Коффин прерывисто вздохнул.

— Извините, — прошептал он еле слышно. — Я не должен был...

— Изливать душу? Почему бы и нет? — спокойно сказала она. — Разве лучше быть железным капитаном до конца, а потом в один прекрасный день пустить себе пулю в висок?

— Поймите, — проговорил он с отчаянием, — я в ответе за них! За мужчин, женщин... детей... Но мне придется погрузиться в ана­биоз. Я сойду с ума, если буду бодрствовать всю дорогу, организм такого не выдержит. Я буду спать, беспомощный и бессильный, а ведь эти корабли были доверены мне!

Его затрясло. Она взяла его руки в свои, и они долго молчали вдвоем.

Глава 4

Покидая «Пионер», Коффин чувствовал себя опустошенным, точно он вскрыл свою грудную клетку и выпотрошил сердце и легкие. Но мозг его работал четко, как машина. И за это он был благодарен Терезе. Она помогла ему взглянуть правде в глаза. Правда оказалась жестокой, но игнорировать ее означало обречь экспеди­цию на гибель.

А так ли это? Коффин, теперь уже трезво и без эмоций, взвесил все «за» и «против». Или флотилия летит на Рустам, или поворачи­вает назад. Во втором случае, хотя вероятность выживания не поддается точному процентному выражению, шансов у них. будет немного. Безусловно, больше чем пятьдесят на пятьдесят, однако ни один капитан не пойдет на такой риск, если сможет его избе­жать.

Но как избежать?

Подтягивась к «Рейнджеру»* Коффин не отрывал взгляда от паутины локаторов, а она все росла и росла на глазах, пока не поймала в свои сети дугу Млечного Пути. Такая тонкая сеть — и сколько от нее неприятностей! Нужно было вырубить локаторы перед торможением. Небольшая поломка — дело нехитрое. Но те­перь уже поздно. Если бы только я знал!

Или если бы кто-нибудь на Земле, враг либо друг-дурак, послав­ший сообщение... Если бы он взял да отправил еще одну весточку: «Предыдущая передача ошибочна. Декрет об образовании по- прежнему в силе». В общем, что-нибудь в этом роде. Как же, держи карман шире! Чудес не бывает. Человек сам кузнец своего счастья.

Коффин вздохнул и стукнул подошвами по шлюзу флагмана.

Мардикян помог ему зайти. Сняв заиндевевший шлем, Коффин увидел дрожащие губы радиста. За несколько часов Мардикян по­старел на несколько лет.

На нем было белое медицинское одеяние. Без всякой надобно­сти, лишь бы нарушить гнетущую тишину, Коффин спросил:

— Собрались на дежурство в морозилку?

— Да, сэр, моя очередь, — промямлил радист, помогая уклады­вать на место громыхающий скафандр. — Нам скоро понадобится еще немного этанола, капитан, — добавил он несчастным голосом.

— Зачем? — буркнул Коффин. Он частенько жалел, что нельзя

вообще обойтись без спирта, и держал ключи от канистры при себе. Некоторые капитаны позволяли экипажу во время полета неболь­шой рацион спиртного, уверяя Коффина, что риска туг никакого нет, а дело все исключительно в его предубеждении. («Что, черт возьми, может случиться на межзвездной орбите? Вахты вообще нужны только потому, что машины для ухода за спящими массив­нее, чем парочка лишних членов экипажа. Почему не позволить человеку после дежурства расслабиться за стаканчиком грога? Лад­но, ладно, уймись, абстинент несчастный! Слава Богу, я не летаю у тебя под началом!»)      -

— Гаммагенный фиксаж... и тому подобное... сэр, — запинаясь, пробормотал Мардикян. — Мистер Холлмайер напишет заявки.

— <Э‘кей. — Коффин поймал испуганный взгляд радиста и спро­сил: — Больше передач не было?

— С Земли? Нет, сэр. Я... Я и не ожидал ничего подобного. Мы уже за... за... за пределами сообщения. Чудо, что ту удалось пой­мать. А чтобы еще одну... — Мардикян растерянно умолк.

Коффин не спускал с него глаз.

— Сильно они тебя допекли?

— Кто?

— Локабер и прочие сторонники продолжения полета. Они на­верняка хотели, чтобы у тебя хватило ума не трепать языком или хотя бы посоветоваться сначала со мной. А другие, вроде де Смета, утверждали обратное. Не очень приятно оказаться в центре штор­ма, даже если это телешторм, а?

