Любимов мог бы привести немало примеров еще более нелепых убийств. Как благополучная дочь-стоматолог убила мать за то, что старушка случайно разбила бутылку с остатками виски. Дочь привела любовника — а виски нету... Но Жора не стал приводить примеры. Просто спросил:

— А все же?.. Были обиженные на него?..

— Ну... Человек он был крайне принципиальный, на уговоры не шел. Разумеется, не всем это нравилось... Оля, у кого Дмитрий Петрович последний раз принимал?

Ольга достала из стола экзаменационную ведомость, полистала.

— Вчера днем у «платников». Вторая пересдача.

— И как результаты? — спросил Королев.— Дай-ка я сам гляну...

Ольга протянула ведомость.

— Так, девять человек пересдавали. Шестеро положительно, у троих «неуд» — Коротченко, Брилев, Стукалов.

Королев развел руками, глянул на оперативников.

— Даже не знаю, что сказать... Все трое — кадры сложные. К числу моих любимчиков, мягко говоря, не относятся. И друзья между собой. Но все равно я не верю... в убийство.

— Они ведь могли не убивать идти,— предположил Рогов.— Шли, например, припугнуть...

— Значит, у вас правило: три пересдачи — и отчисление? — вспомнил Любимов свою институтскую молодость. Бывали и у него третьи пересдачи... И то, что вся троица — друзья, факт важный.

— По правилам так,— подтвердил декан.— Можно сделать исключение... Тем более для «платников» — сами понимаете. Они же живые деньги приносят, а у нас тут... Небогато, мягко говоря, живем. Но для этих я бы исключения делать не стал.

— Как бы их повидать? — спросил Любимов.

— Вы все-таки думаете...

— Наше дело — проверить. Посмотрим на них, а дотом думать будем.

— Раньше времени мы не думаем,— подтвердил Рогов.— Чего зря напрягаться.

— Оля,— распорядился Королев,— распечатай, пожалуйста, телефоны и адреса...

Профессионал должен оставаться профессионалом в любых ситуациях. Два копеечных заявления Федора Ильича: одно — в суд, другое — на имя начальника жилищного управления — Мыльников составил по всем правилам. С Федором Ильичом беседовал серьезно и уважительно, лишь иногда бросая ироничные взгляды на затаившегося в углу кабинета Виригина.

— Сначала вы идете с этим заявлением в свою жилконтору,— объяснял Мыльников.

Федор Ильич лишь кивал головой. Солидность адвоката лишила его дара речи.

— По нему вам или деньги вернут, или откажут,— продолжал Мыльников.— Отказ пусть изложат в письменной форме. Ясно?..

Федор Ильич вновь напряженно кивнул.

— Тогда с бумагой об отказе и вторым заявлением идете к своему мировому судье,— терпеливо растолковывал Мыльников.— Только часы приема его узнайте и марку госпошлины не забудьте купить и приклеить. Все предельно просто.

— Это для вас просто! — открыл наконец рот Федор Ильич.

Адвокат, который бесплатно тратит на него драгоценное время, Федору Ильичу не нравился. Пугал. Такой вот парадокс. Поэтому клиент чувствовал себя крайне неловко.

— Может, на бумажке расписать порядок действий?..— предложил Виригин.

— Спасибо, я, если что, позвоню.— Тесть Рогова встал, забрал документы. Опасливо поглядывая на шахматные часы, пожал Мыльникову руку— Не буду задерживать! Спасибо за науку.

— Да, марка госпошлины продается в любой сберкассе,— подсказал ему в спину адвокат.

Федор Ильич нервно дернулся, услышав его голос.

Уже в коридоре подумал, что не зря всегда подозрительно относился к шахматам. Надо сказать Василию, чтобы не играл дома.

— Смешной старикан! — кивнул адвокат на закрывшуюся дверь и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Есть кое-что для тебя...

Мыльников вытащил бумажник, отсчитал несколько стодолларовых бумажек:

— Твой гонорар, Максим. Тысяча зеленых. С почином.

Сначала Макс автоматически взял деньги, потом догадался:

— Мать того парня принесла? Чебутыркина?

— Черемыкина,— улыбнулся Мыльников.— Разумеется, принесла. Куда бы она делась? Свобода единственного сына — не хрен собачий, так?

