— Гражданское лицо? Женщину?

Панов кивнул и включил двигатель: в машине становилось холодно.

Руденко сунул руки в карманы пальто.

— Что произошло на станции?

— Кто знает! Что-то непредвиденное. А в результате погибли девяносто четыре российских моряка, лодка утеряна. Панов шлепнул себя по ноге. — Черт побери, какое нам дело до огневых позиций?! Мы держим моряков на голодном пайке, мы не в состоянии обеспечить жильем их семьи. У нас нет денег даже на то, чтобы увеличить их жалкие зарплаты за счет продуктовых талонов. Чудо, что мы вообще способны выводить лодки из доков. Какое там атаковать противника! Хитроумные схемы Чернавина — прошлое, сноски на страницах истории великой державы!.. Теперь нужно подчистить концы, убрать хлам.

— Выяснили, отчего погибли моряки? — спросил Руденко. Уровень радиации на корабле был нормальным.

— Тело, которое ты привез, срочно доставили в Институт микробиологии и вирусологии. Моментально вскрыли и проверили всеми мыслимыми способами. Ничего! Потом самолетом тело переправили в Центр изучения и разработки биологического оружия в Сергиевом Посаде. Снова ничего. Панов разволновался. — Вызвали экспертов из Института Кольцова. И у тех не нашлось ответа. А все это время несчастные водолазы гниют где-то в карантине. Врачи в полной растерянности.

— Евгений Александрович, так что именно ты мне предлагаешь?

Панов уставился на приборную доску.

— Чернавин пытается это дело замять, не дать разрастись своей маленькой неприятности. И глупо упорствует, не принимая помощь, хотя ситуация явно вышла из-под его контроля. Панов в упор глянул на Руденко. — Не соглашайся ни на что, чего делать не обязан. Он годами все от нас скрывал, пусть теперь сам чистит свои конюшни. Не вмешивайся.

Руденко отодвинул рукав пальто и взглянул на часы.

— Я постараюсь.

Трамвай, состоящий из трех вагончиков, дребезжа, проехал по перекрестку.

— Георгий Михайлович, скажи мне, — попросил Панов. — Лица мертвецов… они действительно настолько ужасны, как их описывают?

Руденко мрачно кивнул:

— Да. Глазницы пустые, тела чудовищно изогнуты. На обратном пути никто из команды не мог спать. Фотографии лучше не смотри.

Панов присвистнул и резко крутанул руль, едва не сбив огромного пса и его хозяина — оба были облачены в черную итальянскую кожу.

— Вот задница! — проорал новый русский.

— …твою мать! — буркнул себе под нос Панов.

— Диверсия, — проговорил Чернавин, наблюдая в окно кабинета за транспортным потоком вдоль Невы.

На набережной по ту сторону реки Руденко разглядел группу граждан. Прислонясь к гранитному парапету, люди грелись на солнышке. Под зимними пальто у них не было ничего, кроме нижнего белья, если судить по кальсонам, заправленным в ботинки.

— Диверсия. — Чернавин вернулся к письменному столу и обсуждаемой теме. — Прискорбный, но неизбежный вывод из материалов, доставленных «Русью».

— Планирует ли штаб военно-морского флота как-либо увековечить подвиг моряков?

— Нет. В настоящее время это невозможно по соображениям безопасности.

Руденко сам расшифровал смысл бюрократической формулировки: «Экипажу „Владивостока“ никогда не поставят памятник, его просто снимут с довольствия. Близким родственникам погибших направят стандартные похоронки».

Руденко кивнул и поднялся. «Как мало эта штабная крыса знает о жизни военнослужащих, насколько ему безразлично горе их семей. А ведь именно он повинен в смерти экипажа „Владивостока“».

Чернавин надел очки и взял со стола документ. С привычно бесстрастной миной зачитал вслух:

— Главный патологоанатом сообщает, что труп, поступивший к ним на экспертизу, подвергся воздействию смертельно опасного нейротоксина, скорее всего в газообразной форме. Газовая субстанция неизвестного происхождения снизила уровень холинэстеразы — химического вещества в красных кровяных клетках, которое контролирует мышечную деятельность. Красные кровяные клетки малочисленны и совершенно разрушены. Чем бы ни была эта субстанция, высокоэффективная и едкая, она крайне разрушительно действует на бронхиальные и глазные ткани. — Чернавин швырнул документ на стол.

