— Вы имеете в виду диметилсульфид и ему подобные? — уточнил Мансон. — В достаточно высоких концентрациях они вызывают сильное воспаление и омертвение тканей ротовой полости, глаз, легочного тракта.

Еще один кивок Петтерсона.

— А также конвульсии, бред, кому.

— Хорошо. — Мансон дал знак помощнику, и тот вывел на доске: «Ингалированный яд — химические вещества, металлы».

Полуобернувшись к младшему составу, сидящему позади, Генри Рафф произнес назидательным тоном:

— Если дело в металлах, то их следы можно обнаружить в ногтях.

Рафф, как всегда, был безупречно одет: лабораторный халат без единого пятнышка, накрахмаленная белая рубашка, желтый галстук-бабочка и безупречно отглаженные брюки цвета хаки.

— Смерть наступила чертовски быстро, Генри. Вряд ли отравляющее вещество успело отложиться в ногтях.

Хэнли надела бейсболку, продев косичку сквозь отверстие над пластиковой застежкой. На выцветшей бейсболке был вышит банановый слизняк — талисман ее студенческой альма-матер, университетского колледжа Санта-Круз. «Банановый слизень на самом деле — моллюск, эмблема штата Калифорния», — говорила Хэнли всем, кто ее расспрашивал. Она не признавала другого макияжа, кроме естественного загара, и в свои сорок два выглядела как подросток.

Сибил Уэйнгарт выпустила из уголка рта струю дыма и оторвала взгляд от блокнота. Из всех женщин в этой комнате к старшему научному составу принадлежали только она да Хэнли. Вдобавок ко всему Сибил была единственным человеком, который мог безнаказанно курить в присутствии Мансона. Она развернулась к Петтерсону:

— Вы хотите сказать, что какой-то очень мощный химический реагент поражает легкие, глаза и другие ткани?

— Именно, — отозвался Петтерсон. — К примеру, что-то могло сломаться в машине, — он заглянул в свои записи, — или в полярных костюмах. Короткое замыкание в цепи, в нагревательной спирали, какое-нибудь окисление при тлении… Конечно, это лишь мое предположение, но быстрота данного смертельного исхода указывает именно на такой сценарий развития событий — медленную химическую реакцию, при которой выделяются концентрированные кислотные испарения.

— Правдоподобно, — кивнул Мансон.

Всей своей позой Сибил подчеркивала, что она еще не сдалась, однако возражать не стала, лишь покосилась на только что загруженный в компьютер рентгеновский снимок:

— А почему они так странно выглядят? Плохая передача?

— Полагаю, снимки выглядят необычно, потому что сделаны стоматологическим рентгеновским аппаратом, — пояснил Мансон.

— Шутите?

— Ничуть. Их переносная установка вышла из строя, зато что-то на скорую руку сварганил инженер.

— Умница инженер.

Дискуссия утихла, все углубились в изучение новой информации, появившейся на мониторах. Хэнли, утомленная дневной прогулкой с сыном, зевнула.

— Прошу прощения, — произнесла она. — Здесь говорится, что полярники работали у открытой воды. Что, если они нашли каких-то ракообразных и решили ими приправить свой суточный паек? Ведь известно, что их еда по вкусу напоминает глину с опилками. Если они так поступили, то вполне могли заразиться. Некоторые штаммы грибков, вызывающих фузариоз, при употреблении в пищу приводят к летальному исходу в течение суток. И в Арктике, безусловно, водятся возбудители фузариоза.

По команде Мансона ассистент написал на доске слова «ракообразные» и «возбудители фузариоза».

Ким Исикава чуть поднял руку:

— В продолжение мысли Джесси… Как насчет отравления паралитическими ракообразными? Красный прилив? Им можно заразиться через употребление в пищу разиньки с Аляски. Сакситоксин. Содержится в фитопланктоне, которым питаются моллюски. Я прав, Сибил?

Сибил Уэйнгарт кивнула в знак согласия:

— В соответствии с последней теорией сакситоксин вырабатывают бактерии, содержащиеся в планктоне. Беда в том, что выделить их для производства вещества в лабораторных условиях удается лишь в малых количествах. Ученые считают, что изначально токсин производила бактерия, а затем она передала эту способность планктону путем, как они выражаются, межвидового секса.

