Двое понятых стояли рядом.

Мимо проходила группа пожилых французских туристов. Бодрый молодой экскурсовод в ярко-красном шелковом платке на шее что-то быстро тараторил. Туристы пялились на оперативников и цокали языками.

— Чего это они?..— нахмурился Любимов.

Среди коллег никто французского не знал, только Семен немного — фразы «Апре ну ле делюж», что означало «После нас хоть потоп», и «Ноблесс оближ», что означало «Положение обязывает»... Ну, плюс еще то, что все знают, из фильма про трех мушкетеров — «а ля герр ком а ля герр» и прочее «пуркуа па?». Но один из понятых оказался полиглотом.

— Он им говорит, что вы члены секты местосвятцев... Что у вас ритуал поклонения местам, в которых произошли какие-то значительные события... Вот на этой скамейке Достоевский якобы придумал сюжет романа «Преступление и наказание». И что, когда не будет свидетелей, вы начнете есть землю,— такой ритуал...

— Что-о? — Любимов грозно поднялся на ноги.

Парень в шарфе быстро увел своих французов.

— Я уже все колени себе стер,— пожаловался Гриша Стрельцов.— Кто мне за брюки заплатит?!

— Еще бы! С таким брюхом,— хохотнул Семен.— «Рвать цветы легко и просто детям маленького роста...»

— Мужчины, это наш шанс,— Любимов вновь опустился на колени.— Ищите и обрящете...

— Университетского образования нам не хватает, —вздохнул Рогов.— Сюда бы следователя Александра Васильевича...

— Чтобы он кверху задницей по Летнему саду ползал?..— усомнился Любимов.

— А ты хочешь, чтобы книзу? — не остался в стороне Семен.

Понятые недоуменно переглянулись. Будет что домашним рассказать: и про секту, и про прокуратуру...

Другую группу, наблюдающую за поисками, составляли три женщины с собачками на поводках. Все дамы были разных комплекций, расцветок и возрастов, а собачки, напротив, очень похожие — маленькие злобные шмакодявки с острыми ушами.

— Вы не в курсе, что они ищут? — спросила первая дама.

— Сама точно не знаю,— ответила вторая,— но я слышала, что пробирку с вирусами разбили. Теперь их собирают.

— А какие вирусы? — испугалась первая.

— То ли чумы, то ли сибирской язвы... — не смогла припомнить первая.

— А может, птичьего гриппа? — насторожилась третья.

—  Или коровьего бешенства? — предположила первая.

Собачонки дружно затявкали. Женщины развернулись и быстро пошли к выходу.

В это время Рогову улыбнулась удача. Разгребая гравий под самой скамейкой, он болезненно воскликнул:

— Ай, бляха!

Из небольшой ранки на пальце торчал стеклянный осколок.

— Замри, Вася! Терпи! — Любимов схватил коллегу за руки и повернулся к понятым.— Товарищи, зафиксируйте стеклышко, пока вся кровь не вытекла...

Семен достал прозрачный пакетик и пинцет:

— Вась, давай упакую...

В туалет Брилева проводили с охранником. Над умывальником висело грязное и потрескавшееся зеркало, в котором отражалось опухшее неуверенное лицо студента с потухшим, жалобным взглядом. Если и вспоминать Достоевского, то — «Униженных и оскорбленных».

«Ничего,— подбодрил себя Брилев,— мы еще повоюем... За папашкины деньги всю ментовку эту поганую может купить под складские помещения. Да и не доказано еще ничего...»

Мыло выскользнуло у него из дрожащих рук. Рогов и Любимов ждали студента в кабинете.

— Вы что, думаете, это я Кощея убил? — Брилев попытался взять надменный тон, но голос вдруг стал каким-то писклявым.

— Уже не думаем, а уверены,— почти радостно сообщил Любимов. Не всякое убийство раскрывается за один рабочий день.

— Тогда отцу моему позвоните и адвоката вызовите! — вскинулся Брилев.

— Не переживай, студент, не обидим,— улыбнулся Любимов.