— Верно, — подтвердил Руденко и достал из нагрудного кармана фотографию. — Взгляните.

Ни тени смущения не промелькнуло на лице Чернавина, когда он рассматривал снимок.

— Ясно, — только и сказал он.

— Надеюсь, вы не осудите меня за то, что я лично доставил вам снимок. Я решил, что не стоит показывать его посторонним.

— Вы правильно поступили, адмирал. И вообще позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы исполнили свои обязанности столь тщательно и осмотрительно. Ваши люди доказали свою преданность и самоотверженность, и вам это непременно зачтется. — Чернавин улыбнулся. — Кстати, имейте в виду, ваше имя значится в списке кандидатов на членство в Военно-морском комитете. Поздравляю.

— Служу Отечеству, товарищ командующий. Надеюсь, мои рекомендации в отношении некоторых членов экипажа «Руси» будут учтены.

— Несомненно.

Чернавин встал из-за стола и подвел адмирала к дивану около камина. Спросил, не желает ли Руденко отправиться в новое путешествие. Адмирал промолчал, дав понять, что нет, не желает. Однако Чернавин воспринял молчание за знак согласия.

— Время не терпит. Нам нужен надежный человек для экспедиции на станцию, с которой забрали женщину, изображенную на вашей фотографии.

Постучав, в кабинет вошел высокий черноглазый блондин в элегантном темном костюме. Чернавин представил адмиралу Петра Степановича Койта из Государственного исследовательского центра вирусологии и биотехнологий, когда-то известного как Сибирский центр биологического оружия и прославившегося тем, что в его стенах произошло заражение лихорадкой Эбола, о которой ведать не ведали сотрудники. Койт занял место рядом с Руденко. Адмирал предположил, что у него отец — русский, а мать — скандинавка.

Совершенно обыденным тоном Чернавин предложил Койту взглянуть на фотографию, принесенную адмиралом. Койт зыркнул на снимок и поправил манжеты белой рубашки.

— Это моя коллега Тараканова. Выглядит не лучшим образом.

— Как мы догадываемся, подобная смерть постигла еще трех членов научного сообщества, и среди них наш…

Койт смущенно подсказал:

— Минсков.

— Оттава не представила нам вразумительного объяснения причин гибели ученых. В интересах Родины — чтобы вы подтвердили безопасность нахождения наших граждан на арктическом объекте.

Руденко сначала удивился внезапному патриотическому пылу Чернавина, затем понял: это игра на публику, а именно на Койта. Тот же слушал не слишком внимательно, вертя в руке деревянную фигурку цапли, взятую с низкого столика, стоящего рядом с диваном, и посверкивая золотыми запонками на манжетах. «Ждет, когда закончатся формальности, — решил Руденко. — Ему уже все известно. Речь Чернавина — не более чем шоу».

— Уверен, адмирал, что вы готовы не допустить новых жертв наших товарищей, — сказал Чернавин.

— Вне всякого сомнения! — поддержал его Койт, барабаня пальцами по подлокотнику дивана. — Такая утрата!

— Койт будет сопровождать вас как специалист в некоторых областях медицины, — сообщил Чернавин. — Он может подключиться ко всему, над чем работают на станции канадские организации. Что скажете, адмирал?

— Если здесь замешан зеленый флаг, [23]— сказал Руденко, вспомнив старое военно-морское знамя КГБ, — я должен знать. Сейчас. — Он обернулся к Койту. — И хотелось бы внести ясность: этот флажок будет реять подзнаменем командующего флотом или над!

Чернавина заметно смутила прямота подчиненного. Он промолчал, обдумывая ситуацию.

Ответил Койт.

— Адмирал! — воззвал он к Руденко и закурил сигарету. Никто не ставит под сомнение, — он выпустил струю дыма, — ваш авторитет в данном деле. Министерство обороны вверяет вам командование и наделяет вас всеми полномочиями. Центр приказал мне защитить интересы наших граждан на станции «Трюдо» и выяснить, что произошло на самом деле. От вас требуется лишь доставить меня туда и вернуть домой в целости и сохранности.