Валентин ПИКУЛЬ

Известный гражданин Плюшкин

Конечно, все мы высоко чтим Плюшкина, однако напомнить о нем никогда не будет лишним, ибо этот человек заслуживает внимания и уважения в любознательном потомстве.

***

Валдай издревле славился на Руси богатством расторопных жителей, склонных к торговле; край был сытный, привольный, разгульный; в реках водилась жирная форель, находили и жемчужные раковины; изобилие скота в уезде просто ошеломляло, а сам город был знаменит не только валдайскими колокольчиками, но и кренделями особой выпечки, так что путник не проедет мимо, прежде не вкусив от Валдая его природных благ.

Вот в этом краю и родился Федор Михайлович Плюшкин...

Отец его жил с торговли, но в 1848 году отца прибрала холера, а мать, в делах коммерции несведущую, вконец разорили бывшие компаньоны. Поплакала она и сказала сыну:

- Мал ты ишо, десяти годочков нетута, а жить при деле надобно, иначе дураком помрешь. Кому кланяться? Братцы твово тятеньки, дядя Коля да дядя Ваня, уж на что свирепы, ну чисто собаки на всех кидаются, а делать, сыночек, неча - к родным супостатам на поклон идти надобно...

Пошли! Дядя Коля сразу на них орать начал:

- На што ты мне, Анька, пащенка суешь? Или думаешь, глупая, что я Федьку ублажать стану, ежели он племянником мне доводится? Да я никого даром не кормил и кормить не стану.

- Возьми, Николай Федорович, - взмолилась мать, на колени падая. - Не дай пропасть сиротинушке, а уж он постарается Не гляди, что мал.., он у меня смышленый!

- Ладно, оставьте, - разрешил дядя. - Поглядим, на какое проворство способен...

В четыре часа утра сдергивали с полатей, чтобы снег перед домом убрать, потом с ведрами - за водой, время самовар ставить, а покупатели из дядиной лавки не желают товары нести - Федя тащит; так весь день и крутился мальчонка. Подвырос он, и дядя Николай стал посылать его с товарами по ярмаркам - следить за извозчиками, чтобы чего не сперли. Бывало, едет-едет, а морозы-то лютейшие. На остановках в пути извозчики водки нажрутся да, в тулупы завернувшись, дрыхнут по амбарам, а бедный Федя на возу скрючится, спит на морозе, ажно слезы на щеках замерзают.

Но однажды зимою такой случай выдался. Стоял как-то Федя с метлой возле лавки, вышел и дядя на улицу - прозеваться.

Тут к ним подковылял юродивый Тимоха Валдайский, босиком по снегу шастая, и стал что-то нашептывать Николаю Плюшкину по секрету. Дядя послушал его речей да как треснет убогого в ухо - бедный Тимоха в сугроб так и завалился. Дядечка сказал ему:

- Ты мне тут не колдуй, тварь вшивая! Штобы я, купец второй гильдии, да побираться ходил.., не-а, тому не бывать.

А юродивый - из сугроба - на Федю палкой указывал:

- Эвон, отрок с метлой.., гляди, какой ясный! Вот его угол всегда будет полон добра всякого, а ты, Николай Плюшкин, завшивеешь, как я, и к нему за милостыней шляться станешь...

Ох, не понравилось дяде Николаю такое пророчество, долго он переживал, думая, потом заявил племяннику:

- Езжай от меня.., мне с твоей будущей конкуренции стали вши сниться. Я письмо написал в Москву - фабриканту Бутикову, чтобы приспособил тебя. С глаз долой - из сердца вон!

Езжай, а то и всамделе завшивею...

Федя в Москве-то и подюжал для расцвета юности, ежедневно таская пудовые тюки на Остоженку. Но Бутиков скоро его приветил, разглядев в парне грамотность и любовь к чтению.

- Вот что! - сказал фабрикант. - Из крючников перевожу тебя в приказчики.., на всем готовом. Семь рублев жалованье...

Рад ли? А кстати, кой годочек тебе пошел?

- Двадцатый, - пояснил Федя Плюшкин.

- Тады семи рублев хватит. Живи и наслаждайся...

И верно - хватало, даже маменьку финансировал. Но в доме Бутикова расцветала Наташа, дочь фабриканта, и так молодые полюбились друг другу, что роман меж ними в таинстве не остался. Бутиков же совсем не хотел иметь такого зятя, как Плюшкин, который семи рублям радуется.

