— У англичан есть парочка похабных вариантов, сказала Ди, — например, «АНС „Трюдо“ здесь — „Анус Земли“»… В общем, можешь себе представить. От них даже компьютеры тупеют.

Путь к столовой оказался кружным, да иного и не стоило ожидать. Прямых линий, похоже, здесь не было вообще.

— Подобная планировка, — объяснила Ди, — уменьшает нагрузку на центральную установку благодаря климатическим «карманам», которые снижают энергетические затраты и способствуют повторному использованию тепла. А форма здания потому такая, что является наиболее устойчивой в условиях Арктики.

— Ловко придумано, — заметила Хэнли, — но я вообще-то совсем потеряла ориентацию. Кажется, мне нужна карта.

— Изогнутые пространства решают и психологическую задачу. Они не дают развиться чувству клаустрофобии и отчасти скрашивают монотонность бытия. Кроме того, у нас в местах общего собрания огромное количество больших окон. И все равно через некоторое время здесь становится тесно и тоскливо.

— С воздуха я заметила сооружение, которое не имеет округлой формы, скорее оно похоже на православный крест. Что это? — спросила Хэнли.

— Это малый «Трюдо». Первая станция.

— А что там такое?

Сейчас ничего. Раньше неподалеку велись археологические раскопки. Самая северная точка обитания человека в Канаде. Именно с нее все здесь и началось; это была довольно крупная находка. Чтобы укрыть всех, кто вел раскопки, сначала вырыли траншею в снегу — примерно четыре метра в глубину, пятнадцать в ширину и пятьдесят в длину. Более короткие рвы — аллеи выкопали под прямым углом к главной. Сверху траншеи накрыли рифленым металлом и забросали снегом. Крыша немного выдается, поэтому ты заметила ее сверху. В аллеях располагались сборные домики из гофрированного железа — для жилья, лабораторий и складов. В одной из аллей разместили энергоустановку — бензиновые генераторы. В другой была столовая. Что там еще? Лазарет… В общем, маленький городок под снегом. Мы жили в нем, словно кроты.

— А теперь там кто-нибудь обитает?

— Нет, все заброшено, только у входа хранится продовольственный НЗ. Ты не представляешь, что значило переехать из малого «Трюдо» сюда!.. Я словно проснулась в отеле «Ритц».

Они остановились у окна. Хэнли указала на подвижный мерцающий огонек:

— Что это?

— Не что, а кто. Джек Нимит, — ответила Ди. — Именно Джек придумал, как воплотить мечту о полярной станции в реальность. Ему всего тридцать четыре года, а инженер потрясающий. Джек — эскимос, он знает Арктический архипелаг лучше всех нас. В области ледяных построек ему нет равных.

— А что он там делает?

Ди пожала плечами:

— Не знаю. Думаю, проводит собственное расследование. Эти смерти стали настоящим ударом для многих. Он с Тедди Зейлом нашел доктора Косута, Алекса. Джек и Алекс были друзьями.

Отразившись от какой-то поверхности, блеснул далекий свет.

— Каждый переживает несчастье по-своему, — продолжала Ди, следя за пляшущим огоньком. — Джек ищет уединение. Порой он выходит наружу без полярного костюма — в национальной меховой одежде и крагах. Джек переносит холод гораздо легче, чем мы. Когда спрашиваешь его о причине отлучек, он говорит, что скучает по дому.

— Мне жаль, — произнесла Хэнли. У нее никогда не получалось утешать страждущих, и с годами она пришла к выводу, что лучше всего сказать пару самых простых слов. Все остальное в ее устах звучало как-то фальшиво.

— Спасибо. Как насчет ужина?

— Я умираю от голода!

Ди улыбнулась и повела Джесси в просторную столовую. В центре зала красовались вишневые ветви, помещенные в стальной цилиндр, придавленный к полу камнями. Ветки давно отцвели, но людям не хотелось избавляться от единственного «дерева» на тысячи миль вокруг.

Выбор блюд поражал разнообразием. Меню было написано на трех табличках, как в старомодном вагоне-ресторане, обслуживающем посетителей и днем и ночью. Хэнли выбрала овощной суп, салат из свежей зелени, выращиваемой гидропонным способом в садоводческой лаборатории станции, и печенье с арахисовым маслом.