— О, межвидовой секс! Черт побери, представляете, какие возможности для порно? — воскликнула Хэнли. — Екатерине Великой такое и не снилось!

Комната содрогнулась от хохота. Мансон замахал руками, успокаивая присутствующих.

Сибил продолжила:

— Итак, где бы ни вырабатывался токсин, моллюски его накапливают, а некоторые из них даже преобразуют в более сильнодействующий яд. Для них токсин безвреден и даже полезен, поскольку служит прекрасной защитой от хищников. Некоторые ракообразные питаются двустворчатыми моллюсками без пагубных для себя последствий. Но человеку есть такого моллюска не рекомендуется. Ему грозят онемение, слабость, паралич органов дыхания, ухудшение координации мышц рук, ног и шеи, головокружение, временная потеря зрения, нарушение речи, «любовные» конвульсии. Обычно отравление не смертельно, однако случается, что яд убивает, причем за пару часов.

— Хорошая версия, — отметил Мансон. — По многим признакам совпадает с тем, что мы здесь наблюдаем. Сакситоксин. Почему-то мне знакомо это слово…

— Потому что сакситоксин применялся для производства биологического оружия. Одна его масса по отравляющим свойствам превосходит тысячу масс цианида. А при попадании в кислотную среду, как, например, в желудке, действие яда возрастает в шесть раз. На случай самоубийства Пауэрс, пилот самолета-шпиона «U2», держал капсулу с сакситоксином. Никсон в свое время сделал заявление о том, что мы уничтожили весь запас, однако несколько лет назад ЦРУ признало, что на его складах до сих пор хранится некоторое количество токсина. Агентство якобы выделило несколько доз для исследовательских центров, так что нам, возможно, удастся взглянуть на опытные образцы.

— Желаю удачи, — проворчала Хэнли.

Мансон откинулся на спинку кресла.

— Я сделаю несколько телефонных звонков.

— Знаете, — заговорила Хэнли, — я повсюду читаю, что одна из причин возрастающей проблемы красного прилива на юге Калифорнии — загрязнение прибрежных вод, мол, каким-то образом оно замедляет репродуктивные процессы. Особи по-прежнему вырабатывают токсин, однако у них нет потомства, которому они могли бы его передать. Поэтому каждая становится все более и более ядовитой. Интересно, не увеличивает ли действенность яда крайне низкая температура?

— Отличный вопрос, — прокомментировал Мансон. — Ким, займетесь этим?

Исикава согласно кивнул.

— Раз уж речь зашла о сильнейшем яде природного происхождения, — продолжала Сибил, — давайте вспомним о тетродотоксине, которым пропитана рыба фугу — та самая, что сводит с ума японских гурманов.

В Японии только специально обученные повара имеют право на ее приготовление — они обрабатывают эту рыбу таким образом, что яд вызывает у едока лишь легкое возбуждение. И все равно каждый год пара-другая любителей голубой рыбки отправляется в мир иной.

— Каковы симптомы при отравлении тетродотоксином? — спросил Мансон.

— Онемение, слабость, резкое понижение кровяного давления, паралич конечностей и грудных мышц.

— А водится ли фугу на далеком Севере?

— Я выясню, — с энтузиазмом заявил Исикава и сделал пометку в блокноте.

Рафф повернулся к Сибил Уэйнгарт:

— Чтобы проверить вашу версию, нам понадобятся образцы пищи полярников и лабораторные мыши. Эмпирический путь, безусловно, способен привести к множеству ошибочных выводов, однако другого у нас попросту нет.

Хэнли раздраженно покачала головой. Рафф явно выпендривался перед практикантами, поучая Сибил. С сослуживцами-мужчинами он редко поступал подобным образом. И самое неприятное — он вел себя так на каждом собрании. Сибил с высоты своего возраста лишь посмеивалась над ним, Хэнли же ангельским терпением не отличалась. Ну и пусть у Генри Раффа целая коллекция ученых степеней! Зато у них с Сибил за плечами горы опыта.

Несколько лет назад Хэнли и Рафф осматривали кабинет шефа полиции Лос-Анджелеса, ища источник заражения. Тогда факт их взаимной неприязни сделался всеобщим достоянием. Мансон отчитал каждого наедине, и они согласились соблюдать вынужденное перемирие. Но и потом ему приходилось время от времени призывать их к порядку, словно непослушных детей.