Пострадавшего занесли в одно из типи, и Роб последовал за ним.

— Здесь кто-нибудь говорит по-английски?

— Я знать твой язык. — Определить возраст говорившего было трудно, поскольку он, как и все остальные, кутался в бесформенную кучу меха. А его лицо пряталось в капюшоне, сшитом из серых беличьих шкурок. Судя по голосу, это была женщина.

— Я знаю, как вылечить этого человека. Я врач. Вы знаете, кто такой врач?

— Я знать. — Из-под складок меха на него оценивающе смотрели ее карие глаза. Она что-то быстро произнесла на их наречии, и люди в палатке замерли, внимательно глядя на него.

Роб Джей взял несколько палок из их поленницы и разжег костер. Когда он раздел потерпевшего, то увидел, что бедро вывернуто наружу. С помощью женщины приказал удерживать раненого. Удостоверившись, что сильные руки крепко прижимают мужчину к земле, Роб присел, поднял ноги индейца, просунул правое плечо прямо под колено травмированной ноги и резко, изо всех сил, рванул вверх. Когда кость вошла в сустав, раздался громкий хруст.

Индеец лежал неподвижно, словно мертвый. На протяжении всей процедуры он ни разу не застонал. Ему не помешал бы глоток виски и настойки опия. Но эти лекарства остались в седельной сумке Роба, и не успел он пойти за ними, как женщина налила воду в пустую тыкву и смешала ее с порошком из маленькой замшевой сумки, после чего протянула питье потерпевшему, и тот жадно проглотил все. Она приложила ладони к бедрам мужчины, пристально посмотрела ему в глаза и произнесла что-то речитативом на их языке. Наблюдая за ней и слушая ее голос, Роб Джей почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. Он понял, что она — их врач. Или, возможно, что-то вроде жреца.

И тут на него навалились усталость от бессонной ночи и борьбы со снегом предыдущих суток, и, двигаясь словно в тумане, он вышел из тускло освещенного типии. Снаружи в ожидании исхода стояла толпа припорошенных снегом сауков. Какой-то старик со слезящимися глазами коснулся его, словно желая задать вопрос.

—  Коусо вабескиу! — произнес он, и другие подхватили: — Коусо вабескиу, коусо вабескиу.

Из типи вышла врач-жрица. Когда она сбросила капюшон, открыв лицо, он понял, что она вовсе не старая.

— Что они говорят?

— Они называют тебя белым шаманом, — ответила она.

Знахарка сказала ему, что по причинам, которые сразу стали ему очевидны, потерпевшего зовут Вокош — Орлиный Нос. Большого индейца звали Пьяванегава — Идет Поет. По пути к своей хижине Роб Джей встретил Идет Поет и двух других сауков.

Как только Орлиный Нос привезли в поселение, индейцы поспешили за тушей лошади, чтобы забрать мясо до того, как оно стало добычей волков. Они разделали тушу и везли ее на двух вьючных лошадях. Проезжая мимо Роба, они не удостоили его и взглядом, словно ехали мимо дерева.

Вернувшись домой, Роб Джей сделал запись в своем дневнике и попытался изобразить женщину по памяти, но, как ни старался, все, что у него получалось — шаблонное лицо индейца, бесполое и с запавшими от голода щеками. Ему нужно отдохнуть, но спать почему-то не хотелось. Он знал, что у Гуса Шрёдера есть сухие початки на продажу, а Олден как-то упомянул, что Пол Грювер отложил для той же цели немного зерна. Он оседлал Мэг и повел в поводу Монику, и после обеда вернулся в лагерь сауков и сбросил на землю два мешка зерна, один мешок брюквы и еще один — пшеницы.

Знахарка не стала его благодарить. Она просто посмотрела на мешки с едой, резко отдала несколько приказов, и вот уже нетерпеливые руки заносят их в типи, подальше от холода и сырости. Ветер распахнул ее капюшон. Она была настоящей краснокожей: ее лицо было насыщенного, густого красно-коричневого оттенка. На переносице красовалась внушительная горбинка, а ноздри были широкими, почти негроидными. Ее карие глаза казались огромными, а взгляд был прямым. Роб спросил, как ее зовут, она ответила: Маква-иква.

— Что это означает по-английски?

— Женщина-медведь, — коротко пояснила она.

Обрубки ампутированных пальцев Гуса Шрёдера зажили: обошлось без заражения. Роб Джей, возможно, слишком часто навещал фермера, но причиной тому была таинственная женщина в хижине на земле Шрёдера. Альма Шрёдер сначала и слова не желала проронить о соседке, но как только она убедилась, что Роб Джей искренне хочет помочь, то стала по-матерински много рассказывать ему об этой молодой женщине.