— Сначала сюда взгляни,— предложил Рогов, доставая из ящика стола прозрачный пакет, опечатанный лентой с подписями понятых. В пакете лежали знакомые часы. Не просто швейцарские, но из самой Швейцарии и привезенные. Без камешков и золота, всех этих ненужных понтов, зато с титановым механизмом. Практически вечным и бесконечно точным. Точнее Спасской башни. Стильные были «клоки», чего уж там...

— Это твои часы,— сказал Рогов.

— Дальше что? — огрызнулся Брилев.

— Не груби, дурачок,— Любимов пока еще сохранял благодушие.

— Дальше... Что же у нас дальше...

Рогов не торопясь достал из ящика второй прозрачный пакет, опечатанный лентой с подписями понятых. Там едва виднелись два небольших стеклышка.

— А это осколки от разбитого стекла... тех же самых часов,— сообщил Рогов.— Знаешь, где мы их нашли? Возле скамейки, где убили Кощеева. Видно, он тебе по руке палкой въехал.

— Больно въехал?..— участливо спросил Любимов.

— Вы их сами подбросили,— мрачно заявил Брилев.

— Нет, здесь все в ажуре, с понятыми искали,— зевнул Любимов. Скучный студент. И дело ясное.

— У меня алиби,— уже менее решительно пробормотал Брилев.

— Плакало, Вадик, твое алиби,— развел руками Любимов.— Приятель твой сразу все понял. Дать почитать показания?.. Ему-то зачем в Сибирь? Он не жена декабриста. Он домой хочет. В Бобруйск. Ты в Бобруйске был, Вадик?

Брилев опустил голову.

— Я не хотел убивать. Только попугать хотел. У меня же и оружия никакого...

— Уже лучше,— поощрил Рогов.— Давай, рассказывай.

Ирина и Юля Виригины сидели перед телевизором, пили чай со смородиновым вареньем и обсуждали Юлино будущее.

— В официантки я больше не пойду,— заявила Юля.

— Нет, конечно! Я тебя сразу отговаривала! Ты же не послушалась...

— Один раз надо было попробовать.

— Ну вот и хватит. Ты отцу-то не говорила, что хозяин к тебе приставал?

— Ты что, ма! — замахала руками Юля.— Нет, конечно...

— И не говори! Не хватало нам еще одного убийства...

— Ну,— хихикнула Юля,— у него теперь и пистолета-то нет...

В комнату заглянул Максим. В халате, с мокрой головой. Только что из душа.

— Что вы тут говорили про пистолет?

Ирина смутилась.

— Да не про пистолет! А про автоматы,— нашлась Юля.

— Какие еще автоматы? — удивился глава семейства.

—  Игровые... Я туда заходила про работу узнать. А салон называется «Игровые пистолеты». В шутку, типа.

— Юля! — в ужасе воскликнула Ирина.

— Слушай, не надо,— нахмурился Виригин,— сомнительное место...

— Да мне и не понравилось,— утешила Юля родителей.— И условия, и вообще... Там скандал как раз был...

— Кто скандалил?

— Да мужичок один... пьяный. Он жетоны хотел купить, а на него кассирша кричит: «Не продам! Я тебя знаю, ты у нас жетоны берешь, а играть идешь в «Чебуречку»!» А он ей: «Я в этом доме родился!» И обзывает еще... на букву «б»...

— Прямо на букву «б»! — ахнула Ирина.

— Его-то логику можно понять,— заметил Виригин.— Местный — будто бы больше прав у него. А ее логику — не очень. Он же деньги платит за жетоны — какая ей разница, куда он их денет...

— Жетоны пропадут,— предположила Ирина.

— Они же не стоят ничего. По три копейки...

— Вот и я не поняла,— сказала Юля.

— А я забыл совсем... — хлопнул себя по лбу Максим.

Вышел из комнаты, вернулся с деньгами. Он и впрямь забыл об этой тысяче. О нормально заработанных деньгах никогда не забывал, а тут...

— Держи,— протянул Ирине.— Здесь тысяча долларов.

— Откуда столько? — удивилась Ирина.

— Гонорар получил.

— За две недели?

— Клиент богатый попался.

Про себя он горько усмехнулся. Богатый клиент... Горемычкина, поди, последнее продала... С другой стороны, не выбрасывать же теперь деньги. И вообще — назвался груздем...