В столовую вошла группа ученых. По их певучему языку Хэнли решила, что это скандинавы.

— Шведы? — предположила она.

— Норвежцы, — поправила Ди. — У нас работают люди из более чем дюжины стран.

— А ты откуда родом? Не могу точно определить, что у тебя за акцент.

— Я из Голландии. Но я давно покинула родину. Теперь чувствую себя скорее канадкой, нежели нидерландкой.

Ужин оказался превосходным, Хэнли уплетала заказанное за обе щеки. В этот час большинство столиков пустовало. В это время обычно питались ученые, несущие ночную вахту, обслуживающий персонал и несчастные жертвы бессонницы. В противоположном конце столовой, у сводчатого окна, компания японцев оживленно обсуждала эндотелиальные клетки, угощаясь черепашьими яйцами, манго и сливами вонгаи. Хэнли заметила флажок с восходящим солнцем на их столике. За соседним столиком, с немецким флажком, двое мужчин сравнивали однокамерные легкие птиц и рептилий. Афиша на стене напротив Хэнли рекламировала «Балконвиль» в исполнении «Актеров Полярной шапки»; другая афиша приглашала посетить костюмированную в стиле «кошки» вечеринку — ежегодный бал мехов.

Ди кивнула в сторону японцев:

— Завершение гулянки. Сначала вихревые ванны, потом заплыв, горячий душ и наконец саке. По четвергам наступает очередь шведов: массаж и плавание. В ближайшее воскресенье прием у немцев, хотя они начали скупиться на пиво из своих запасов с тех пор, как принимали австралийцев две недели назад… Чтобы жизнь продолжалась, необходимо общение. Социальный аспект — это очень важно.

Хэнли закончила есть, когда послышался негромкий перезвон часов.

Полночь, — сказала Ди. — Пожалуй, пора идти в кабинет к Маккензи.

Точно. Только прежде введи меня, пожалуйста, в курс дела. Кто делал вскрытие тел?

— Доктор Ингрид Крюгер, специалист по гипотермии. Ей было очень тяжело. — В голосе Ди прозвучало то ли сочувствие, то ли осуждение. — Если бы Ингрид знала, что прилетишь ты, она бы не стала этим заниматься. Анни была ее подругой. Но Ингрид сама вызвалась и провела оба вскрытия.

— Оба?

— Российские представители получили из Москвы запрет на вскрытие Минскова. В случае же Алекса аутопсия не понадобилась. Причина смерти очевидна — переохлаждение организма.

— А как в разгар суматохи умудрилась уехать русская?

— Лидия? Русские доставляют и забирают своих ученых подводными лодками. Они должны были забрать Тараканову, прежде чем затянется полынья. Поначалу Лидия говорила, что хочет продлить пребывание на станции, потом стала мечтать о том, чтобы поскорее отсюда выбраться. Год для первого раза — очень много.

— Доктор Крюгер не делала после вскрытия посевов на питательную среду?

— Нет. Она лишь взяла образцы, ты, наверное, видела снимки. Как только из Оттавы сказали, что к нам летит специалист, мы прекратили исследования. Сказать по правде, по мере погружения в материал… нас просто охватывал ужас.

После полутора часов отдыха и десятиминутного совещания началось второе погружение. Учитывая сложность работ, троих водолазов послали разбираться с траулером, привязанным к корме лодки и плавающим где-то вверху; четвертый направился прямиком к реактору.

Трое ныряльщиков прицепили моторизованную лебедку к палубе «Владивостока», потом подтянули СБ-4 вниз, на уровень пятисот метров, и надежно закрепили. Сержанту Орловскому прежде не приходилось управлять подобной машиной для раскопок, хотя два двигателя и два независимых пропеллера напоминали принцип устройства десантного катера БМК-150.

Подойдя к бортовому иллюминатору СБ-4, водолаз прижал к стеклу лицевую пластину шлема и поднес лампу. На него глянуло лицо, похожее на остальные: еще один моряк с пустыми глазницами. Орловский издал стон, который под влиянием маски и пузырьков воздуха оказался похожим на музыкальную фразу.