Ее звали Сара, ей было двадцать два года, муж ее умер; в Иллинойс она приехала из Виргинии за пять лет до описываемых событий, вместе с молодым супругом, Александром Бледшо. Две весны подряд Бледшо поднимал твердую, полную длинных корней почву, взяв себе в помощь плуг и воловью упряжку, стараясь как можно больше расширить свои поля, пока летняя трава в прерии не поднимется выше человеческого роста. В мае второго года жизни на Западе он подхватил иллинойсскую чесотку, которая сменилась лихорадкой, и умер.

— И вот, через год, опять весной, она пытаться сама вспахать и засеять поле, совсем одна, — продолжала Альма. — Получила kleine, маленький урожай, вспахала еще чуть-чуть земли, но просто не может справиться в одиночку. Вообще не может быть фермером. Тем летом мы приезжать из Огайо, Гус и я. И мы делаем… как вы это называть? Сделка? Она передает свою землю Густаву, мы даем ей маис, фрукты. Дрова для огня.

— Сколько лет ребенку?

— Два года, — ровным тоном произнесла Альма Шрёдер. — Она никогда не говорила об этом, но мы думаем, что отец — Вилл Мосби. Вилл и Фрэнк Мосби, братья, жили вниз по реке. Когда мы переехали сюда, Вилл Мосби проводил с ней много времени. Мы были рады. Здесь женщине обязательно нужен мужчина. — Альма презрительно фыркнула. — Ох уж эти братья. Совершенно пропащие, совершенно. Фрэнк Мосби скрывается от закона. Вилла убили в драке в салуне, почти перед самым рождением ребенка. А через пару месяцев Сара заболела.

— Ей не слишком везет.

— Вообще не везет. Она серьезно больна, говорит, что умирает от рака. У нее болит живот, да так сильно, что она не может… Ну, вы понимаете… Удержать в себе воду.

— А кишечник она тоже не контролирует?

Альма Шрёдер покраснела. Разговор о ребенке, рожденном вне брака, касался просто наблюдений за неожиданными поворотами жизни, но функции организма она не привыкла обсуждать с мужчиной, даже с врачом, если не считать Гуса.

— Нет. Только вода… Она хочет, чтобы я забрала мальчика, когда она отойдет. Мы уже все равно пятерых кормим… — В ее взгляде вспыхнула надежда. — Вы дадите ей лекарство от болей?

Когда человек болеет раком, он может выбирать между виски и настойкой опия. И что бы она ни выбрала, она уже не сможет заботиться о своем ребенке. Но когда он ушел от Шрёдеров, то остановился у хижины, закрытой и производящей впечатление заброшенной.

— Миссис Бледшо! — крикнул он. Потом постучал в дверь. — Я Роб Джей Коул. Я врач. — Он снова постучал.

— Уходите. Идите прочь. Прочь!

К концу зимы его хижина наконец стала походить на дом. Везде, куда бы он ни ехал, он приобретал предметы домашнего обихода: чугунок, оловянные кружки, бутылку веселой расцветки, миску из обожженной глины, деревянные ложки. Кое-что он принимал в качестве платы за свои услуги, например пару старых, но пригодных к использованию лоскутных одеял; одно из них он повесил на северной стене, чтобы убрать сквозняки, а вторым накрыл кровать, которую ему смастерил Олден Кимбел. Олден также снабдил его трехногим табуретом и низкой скамеечкой, на которой можно было сидеть перед камином, а перед тем, как пошел сильный снег, вкатил в хижину бревно из белого клена, длиной в три фута, и поставил его на попа. К бревну он прибил несколько досок, и Роб положил на них старое шерстяное одеяло. За этим столом он сидел, как король, на лучшем предмете мебели в доме — стуле с сиденьем, сплетенным из коры гикори, обедал или читал книги и журналы перед сном, в неверном свете, который давал тряпичный фитиль, горящий в тарелке с расплавленным жиром. Камин, сделанный из речных камней и глины, отлично согревал небольшое помещение. Над очагом на крючках висели его ружья, а со стропил свисали пучки трав, связки лука и чеснока, нанизанные на нитку сушеные кусочки яблок, твердая колбаса и черная от дыма ветчина. В углу он держал инструменты: мотыгу, топор, тяпку, деревянные вилы — все они были выполнены с различной степенью мастерства.