— Да, сэр...

Коффин отвернулся. Хватит мучить беднягу, ему и так доста­лось. Что случилось, то случилось. И чем меньше людей будут сознавать опасность и оттого пребывать в постоянном напряжении, тем меньше будет сама опасность.

— Избегайте подобных диспутов, — приказал Коффин. — А глав­ное, не увлекайтесь размышлениями, не то доразмышляетесь до нервного срыва. Вы свободны.

Мардикян сглотнул слюну и отправился на корму.

Коффин поплыл в поперечном направлении. Судно вокруг него тихо урчало.

Сейчас не его вахта, а делить с кем-то рулевую рубку не хоте­лось. Надо бы немного поесть, но при мысли о еде сразу стало тошно; поспать бы, вот что надо, да разве тут заснешь? Сколько, интересно, времени он провел с Терезой, пока она прочищала ему мозги и утешала как могла? Пару часов, наверное. Значит, до встре­чи с представителями экипажа и колонистов осталось часов четыр­надцать. И все это время флотилия будет бурлить.

На Земле, подумал он устало, выбор между продолжением пути и возвращением домой не довел бы людей до белого каления, даже если бы временные факторы остались теми же. Но Земля давно обжита. Подобные дилеммы могли возникнуть разве что много веков тому назад, когда несколько парусных судов устремились по волнам навстречу неизвестности, куда-то на край света. И правда, разве команда Колумба не была на грани мятежа? Но даже неис­следованная, населенная легендарными чудищами Земля не была так сурова, как космос; и каравеллы не были так чужеродны, как космические корабли. Медики давно уже установили, что отсутст­вие внешних раздражителей очень быстро приводит к возникнове­нию галлюцинаций — а полет на замкнутом, стерильном, со всех сторон окруженном пустотой космическом корабле через месяц- другой начинал действовать на психику примерно как плавание с завязанными глазами в бочке с теплой водичкой. Тронуться умом среди звезд куда легче, чем посреди океана: там перед глазами солнце и луна, ветер и дождь, неутомимо бегущие волны, есть надежда или рыбку поймать, или остров увидеть. Ни для кого не секрет, что к концу годовой вахты астронавты немного не в себе.

А если столь шаткому сознанию еще подкинуть для размышле­ний мучительную дилемму...

Коффин, вздрогнув, обнаружил, что забрел к радиорубке.

Он вплыл в тесную каморку. Одна стена радиорубки сплошь была занята сияющей электронной панелью, а все остальное про­странство забито стеллажами с аппаратурой, инструментами, вся­кими приборами, деталями и полуразобранными блоками, пред­назначенными для каких-то специальных надобностей. Радист как таковой не очень-то и нужен был флотилии. Любой космолетчик мог справиться с радиоаппаратурой, а офицеры проходили углуб­ленный курс по электронике. Но Мардикян как-то прижился здесь и оказался человеком сознательным, ответственным и хорошим специалистом.

Беда только, что человеком.

Коффин приблизился к главному приемнику. Между катушка­ми медленно ползла пленка, на которую записывалось все, что попадало в сети локаторов. Коффин взглянул на пюпитр. Марди­кян записал там полтора часа назад: «Передач не было. Пленка стерта и перезаряжена. 15 часов 30 минут». Может, с тех пор... Коффин щелкнул переключателем. Сканер быстро просмотрел за­писи, обнаружил там только космический шум — ничего похожего на упорядоченный код или речь — и проинформировал человека.

А что, если просто...

Коффин оцепенел. Уставившись пустыми глазами в простран­ство, он дрейфовал между приборами, почти не отличаясь от них. Только учащенное тяжелое дыхание выдавало в нем человека.

Господи, укажи мне путь истинный!

Где он, этот путь?

Я боролся бы с ангелом Твоим, пока не нашел бы ответ. Но времени нет. Господи, не гневайся на раба Твоего за то, что у меня нет времени!

Мучительные сомнения остались позади. Коффин принялся за дело. Решение будет принято через четырнадцать часов. Чтобы повлиять на него, передача должна прийти до собрания. Не слиш­ком рано, но и не в последний момент. Часов одиннадцать у него в запасе есть.      ,