- Удались-ка ты во Псков, отвезешь деньжата моим кредиторам, опосля сиди во Пскове, жди от меня указаний.

Приехал Федя во Псков, где недавно поселился и дядя Коля, купивший в городе дом для своих магазинов. Федя исполнил хозяйское поручение, стал ожидать, что прикажут ему далее делать, и вскоре Бутиков известил его, чтобы катился на все четыре стороны, а Наташки не видеть ему, как своих ушей...

Федя устоял, но мать его зашаталась от горя:

- Хосподи! На што ж мы жить-то нонеча станем?..

Перебрала вдовица свое барахло, что от мужа осталось, сняла с пальца кольцо золотое, велела идти на поклон к дяде Николаю, чтобы тот ссудил деньгами под залог вещей его покойного братца. Услышав такое, Николай Плюшкин осатанел:

- Под такое-то барахло.., да ишо кредитовать тебя? Узнаю добра молодца по соплям до колена.., дурак такой!

Вышиб его дядя прочь, швырнув юнцу десять рублей:

- Вот тебе, племяшек родненький.., на разжирение!

Приютил Федю с матерью другой дядя - Иван, у которого тоже был дом во Пскове, и в этом доме Иван Плюшкин не только магазин содержал, но и номера сдавал для проезжающих; а чтобы приезжие не скучали, он даже театр имел - с актерами.

- По мне так живите, - благодушничал дядя Ваня. - Можете в театре моем даже комедь подсматривать.., не жалко!

На десять рублей, что швырнул ему дядя Коля, Феденька накупил всякого барахла - иголок швейных, гребенок, наперстков, мыла, тесемок, катушек с нитками разноцветными, а матушка его - искусница! - сотворила немало "венчиков" (бумажных цветочков, ибо в те времена, читатель, русские крестьяне на шляпах-гречневиках имели обыкновение носить цветочки). Вот с таким товаром Федя стал коробейником и пошел по деревням псковским, еще от околиц баб и девок зычно скликая:

- А кому нитки, а кому иголочки вострые, а кому наперсточки, чтобы не уколоться... Налетай, у других дороже! А вот и книжечка для вечерне-семейного чтения - "Прекрасная магометанка, умирающая на гробе любимого мужа...".

Далеко ушел Федя Плюшкин, даже до Порховского уезда, и однажды вернулся с таким барышом, что сам не поверил. Уже в старости, известный не только в России, но даже в Европе, Федор Михайлович переживал тогдашнюю выручку:

- Семьдесят семь копеек.., кто бы мог подумать! Маменька как увидела, так и села. Вот праздник-то был! Поели мы сытно, а потом комедию даром смотрели... Это ли не жизнь?

Торговля - дело наживное, только знай, чего покупателю требуется, и через три годочка коробейник Федя Плюшкин имел уже сто рублей...

***

С этими деньгами поехал он в Петербург, чтобы накупить выгодных товаров. Столичным коммерсантам понравился парень, непьющий и разумный; поверив Плюшкину, они даже открыли ему кредит, и скоро он завел в Пскове собственную лавчонку, где и начал торговать дешевой галантереей. Псковские модницы повадились навещать его лавку, что размещалась в доме на углу Сергиевской и Петропавловской улиц: в этом же доме Федя Плюшкин снимал комнатки - для себя и для матушки.

- Слава те, Хосподи, - крестилась маменька, - жить стали так, что люди позавидуют. Мне бы еще внуков баюкать, чтобы старость была утешная. Уж я бы и померла спокойно...

Федя Плюшкин жил иными заботами; его тянуло к людям умным, начитанным, сам много читал. От галантереи не поумнеешь, потому парень, отсидев в лавке, вечерами постигал книжную мудрость. Да и сам Псков, еще не тронутый вандализмом казенных архитекторов, раскрывал многие тайны былого - еще цела была крепостная стена, выстоявшая под напором Стефана Батория, еще красовались древние храмы, помнившие Марфу Борецкую, наполняя град звонами древних колоколен, а сколько легенд, сколько преданий... Однако Плюшкин поначалу увлекался природными курьезами. Завел клетки для птиц редкостных, где-то раздобыл даже заморскую диковину - колибри; не успевал менять воду в аквариумах, где плавали рыбешки - несъедобные, зато красивые. Скоро разместил в своей квартире террарий для всяких рептилий.