Получается, что тяжесть клятвенного слова теперь только на его совести. Задумался, оттягивая решение, - и вспомнилось ему детство, голубятня, мохноногий турман с султанчиком на голове. Бывало, взовьется турман ввысь, и уже едва приметен в небе, мерцает там, как белая звездочка. А мальчишка верил, что звезды знают будущее каждого человека. Но разве ночью сонными глазами разглядишь в глубине неба свою звезду - вон их какая россыпь!.. И он, бывало, нашептывал турману, чтобы тот поднялся еще выше, к звездам, - и сам, будто звездочка, выпытал бы там, у золотых подруг, что предназначено ему, подмастерью Максу, в жизни... Хотелось счастья. Но что такое счастье? Тут мысли мальчугана расплывались, и на лице застывала мечтательная улыбка...

Старик встрепенулся. Перечитал статью в газете, сказал себе: "Надо решать". Недолго ведь и ему, уже больному, беспомощному, осталось жить. Что же, унести тайну типографии с собой в могилу?

"Нет, - сказал себе старик, - совесть моя снимает с меня клятвенное слово. О том, где впервые напечатана "Искра", должны знать люди".

И редакция газеты получила письмо. Оно было подписано: "Макс Пуршвиц, ветеран рабочего движения в Германии".

* * *

К Пуршвицу нагрянули историки - сразу несколько человек. Старик их встретил, рассадил, и началась беседа. Выслушали историки бывшего подмастерья загадочной типографии, заполнили записями свои блокноты, и старик даже устал от жарких рукопожатий.

Поехали на место.

"Руссенштрассе... Руссенштрассе, сорок восемь! - нетерпеливо повторяли вслед за провожатым историки, радуясь удаче.

Вот и Пробстхайда. Вышли из машин - Пуршвиц перед каменным сараем. Здание показалось ему иным, чем было. И пониже, и поплоше. Но номер - 48, сомнений нет: это типография Германа Рау.

Между тем экспедиция историков разделилась - одни остались с Пуршвицем, другие поспешили во двор и внутрь здания.

Вдруг со двора закричали:

- Да ведь это столярная мастерская! Геноссе Пуршвиц, вы ошиблись!

Старик вздрогнул, схватился рукой за грудь, где сердце... Вновь смотрит на номер. Твердит протестующе: "Нет, не ошибся! Посмотрите сами: сорок восемь, Руссенштрассе, сорок восемь..."

Но лица историков уже замкнулись в недоверии к нему. Экспедиция не удалась. Люди сели в машины, чтобы ехать обратно. Холодно указали и старику место в машине. Но, опозоренный, он на приглашение не ответил. Машины уехали.

Пуршвиц побрел во двор. С опаской огляделся - тот ли?.. За полвека многое изменилось, но что-то осталось - знакомое... Старик взбодрился и вошел в каменный сарай. Взвизгивание пил, стук молотков, скипидарный запах стружки... Да, от типографии ничего не осталось, и две комнаты превращены в одну обширную. Заговорил с рабочими, его отправили к мастеру.

- Вы пожилой человек, - волнуясь, заговорил Пуршвиц, - и, быть может, слышали, что здесь была типография?

Тот недоверчиво усмехнулся:

- Не слыхал. Это когда же?

- Назад тому пятьдесят лет. В девятисотом...

Мастер выпроводил старика как сумасшедшего.

* * *

В редакцию лейпцигской газеты пришла старушка. Дрожащими руками вынула из сумки порыжевшее от времени паспарту с чьим-то портретом.

- Это мой отец, - сказала старушка, обводя глазами работавших в комнате молодых людей.

Один из них встал из-за стола, предложил посетительнице стул, взял в руки портрет. И старушка, не дожидаясь вопросов, быстро заговорила:

- Вы, как напечатано в газете, разыскиваете типографию. Я пришла помочь вам. Моя девичья фамилия Рау. А на портрете мой отец, Герман Рау, он владел типографией...

