Это были еще общие декларативные заявления поэта, но они уже достаточно точны. Он навсегда отрекался от скорби, пассивности, уныния.

В первые годы своей поэтической работы Маркиш отдал дань увлечению пролеткультовской «вселенскостью», громозвучными лозунговыми тирадами, которые заглушали своим барабанным треском и высокопарной риторикой живое и конкретное. Но постепенно, шаг за шагом, Маркиш освобождался от модного пролеткультовского фанфарного пустозвучия. Стихи его обрастали живой плотью, становились все глубже и содержательнее, все теснее сливались с окружающей поэта действительностью.

От «вселенских» стихов Маркиш приходит к простой и ясной поэзии реального, окружающего его мира людей и вещей будничных и обыкновенных, конкретно ощущаемых, работающих на жизнь.

Об этом плодотворном переломе в поэтическом хозяйстве Маркиша убедительно свидетельствуют такие «невозможные» для Маркиша первоначального периода стихи, как «Старая рейсовая машина», «Девушка с косами», «Прогулка», «Роса», «Забота» (перевод этого стихотворения на русский язык великолепно сделан Ахматовой), «У реки» и много других.

Все сильнее и проникновеннее входит в поэзию Маркиша элемент задумчивой и в то же время жизнерадостной лирики, пронизанной светом трепетного ощущения окружающего мира со всеми его простыми и милыми красотами, заключенными в цветущей ветке дерева, в прозрачном зеленом шуме морской волны, в бронзовом блеске девичьих кос, в тепле человеческой руки.

Креп, вырастал, отливался в четкие формы большой и чистый поэтический дар Маркиша.

В 1940 году Маркиш создает одну из своих наиболее значительных поэтических работ, своеобразную, с ярким индивидуальным почерком поэму «Танцовщица из гетто». Глубокий трагизм сплавляется в этой поэме с пленительной лиричностью чувства. В лице танцовщицы перед читателем предстает история страданий и мук еврейского народа, раздавленного и взведенного на эшафот немецким фашизмом. Но сквозь тяжесть этих мук, сквозь кровь и смерть виден свет нового мира, советской родины, где ждет свобода и избавление. Оптимистичен и радостен конец поэмы:

В грозу Великой Отечественной войны Маркиш вступил вполне зрелым, законченным художником слова.

Горячий патриот советской родины, человек пламенного и неукротимого политического темперамента, он не мог оставаться в мирной обстановке далекого тыла, отсиживаться в тишине эвакуации. И мы увидели его на флоте в звании бригадного комиссара. Началась жаркая пора борьбы с врагом оружием поэтического слова. Маркиш поднял, как знамя, призыв Маяковского:

И стихи Маркиша, написанные в период войны, били по врагу и славили героизм, самоотверженность и беспредельную преданность родине советских бойцов, воспитанных партией Ленина, сражавшихся до конца не только за честь, свободу и независимость родной земли, но за освобождение всего человечества от средневекового варварства «белокурых бестий», от коричневой чумы гитлеровского национал-социализма.

Не все стихи этого периода находятся на равно высоком уровне. В боевой обстановке, в связи с мгновенно возникающими заданиями, поэту приходилось часто писать где-нибудь на краешке стола, в горячке редакционной работы, наспех. Но и в этих условиях Маркиш создавал такие незабываемые по силе и выразительности вещи, как «Баллада о пленных матросах», «Доброй недели, мать», «Баллада о пяти» и ряд других стихотворений, в которых отлилась вся ненависть поэта к захватчикам и беззаветная любовь к родине.

Но полностью все впечатления, вынесенные из военной страды, Перец Маркиш вложил в наиболее крупную свою не только по размеру, но, главным образом, по значительности мыслей, по широкому охвату событий во всей их грандиозности и значению для мировой истории поэму «Война». Это была новая творческая победа поэта. В ней Маркиш встал во весь рост как поэт-трибун, как страстный обвинитель фашизма, как верный и преданный боец советской отчизны. Богатство и сложность чувств, и мыслей делают «Войну» выдающимся произведением не только еврейской, но и всей советской поэзии.

«Война» была последней крупной работой поэта. Но в нем кипели новые замыслы, он горел поэтическим огнем, он мечтал о новых произведениях еще более вдохновенных и значительных.

Маркиш в своей поэтической деятельности твердо усвоил и всей своей жизнью подтверждал положение, что «талант — это труд».

Он был неутомимым тружеником. Работоспособность его изумляла. Поэт по призванию, он не замыкался в рамки одной поэзии. Его увлекали и проза, и драматургия, и публицистика, и критика.

В его творческом наследстве огромное количество статей, очерков, набросков, два романа, несколько пьес, очень своеобразных по композиции и ярких по творческому почерку.

Поэт, открывший новые горизонты еврейской поэзии, поднявший ее на новые вершины, еврей по крови и духу, он в то же время был глубоко интернациональным художником, и творчество его близко читателям других народов. Всю свою жизнь он, как лермонтовский Мцыри: «…знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Страстно ненавидя унижение человеческой личности, он яростно и страстно сражался против звериного мира темных сил реакции, наиболее гнусным выражением которых был для него фашизм. Он разоблачал и клеймил его преступления и в цикле стихов о борьбе народа Испании против поддерживаемой силами немецкого и итальянского фашизма кровавой авантюры генерала Франко, и в проникновенных, овеянных сердечной теплотой и силой любви строфах «Танцовщицы из гетто», и в военных балладах, и, наконец, в подводящей итоги его революционного мировоззрения «Войне».

Маркиш был в расцвете своего мощного таланта. Но жизнь его оборвалась на подъеме. Он погиб в 1952 году.

Истинная поэзия бессмертна. Стихи Маркиша прочтутся поколениями читателей, в душе которых они найдут отзвук, как находили его у друзей и современников.

Статья печатается с небольшими сокращениями по изданию: Перец Маркиш, Избранное, «Советский писатель», М. 1957.