— Так-то оно так...

Деньги не то чтобы жгли руки... Сказать так было бы неправдой. Но, в общем и целом, Виригин был смущен. Нечистые какие-то деньги. Чумазые. И достались подозрительно легко. Или в этой профессии — все деньги такие?

— Борь, да я, в принципе, и не работал,— сказал Виригин.— Это все ты.

— Слушай, Макс, кончай ломаться. Если даю, значит, бери и не строй из себя целочку. Приличный костюм себе купи, это для дела полезно. Мне — лично мне! — выгодно, чтобы ты хорошо выглядел. Ты не бойся, я тебе лишнего не дам. Все, что предложу,— твое, законное.

Мыльников говорил непривычно серьезно. И чувствовалась за его словами... сила, что ли. Правда жизни.

Виригин спрятал деньги в карман. Приличный костюм у него был. Года три назад муж Ирининой подруги, бизнесмен, закрывал свой бутик, чтобы открыть на этом месте то ли зал игровых автоматов, то ли что-то еще суперрентабельное. А одежду из бутика срочно задешево распродавал знакомым.

Ирина тогда настояла, что Максиму нужен костюм. Настоящий взяли, итальянский. На работу было неудобно надевать: мужики бы не оценили. Еще заподозрили бы что-нибудь. Максим и не надевал. Вообще ни разу. Костюм так и пылился в шкафу.

Правда, что ли, попробовать...

А деньги — пригодятся, конечно. Дома сейчас дефицит бюджета. Долг опять же...

— Спасибо.

— За это не благодарят,— отмахнулся партнер.

— Чем мне сегодня заняться? — спросил Максим.

— Через час в Невское РУВД съездишь, там у моего клиента уличная по квартирным кражам. Надо за следствием присмотреть. Опытным взглядом. Если какие недочеты будут, не встревай, но фиксируй. Мы им потом на суде влупим, А я пока речь по наркоману набросаю.

— Хорошо, съезжу.

В любом следственном процессе недочетов и нарушений — как грязи. Максим об этом знал хорошо. В свое время у него самого этих недочетов было — веслом не провернешь, иначе нельзя. Но если бы крысы из адвокатуры попытались их «зафиксировать», первым желанием Виригина было бы начистить фиксатору морду. С другой стороны, бывают ведь и злостные «недочеты», которые реально нарушают права подозреваемых.

Так что, надо съездить и разбираться уже на месте.

Одну и ту же работу можно назвать «вынюхивать», а можно — «проконтролировать»...

Спросонья и с похмелья Стукалов долго не мог сообразить, по голове стучат или в дверь...

Стучали в дверь, и каждый стук резкой болью отзывался в башке.

Стукалов попытался подняться и застонал. Надо же было так нажраться. Нет, даже с Вадиком он никогда так не напивался.

На столе стояло четыре бутылки из-под водки и четыре — из-под пива.

Все это — вдвоем?! Или...

Стукалов провел стремительную ревизию бутылок на предмет спасительного глотка. Тщетно. Пусто. В дверь барабанили все настойчивей.

— Сейчас-сейчас... — пробормотал Стукалов, шаркая в коридор.

На пороге стояли Рогов и Любимов. То есть Стукалов не знал, что это Рогов и Любимов. Он просто увидел двух незнакомых мужчин. Одного невысокого и с виду добродушного, другого — большого и грозного.

— И... что? — икнул Стукалов.

— Стукалов? — спросил мужик маленького роста.

— Ну?..

Любимов поморщился — такое лихое шло от Стукалова амбре... Рогов показал удостоверение.

— Криминальная милиция. Поговорить надо.

— О чем?

— О сопромате,— грубо ответил Любимов. Он отстранил Стукалова и шагнул в комнату Стукалов и Рогов двинулись следом.

Брилев, в одежде и даже в ботинках, спал на диване, разметав руки и ноги. Рот у него был открыт, из уголка рта сползала слюна. Зрелище аппетитное. Любимов перевел взгляд на стол.

Весело живут неуспевающие студенты платных отделений технических вузов, ничего не скажешь!

— Это что за тип? — показал он на Брилева.

— Эт-та? — икнул Стукалов.— Товарищ мой — Вадик Брилев.

— Из нашего списка,— обрадовался Рогов.