- Какой типографией, - уже заинтересовался журналист, - где она?

И старушка старательно выговорила:

- Пробстхайда, Руссенштрассе, сорок восемь.

Тотчас ей устроили свидание с Пуршвицем.

- Макс!

- Фрейлен Рау!

И старики обнялись.

* * *

Казалось, историки удовлетворены. Однако Пуршвиц на этом не успокоился. Он страдал от обиды: натолкнулись на столярную мастерскую, и уже ему, ветерану-рабочему, нет веры!..

И Пуршвиц повел историков по поселку. Теперь историки заходили в каждый дом, но Пуршвиц оставался за порогом. Чтоб не подумали, что он подговаривает жителей. Так проснулась память уже многих стариков. Все они указали на каменный сарай, где столярная мастерская: "Это была типография господина Рау, только очень давно".

Но оборудование типографии исчезло. Кто его выбросил - из разговоров было не понять. Мол, выбросили и увезли за непригодностью как железный лом...

Историки вновь обратились к тем, кто когда-то работал в лейпцигских типографиях. На этот раз с просьбой: помочь музею разыскать плоскопечатную машину, какими пользовались в начале века мелкие типографии, и наборную кассу, и тогдашний тискальный станок.

Каменный сарай внутри и снаружи отремонтировали, отштукатурили, установили на прежних местах старинное оборудование, не забыли и перегородку поставить... Типография на Руссенштрассе была восстановлена полностью.

5 мая 1956 года, в день советской печати, в Пробстхайду устремились многие жители города. Как сообщали газеты, перед возрожденной типографией собралось свыше тысячи граждан всех возрастов. Из Берлина приехали члены правительства.

- Отныне, - было сказано в торжественной речи, - перед нами памятник-музей газеты "Искра". Пусть он будет новым залогом нашей нерушимой дружбы с Советским Союзом.

Затем под аплодисменты собравшихся была перерезана ленточка перед входом в музей. Начался его осмотр. Очередь желающих попасть внутрь не иссякала до позднего вечера.

С тех пор дверь в типографию не закрывается. Посетили ее уже миллионы граждан Германии и туристов из разных стран.

Довелось и нам, группе ленинградцев, побывать в музее. Первая комната занята витринами, где под стеклом памятки, оставленные о себе посетителями. В их числе мы тотчас приметили красные галстуки советских пионеров, значки с изображением пламени и надписью: "Всегда готов!", рисунки нашей детворы.

"Из искры возгорится пламя", - взял Владимир Ильич девизом для первой русской революционной газеты.

Пламя возгорелось... И советские газеты, можно сказать, внучки и правнучки ленинской "Искры", выходят уже под девизом: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"

Ленинской "Искре" воздвигнут памятник. Это - обнаруженная типография на Пробстхайде. Она стала музеем, и двери музея не закрываются: миллионы людей перебывали уже в маленьком домике среди зелени, а поток посетителей все нарастает. И это понятно: то в одном конце мира, то в другом возгорается пламя освободительной борьбы угнетенных. Революционеры в поисках правды жизни подчас испытывают потребность приобщения к учению Ленина. А учение это - его суть - кратко и выразительно раскрывает "Искра".

К истории "Искры" нарастает интерес и в кругах ученых. Пример тому недавно вышедшая в свет книжка "Ленинская "Искра"". Она ценна новыми сведениями о предмете. Работали над книжкой совместно советские и немецкие историки - Владлен Степанов, Константин Тарновский, Карл Вигель; два редактора - Елена Смирнова и Моника Вернер; два переводчика - Елена Шумская и Альфред Рейснер.

Составитель книги - доктор Эрхард Вальтер.

Все немецкие товарищи - жители Лейпцига.

Выпустили книгу совместно московское издательство "Книга" и ФЕБ Фахбухферлаг (Лейпциг) на русском и немецком языках.

Художественно выполненная книжка (кунстмалер Зигфрид Хемпель) умещается на половине ладони.